Я уронил телефон на пол и постарался вновь улечься на подушку. Мне не удавалось достаточно глубоко дышать, и я с трудом сдерживался, чтобы не началась гипервентиляция. Провел рукой по ребрам и поморщился, хотя принял полдюжины таблеток Вольтарена. Постарался глубоко вдохнуть, но левую сторону тела обдало резкой болью.

Мне нужно побыстрее попасть на поле.

Я сказал папе, что иду на тренировку, но он проигнорировал меня. Он обычно так делал после такого. Но вскоре я вновь его увижу, без сомнений. Я подъехал к школе, там пока никого не было. Наклониться и зашнуровать бутсы, было, мягко говоря, затруднительно и заняло целую вечность. К тому времени как я закончил, стали появляться другие машины, и мы начали игру шесть на шесть.

Пол не был таким хорошим игроком, как о себе думал, но являлся чертовски крупным парнем и ему была присуща упертость и вспыльчивость. Он был именно тем, в ком я нуждался в противоположной команде. Я стоял так прямо, как только мог, и не скрючивался, несмотря на ужасное искушение. Не заняло много времени, чтобы Пол повел мяч по полю в мою сторону. Его контроль мяча был в полном порядке, но играл он не очень умно – всегда пер к воротам, вместо того чтобы усложнить мне задачу, сделав быстрый пас члену своей команды.

Сейчас это было не важно. Мне было плевать, забьет он или нет. Мне была нужна лишь его вспыльчивость.

Как только он приблизился к штрафной площадке, я выбежал из ворот, опустил плечо и протаранил его, одновременно принимая мяч. Он упал на землю прямо у штрафной площадки.

– Какого хрена, Мэлоун?

– Поднимай задницу, ты, баба! – Заорал я на него. – Ты в любом случае в офсайде! Если не можешь пробить, то я слышал нам нужен новый разносчик воды.

Перебросил мяч через Пола, который побежал в сторону своей половины поля, пасуя Джереми, а затем Клосаву. Снова попытался сделать вдох, но не получалось. Мне бы выстоять еще одно столкновение. Нужно, чтобы оно выглядело правдоподобно. Вскоре Пол вновь завладел мячом и начал движение в мою сторону. Наши взгляды пересеклись, и я понял, что допек его. Его уже тоже больше не заботил гол. Он просто врезался прямо в меня.

Идеальный угол.

Я подлетел в воздух и приземлился на спину за линией ворот. Быстро перекатился на левый бок и заорал, не в состоянии нормально дышать.

– Мэлоун! Ты в порядке?

– Эй, мужик!

– Дерьмо, он пострадал?

–Блядь, – простонал я. – Не могу дышать.

– Дерьмо. Прости, мужик!

– Звоните 911!

– Нет, давайте просто отвезем его в больницу, – сказал Джереми спокойным голосом. – Том, ты можешь идти?

– Не знаю, – ответил я. – Возможно.

Он помог мне подняться на ноги и доковылять до его машины. Пару минут спустя я уже был в приемных покоях, мое треснутое ребро как раз забинтовывали. Доктор Шепард наложила мне на бок повязку, пока я морщился и возмущался.

– Неужели обязательно так сильно затягивать?

– Хочешь пробитое легкое? – парировала она. – Мы уже это проходили. Практика у тебя есть. Уверена, твой отец напомнит тебе все рекомендации, которые ты должен выполнять, пока не заживет ребро.

– Ни в коем случае, – ответил я. – У меня в пятницу игра.

– Если снова произойдет столкновение, будет намного хуже. В течение трех недель тебе надо держаться подальше от контактных видов спорта.

– Вы же знаете, что этому не бывать.

– Томас? Томас! Боже мой, что случилось?

Как по заказу.

– Ничего, пап, – сказал я, когда он подошел ко мне и начал светить фонариком в глаза. – Пол бросился на мяч, и я бросился на мяч. Ты же знаешь, как это бывает.

– Голова не кружится?

– Я не ударялся головой, – ответил ему. Я взглянул на доктора Шепард, которая с довольной улыбкой записывала какую-то хрень в моей анкете.

– Голова не болит?

– Нет.

– Что ж, слава Богу. – Папа отступил на шаг назад и наклонил голову, чтобы взглянуть на меня прямо. – Тебе нужно быть более осторожным, сынок. Ты же знаешь, если сильно пострадаешь, то не сможешь играть в профи. Разве ты не этого хочешь?

– Конечно этого, – сказал я, стараясь не опускать взгляда, пока мы произносили наши реплики. Хотя это было сложно, ведь бок по-прежнему болел.

– Я собиралась выписать ему рецепт обезболивающего, – сказала доктор Шепард. – Хочешь, я направлю его вниз в аптеку, чтобы он тут все закупил?

– Было бы здорово, спасибо, – ответил папа. – Тогда я заберу это на обратном пути. Томас, может Джереми отвезет тебя домой? Он все еще сидит в комнате ожидания. А я возьму твой рецепт и скоро приеду.

– Конечно.

Я обнаружил Джереми там, где и сказал отец, и мы направляемся к его машине.

– Спасибо, что подождал. Папа наверно пробудет тут еще пару часов, а я ненавижу торчать в больнице.

– Нет проблем, – ответил Джереми. – Пол и Мика отогнали джип к твоему дому. Я взял ключи из твоей сумки. Она на заднем сиденье.

– Круто. – Я и не задумывался о своей машине. Старался делать более глубокие вдохи, но по-прежнему было очень больно. Интересно, папа на самом деле позволит мне выпить обезболивающие таблетки, или мне понадобится вся упаковка вольтарена. Я прислонился головой к прохладному стеклу, за окном туман сменился дождем.

– Томас?

– М?

– Ты приземлился на спину, – сказал Джереми.

– Да? И что?

– Ты не падал на левый бок… или даже на живот. Как твое ребро могло треснуть с левой стороны?

Я бросил на него быстрый взгляд и заметил, что он смотрит на меня краем глаза.

– Может быть это произошло во время нашего столкновения, – я пожал плечами.

– Я тоже об этом подумал, – ответил Джереми, – но и удар пришелся не туда.

– У тебя очевидно глаза, как у арбитра, – сказал я, вновь отворачиваясь к окну. – Такой же слепой, как гребаная летучая мышь. Рентген показал, что у меня сломано ребро, так что ты похоже что-то пропустил.

Джереми ничего не ответил, но резко свернул с трассы на подъездную дорожку к моему дому. Он дал полный газ и поднялся по холму через аллею. Когда он притормозил у моего дома, я открыл дверцу и машинально выпрыгнул из машины. Поморщился и с минуту подержался за бок, пока снова не смог нормально дышать.

Джереми обошел машину и приблизился, чтобы помочь, но я отмахнулся от него.

– Эй, Томас?

– Да? – ответил я, открывая входную дверь.

– Я ничего не пропустил, – сказал он. Когда я обернулся, его глаза были сфокусированы на мне, и мгновение мы просто стояли и смотрели друг на друга. Наконец Джереми чуть наклонил голову и открыл дверцу машины, а я зашел в дом.

Моя голова немного затуманилась после таблетки обезболивающего, которую папа позволил мне принять. Он ни слова не сказав, просто принес одну таблетку и стакан воды вместе с сэндвичем и сказал сначала поесть. Я знал, что отец неважно себя чувствует из-за произошедшего – обычно всегда так, когда я реально травмируюсь. Хотя такого не случалось с прошлого года.

Папа постучал в мою дверь, и я вытащил себя с постели, чтобы отпереть ему.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил папа.

– Да, я в порядке.

Он остался стоять в дверях, в то время как я прошел и сел на черный кожаный диванчик под окном. Он вел себя нервозно, и это могло означать лишь одно. Я не хочу этого слышать. Это не имело значения.

Но он все равно начал говорить.

Мямлить… едва различимо.

Я знал, что он сожалеет. Знал, что он этого не хотел. Мне не нужно было слышать, как он это произносит:

– Я никогда не думал… я имею в виду… когда она была тут… я никогда не думал, что мне придется делать это самому. – Он снова посмотрел на меня. – Иногда я немного увлекаюсь. Я знаю это… но я не хотел. Ты же знаешь, да?

– Конечно, пап, – ответил я. Мне нужно было, чтобы он просто остановился и ушел. Я не хочу об этом говорить. – Это была моя вина. Мне не следовало пропадать на всю ночь.

– Верно, – согласился он, хотя я сомневался, что он вообще помнил об этом. – Да… нужно будет поговорить о твоем комендантском часе.

– Конечно, – кивнул ему.

Я знал, что на самом деле он никогда не вернется к обсуждению комендантского часа. Для меня никогда не устанавливались какие-то настоящие правила, во всяком случае не такого рода. Играть в футбол – это было единственным настоящим требованием ко мне.

Он прошел в комнату и сел рядом со мной. Я постарался не вздрогнуть.

– Я больше так не сделаю, сын, – тихо сказал он. – Я просто… слишком много выпил. Ты же знаешь, каково это… в этот день.

– Знаю, – ответил я, не глядя на него и сфокусировав всю свою энергию на том, чтобы оставаться совершенно неподвижным.

– Хотя ты суровый малый, – сказал он. – Так… ты в порядке, да?

– Конечно, пап, – повторил я. – Я в порядке.

– Хороший мальчик. – Он похлопал меня по спине и встал. Я не дышал, пока он не вышел из комнаты, и я не запер за ним дверь, после чего забрался в кровать, стараясь не сильно задеть левый бок. Во сяком случае резкая боль перешла в тупую. Когда я провалился в то состояние разума, когда ты не совсем бодрствуешь, но и не совсем спишь, мой мозг восстановил события дня. Я замедлил картинки сегодняшнего утра, некоторое время упиваясь воспоминаниями, а затем постарался не обращать внимания на остаток дня, когда он проносился у меня в мозгу.

На следующий день в школе было… ужасно.

Все началось хорошо: я встал и отправился на пробежку. Мой темп был отстойным, из-за того, что бок чертовски болел, но папа на это ничего не сказал. Я собрал вещи, накинул джерси и отправился в школу.