– Сколько у меня попыток? – спросила она.

– Обычно одна, – объяснил я, – но я дам тебе три, ведь я такой хороший парень.

Она фыркнула.

В любое другое время я мог бы позволить ей бить по воротам хоть весь день, но сегодня порядком подустал. К тому же, было все еще немного трудно дышать.

– Ладно.

Она отвела назад согнутую в колене ногу и пнула мяч. Тот соскочил с ее носка и покатился с такой же скоростью, как детский пластмассовый грузовичок. Я подбежал и подхватил его, прежде чем он ушел за боковую линию.

– Румпель, Румпель, Румпель, – поддразнил я. – В удар надо вкладывать немного силы!

Подойдя к ней с мячом, установил его на отметку и начал объяснять ей физическую сторону удара.

– Используй разбег, чтобы придать силы своему удару, но главное – держи ногу как можно прямее. Тебе нужно задействовать эти прекрасные бедра.

Она вскинула голову и посмотрела на меня, сузив глаза.

– Говорю то, что вижу, – сказал я пожимая плечами, но все же отправился на позицию.

Ее следующая попытка вышла чуть лучше. Она взяла разбег, но, как и прежде, слишком сильно согнула ногу в колене. Она попала по воротам, но силы ее удара даже близко не хватило, чтобы мяч проскочил мимо меня. Я прыгнул влево и легко поймал его в руки. Снова встал на позицию и откатил ей мяч обратно.

– Еще одна попытка, Румпель, – сказал я. – А потом, тебе придется все выложить!

Она стиснула губы и исподлобья глянула на меня, прежде чем сделать глубокий вдох и вновь поставить мяч на белую отметку. Я все еще стоял прямо – даже близко не был к тому, чтобы приготовиться к прыжку – и наблюдал, как она сделала пару шагов назад, при этом мышцы ее бедра аппетитно напряглись. Наверно, я был слишком сосредоточен на форме ее ног, чем на том, что она ими делала. Угол был более четким, квадрицепсы более уверены в том, что они делали – нечто, что происходит только когда мышца повторяет движение достаточно часто, чтобы образовалась долгосрочная мышечная память.

Она сделала два шага вперед, отвела носок ноги назад, что делается для увеличения высоты угла удара и распрямила ногу как хренов профи: распрямила, вытянула, отклонила и придала достаточно силы, чтобы отправить мяч прямо в верхний левый угол ворот.

Он быстро подлетел вверх. Мой баланс был нарушен – я даже не пытался заморочиться прыжком, так как думал, что у нее явно не хватит силы, чтобы пнуть его достаточно быстро. Вратарь должен знать в какую сторону полетит мяч еще до того, как по нему ударят, чтобы у него был шанс остановить пенальти. Ты уже должен начать двигаться, прежде чем нога твоего противника коснется мяча. Я был не готов, и мне следовало прыгнуть в нужном направлении задолго до того, как я понял, что уже слишком поздно. Я все же рванул, падая на землю слишком низко, чтобы от этого был толк. Она засадила мяч в верхний угол.

Одно очко в пользу Румпель.

Ни хрена себе.

Я поднял взгляд от земли и наткнулся на ее ухмылку.

– Нападающая в школьной спортивной команде, – сказала она, приподняв брови и тыкая себя в грудь большим пальцем.

– Вот же сучка! – выкрикнул я, но одновременно не мог сдержать смех. Перекатился в сидячее положение и потянулся за спину, чтобы схватить мяч из сетки. Немного поморщился от этого движения, заныли ребра.

Николь приподняла брови.

– Ты высокомерный маленький ублюдок, – сказала она гневно. – Всегда думаешь, что ты лучше, чем все остальные. Самое время кому-то обуздать твое эго и сбить с тебя спесь.

Я улыбнулся и покачал головой.

– Ты сделала это намеренно, – осудил я. – Ты обманула меня.

– И ты попался на удочку.

Я не мог с этим спорить. Хохотнул и сделал пару финтов мячом между ног. Она продолжила стоять надо мной, уперев руки в бока с ухмылкой на лице.

– Ладно, – вздохнул я. – Что ты хочешь знать?

Я решил, что это будет касаться чего-то из моих прошлых похождений с девчонками в школе, и не горел желанием говорить с ней об этом. Имею в виду… я не представлял ее в таком плане и не хотел, чтобы она подумала обратное. Или, может, мне придется признаться ей относительно цветов – это я бы мог пережить. Я вроде как даже хотел, чтобы она это узнала.

Она сунула большие пальцы в маленькие декоративные карманчики на ее шортиках и чуть отклонилась назад на пятки. Я поднял на нее глаза, она покусывала нижнюю губу, улыбка с лица пропала.

– Что произошло, когда ты вернулся в субботу домой? – спросила она, при этом ее глаза потемнели.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – ответил я, но в тоже время почувствовал, как ухнул вниз желудок. В ее тоне было что-то… что-то, что мне не понравилось. Совершенно.

– Скажи мне, каким образом ты сломал ребро? – спросила она.

Я похолодел.

Нет.

Ни хрена.

– Я тебе рассказал, – тихо ответил я.

– Ты сказал, что оно треснуло во время борьбы за мяч, – сказала Николь. – Но это чушь собачья. Я хочу знать, что случилось на самом деле.

– Я уже сказал тебе, что случилось, – повторил я, после чего встал и носком ноги подкинул мяч в воздух, подхватил его и направился к своему джипу, делая большие шаги по влажной траве.

– Эй! – окликнула она. – У нас был уговор!

– Пошла ты! – проорал я через плечо. Руки тряслись, дыхание было учащенным, из-за чего болел бок. Я бросил мяч на землю и пошел быстрее.

– Скажи мне, что произошло! – не унималась она за моей спиной. – Почему ты не хотел идти домой, Томас? Почему?

– Заткнись! – Я рывком открыл дверцу машины, намереваясь оставить ее на хрен тут. Мне не нужно это дерьмо – какая-то сучка дурит меня, а потом вытягивает такое дерьмо. Ни хрена.

Она умудрилась открыть пассажирскую дверцу, прежде чем я успел ее заблокировать. Я закинул мяч на заднее сиденье, не глядя в ее сторону.

– Я выиграла, – сказала она. – Ты должен мне сказать.

– Заткнись, – повторил я уже тише, – или можешь на хрен идти домой пешком.

– У нас был уговор. – Ее голос теперь не был таким напористым. – Ты идешь на попятную?

– Я сказал тебе, что случилось, – вновь повторил я.

– Уговор был на правду, – парировала она.

Будто я нуждался в напоминании.

Я завел двигатель и покрепче вцепился в руль, пытаясь решить, стоит ли мне просто побыстрее отвезти ее домой и никогда больше с ней не заговаривать, или бросить ее задницу на школьной парковке прямо сейчас. Я по-прежнему тяжело дышал, голова начинала плыть. Мне нужна была таблетка обезболивающего… или может быть алкоголь.

– Я никому не скажу, – донесся до меня ее шепот. – Клянусь, никому.

Я нажал ногой на сцепление, увеличивая обороты двигателя, но не двигаясь с места, а сам просто уперся взглядом перед собой, стараясь заглушить ту крошечную частичку моего разума, которая хотела все ей рассказать. Ни за что, блядь.

Я продолжал сжимать руль, даже когда наблюдал, как Николь потянулась и повернула ключ в зажигании, выключая двигатель. Мгновение двигатель гудел, прежде чем затихнуть.

Краем глаза я увидел, как она забралась с коленями на пассажирское сиденье и наполовину подползла ко мне. Ее рука скользнула ко мне на затылок, и она притянула меня к себе поближе. В этот момент я мог ощущать ее запах, и в то время, как вдохнул его, она пробежала пальцами по моим волосам и откинула их мне за ухо.

Нахрен нет…

Ни за что…

Нет…

Я не могу…

Пожалуйста…

Я повернул голову в ее сторону, отпуская что-то внутри себя… сдаваясь. Не знаю, что это было, но я не мог это остановить. Зарылся лицом ей в шею и обхватил ее руками за талию. Я слышал, как кричу снова и снова – горло саднило от силы этого крика, – пока мое тело не замерло на ней, а она продолжала обнимать меня.

Как делала это раньше.

– Это не его вина, – прошептал я ей в шею. – Это моя… это всегда была моя вина.

Ох, дерьмо.

Ох, нет. Нет, нет, нет, нет, нет, нет…

Мой разум продолжал кричать, даже когда голос уже затих.

Я ничего не мог поделать. Слова уже слетели с моих губ.


***

Мой разум был пуст.

Или он был переполнен, и я просто не мог видеть это сквозь туман в голове, чтобы почувствовать разницу.

Тепло девушки, обнимающей меня в моей машине посреди школьной парковки, было единственным, что удерживало меня на земле, сдерживало от того, чтобы не перейти за грань. Я все еще был близок к этому, и по мере того, как напряжение в моих мышцах начало медленно спадать, пружина в моей голове болезненнее натягивалась. Я прикрыл глаза от ощущения того, как ее пальцы прошлись по моему виску в своей, казалось бы, бесконечной задаче откинуть мои волосы с лица.

Голова теперь лежала у нее на коленях, а мои руки плотно обхватили ее за талию, в то время как она обнимала меня, успокаивала и тихонько напевала. Ручник неудобно впивался в тело, но по крайней мере это был мой правый бок. Моя левая сторона болела. Мое горло болело. Моя голова болела.

Но было так… так просто забыть обо всем этом, потому что меня окутывали ее руки и ее запах. Я вцепился в нее, будто она была перилами на балконе самого верхнего этажа в отеле, а моя пьяная задница только что навернулась с него. Было больно стараться держаться за нее, и часть меня хотела просто отпустить и позволить мне упасть – покончить с этим.