Шей Саваж - Офсайд

– Как прошла тригонометрия?

– Ужасно, – ответила она. – Ненавижу ее. Как вообще можно запомнить все эти формулы? А если вдруг чуть ошибешься с какой-нибудь из них, все ответы получаются уже неверными.

– Это отстойно, – сказал я, стараясь звучать сочувствующе. Это было сложно сделать, потому что я был невероятно взволновал по поводу того, что Николь увидит свой шкафчик. Я опустил ее руку между нами и пошел в направлении ее шкафчика, чтобы она могла положить в него вещи, прежде чем мы отправимся на ланч.

Мы завернули за угол, и я положил руки на талию Николь, встал позади нее и смотрел, как она возится со своим кодовым замком. Я по-прежнему не мог перестать улыбаться. Она подняла защелку и открыла дверцу, а я почувствовал, как ее тело напряглось под моими руками. Она посмотрела на соседний шкафчик – наверно проверяла его номер, чтобы убедиться, что не ошиблась.

– Что думаешь? – спросил я не в силах больше сдержаться.

– Это ты сделал? – спросила она. Ее голос бы еле слышен на фоне шума в коридоре от других учеников.

– Угу, – ответил я, наклонился и поцеловал ее в шею. – Тебе нравится?

– Черт побери, Томас! – закричала она. – Какого хрена ты сделал?

Она развернулась и толкнула меня в грудь, отчего я чуть отступил. Я напоролся на какого-то паренька в очках, который в свою очередь врезался в девушку, идущую с другой стороны, та разбросала повсюду книги. Девушка начала кричать на другого парня, но я не обращать на них обоих внимания.

– За что? – спросил я. Мое сердце начало биться чуть быстрей. Не так я себе все это представлял. – Выглядит же здорово!

– Где все мои вещи? – взвизгнула она на меня.

– В папках, – ответил я, указав на самую нижнюю полку. – Красная – тригонометрия, зеленая – конечно же биология, а голубая – для домашнего задания до того, как его оценят. Слева то, что еще не сделано, а справа – готовые к сдаче. Фиолетовая…

– Томас! Как ты мог такое сделать? – Ее взгляд был напряженным, а руки сжимались в кулаки. Мой котенок превратился в озверевшую львицу.

Мой телефон издал звук входящего сообщения, громко мяукнув, эхо разнеслось по всему коридору.

– Ты серьезно поставил это на рингтон? – гневно сказала Николь.

– Мне нравится, – ответил я, пожав плечами.

Она посмотрела на меня, забыв о звуке, доносящемся из моего кармана.

– Какого хрена ты сделал? – снова спросила она, жестом указав на шкафчик.

– Что ты имеешь в виду? – Я по-прежнему был абсолютно поражен ее реакцией. Она должна была понимать, насколько более организованным он теперь был. Не представляю, как она вообще смогла найти сегодня задание по биологии, до того как я сложил его в папку с домашними заданиями. Оно было в самом низу стопки с заметками по литературе.

– Как, черт побери, ты вообще забрался в мой шкафчик?

– Я… эм… одолжил ключ, – запинаясь ответил я. Ладно, я вообще не думал, что все так обернется, но, серьезно, разве это такое уж большое дело?

– Одолжил ключ? – закричала она. Черт, она умела кричать, когда того хотела. – Какой еще ключ?

– Есть мастер-ключ… – сказал я. – Я взял его в офисе, чтобы… э-э… привести в порядок твой шкафчик…

Вдруг это показалось не такой отличной идеей, какой было по началу.

– О БОЖЕ мой! – Николь запустила руки себе в волосы. – Не могу поверить, что ты это сделал. Как ты мог, Томас? Как ты мог копаться в вещах? Даже не спросив? Серьезно?

Мое тело похолодело, и на меня начало накатывать то жуткое, покалывающее ощущение, которое у меня порой бывало, когда папа был в одном из своих настроений. По телу пробежала дрожь. Я боялся, что чтобы я ни сказал сейчас, это ничего не изменит.

Казалось, я не мог сделать вдох. Я по-прежнему видел Николь и знал, что она кричала, но слова до меня не доносились. Она вскинула вверх руки, а затем прижалась спиной к соседнему шкафчику. После чего спрятав лицо в ладонях, медленно сползла на пол, где и села согнув колени.

В голову пришли слова Шекспира из пьесы «Сон в летнюю ночь»: «Так быстро исчезает все, что ярко»⁶¹. Каким–то образом, я действительно умудрился облажаться.

Позволит ли она мне все исправить?

Коридор почти опустел, так как все ученики направились в школьный кафетерий. Я стоял там как полный дебил, в то время как Николь сидела на полу обхватив голову руками. Я боялся что-то сказать или сделать, так как не был уверен, почему она не смотрела на меня – была ли она настолько зла или потому что плакала.

И я не был уверен, что из этого было бы хуже.

Поскольку никакие тихие голоса в моей голове не подсказывали мне, как быть, я присел перед ней на корточки и попытался понять, что на хрен произошло. Я лишь хотел помочь и думал, что ей бы это понравилось, но очевидно, что это было не так.

– Румпель? – наконец позвал ее, когда молчание стало уже совершенно невыносимым.

Она откинула голову назад, убрав ладони и одновременно отбросив этим движением волосы с лица. Она совершенно не выглядела рассерженной, но ее глаза по-прежнему не смотрели на меня. Я осознал, как назвал ее, и быстро исправился:

– Э-э… Николь? – попробовал снова. – Я просто хотел… Я имею в виду, я не хотел…

– Я знаю, – сказала она совершенно безжизненным голосом. Ее глаза уперлись в пол, и она выглядела такой… такой… непохожей на Николь. Я не знал, как быть. – Все в порядке.

В моей голове эхом раздался голос Грега:

«Она была робкой и напуганной и вечно хотела, чтобы кто-то сказал, что ей надо делать…»

Ох, блядь.

Ох блядская блядь, блядь, блядская блядь, блядь, блядь.

Я встал на колени и вроде как прополз разделявшие нас пару футов, приблизившись к ней, а когда потянулся, чтобы прикоснуться, она отпрянула.

– О нет… нет… Николь…

Я отдернул руку и наблюдал, как она обхватила свои колени руками.

– Я не хотел… не так… дерьмо.

Мне нужно было выбраться отсюда. Мне нужно было увезти ее отсюда.

Я встал и склонился к ней, скользнул ладонями ей под коленки и под спину и поднял на руки. Отчасти я ожидал, что она шлепнет меня по рукам, но она этого не сделала. Совершенно не протестовала.

Блядь.

Я быстро нес ее по коридору, не устанавливая ни с кем зрительного контакта, мы вышли в двери и направились прямиком к моей машине. Не знаю, что у меня было на уме, я действовал чисто на инстинкте – на инстинкте, о наличии которого у себя даже не подозревал. Открыл заднюю дверцу, устроил ее на сиденье, после чего обошел машину с другой стороны. Усевшись в салон, я потянулся и прижал ее к груди, обхватив ее руки своими, и просто шептал ей в волосы.

– Я не хотел, – сказал ей. – Прости. Я не подумал. Пожалуйста, пожалуйста… Николь. Не будь такой.

По крайней мере я понял, в чем ошибся. Каким-то образом я собирался убедить ее, что не похож на того парня из Миннеаполиса – того, кто причинил ей боль. Я совсем не был таким, как он.

Ведь так?

Я долгое время держал ее в своих объятиях, просто прижимая к груди и говоря ей снова и снова, как сожалею об этом. Сначала она просто неподвижно сидела, ссутулившись, но спустя пару минут я почувствовал, как ее руки обвили меня за пояс.

– Я сожалею, – вновь прошептал я. Мои руки напряглись, и я прижал ее ближе. – Я пытался… Я имею в виду, я только хотел… помочь…

Я не знал, что еще сказать.

– Я знаю, – ответила она.

Я прижался губами к ее макушке.

– Я не хотел тебя расстроить.

– Знаю, что не хотел, – сказала она.

Мы молчали довольно долго, прежде чем она снова заговорила.

– Он всегда говорил мне, какая я неряха, – тихо сказала она, и я слышал, как ее дыхание чуть сбилось. – Говорил, что если бы я не была такой глупой, то могла бы быть организованной. Я пыталась объяснить ему, что всегда знала, где у меня что лежало… но он часто вообще не слушал, что я говорила.

Я стиснул зубы и постарался сдержаться, чтобы не садануть кулаком по стеклу. Закрыл глаза и досчитал до семидесяти шести. Наконец я был в состоянии говорить без рычания.

– Он бил тебя? – тихо спросил я. Мне не хотелось, но все же я должен был знать. Она молчала довольно долго, и я чуть сильнее стиснул ее в объятиях.

– Только раз, – в итоге сказала она.

Я зажмурился, стараясь обуздать гнев, который угрожал выплеснуться на поверхность моей кожи, возможно, образовав волдыри, или как минимум напугать ее до усрачки. Именно вероятность этого и удерживала меня в узде.

– Если ты назовешь мне его полное имя, я уничтожу этого ублюдка.

Я почувствовал, как она покачала головой.

– Нет, – прошептала она мне в грудь. – Я не хочу, чтобы ты что-либо предпринимал.

Я сидел неподвижно и старался сделать несколько глубоких вдохов.

– Если это то, чего ты хочешь.

– Именно этого я и хочу.

– Мне это не нравится, – сказал я, просто чтобы разъяснить ей свою позицию.

– Знаю, – ответила она. – Просто… не надо.

– Не буду, – пообещал я и, подумав секунду, добавил: – Но если я когда-нибудь увижу его на футбольном поле, все обещания отменяются.

Я скорее почувствовал, чем услышал ее смешок.

– Ты должна говорить мне, когда я делаю что-то, что тебе не нравится, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты мне это говорила. Не хочу быть хреновым бойфрендом.