– Я понял. Ты поэтому звонишь?

– Да. И еще поблагодарить тебя за розы. Мне никогда не дарили столько.

– А меньше?

Я судорожно вспоминаю все свои букеты. По правде говоря, цветы мне дарил только папа.

– Меньше – да.

Намного меньше!

– И кто же?

Растерянно прохожу мимо нашей с Сэл любимой кофейни. Может, захватить ей миндальный латте и преподнести в качестве извинений за очередной прогул?

– Папа. Он дарил мне цветы по праздникам.

– И все? – В его голосе прослеживается облегчение.

– И все, – настороженно отвечаю я, заходя в кафе.

– Ясно. Как насчет совместного ланча? В час устроит?

Зачем-то смотрю на часы – уже половина двенадцатого. Целых полтора часа ждать.

– Устроит.

– Тогда до встречи, – ласково воркует Роберт, – целую.

В глубине моего живота разливается тепло.

– Я тебя тоже, – робко отзываюсь я.

Ох, это наши первые любезности по телефону, я немного стесняюсь.

– Доброе утро! Что будете заказывать?

Убираю трубку в карман и мечтательно подхожу к кассе.

* * *

Мы снова в Ист-Виллидж, в любимом ресторанчике Роба.

Пока официантка распинается перед моим красавцем, я улавливаю знакомую мелодию, доносящуюся из потолка, и кидаю взгляд на Роберта. Он мгновенно отвлекается от пресловутой девицы и лукаво подмигивает мне.

Что, ты тоже это слышишь?

Повторив наш заказ, девушка уходит, а Lykke Li тем временем приближается к припеву. На словах «я твоя проститутка, и тебе кое-что перепадет» я восторженно распахиваю глаза. Роберт вторит мне и в наигранном изумлении прикладывает пальцы к губам.


«Я твоя проститутка, и тебе кое-что перепадет».


– Знаешь, я не прочь, чтобы мне перепало, – внезапно признается он.

– От проститутки?

Он качает головой.

– От тебя.

Вот нахал!

– Считаешь меня проституткой?

– Только в своих бурных фантазиях. – Роберт облизывает нижнюю губу и, протянув по столу руку, сжимает мою ладонь.

По телу проносятся мурашки, и я рада, что сижу в пиджаке. Представляю, как кожа вздыбилась.

К нам возвращается официантка. Поднос больше, чем она сама, еле тащит.

Отработанными движениями она расставляет тарелки, стаканы, приборы и бутылки с водой.

– Я сам открою, спасибо.

Роберт неохотно отпускает мою руку и ловко отвинчивает крышки.

* * *

За ланчем Роберту постоянно звонят, а я сижу и пытаюсь угадать, в каком он настроении. По-моему, в хорошем.

Сегодня, когда я ксерила документы для Аманды Мур, я опять размышляла о Джейсоне, и пришла к выводу, что ему необходимо вернуться в «девелопмент». Но как убедить в этом нашего босса?

Роберт нажимает на кнопку, и мне кажется, что лучшего момента не найти.

– Ты все еще злишься на Джейсона?

– А что? – Он настораживается.

– Ну, – ковыряю вилкой картошку, – я подумала, может, ты пересмотришь свое решение, и…

– Кэт, – он вздыхает, – Торна не восстановят, даже не проси.

Черт.

– Я не прошу восстановить его, – понижаю тон, – пока, во всяком случае…

– Пока? – У Роберта такой вид, словно ему в рот запихнули лимон. – Этого никогда не случится.

– Даже если он вылечится?

– Ну, во-первых, он не вылечится, а во-вторых, в ED Group не дают вторых шансов. Облажался – сошел с дистанции.

Я в шоке. Он рассуждает как бессердечная машина!

– В тебе что, напрочь отсутствует великодушие?

– Почему же? – Его брови оскорбленно ползут вверх. – Когда оно уместно…

– Оно всегда уместно.

Он фыркает.

– Не пытайся развести меня на эту философскую чушь. Я пуленепробиваемый.

Ну вот.

Я вешаю нос.

– Так нельзя. Это… несправедливо.

– Несправедливо? – Карие глаза вспыхивают гневом. – Нет, крошка, несправедливо нюхать героин под камерами в моей компании.

– Героин?

– Да, а ты что думала?

– Э-э, кокс.

Мне вдруг вспоминается «Лицо со шрамом»[46] и горы белого порошка.

Роберт ехидно ухмыляется.

– Для кокса он бедноват.

Фу, какое отвратительное замечание.

Проигнорировав его, набираюсь смелости и пру напролом:

– Если ты не поможешь Джейсону, я разочаруюсь в тебе.

– Разочаруешься?

Кажется, он вот-вот расхохочется, а я сделаю себе харакири и наконец избавлю мир от собственной никчемности.

– Я запер тебя в своей квартире, а ты только сейчас разочаруешься во мне?

Я пунцовею.

– За квартиру ты извинился…

– Кэтрин, – твердо продолжает он, – это не меня поймали за употреблением дури в дамском сортире, а его. Разочаровывайся лучше в своих друзьях, которых ты явно не умеешь выбирать.

– Неужели ты такой жестокий?

– По отношению к чужим – да. – Он пожимает плечами. – Извини, если разочаровал.

– И тебя не волнует, как это повлияет на наши с тобой отношения?

– А при чем тут мы?

– При том. Человек, которому я отдаю свое тело и душу, не может быть таким. Я этого не принимаю.

Эддингтон умолкает и задумчиво потирает висок.

– Если ты вздумала угрожать мне, то…

Угрожать?

– Нет, какие угрозы? – Ну же, не трусь! Он оттаивает! – Я… я просто хочу тебя попросить…

– О чем? – раздраженно спрашивает Роберт, откинувшись на спинку стула.

– Помоги ему с клиникой. Я уверена, он согласится, когда остынет.

– С клиникой? – Видно, он обалдел от моей наглости.

– Ну да… в конце концов, этот парень пахал на тебя, как проклятый.

Роберт шумно выдыхает, отодвигает тарелку в сторону и удрученно качает головой.

– Ты спятила…

– Послушай, Роберт, я знаю, что единственная причина, по которой ты люто ненавидишь Джейсона, это твоя ревность. И я уже устала повторять, что она беспочвенна, ты все равно не слушаешь, но, смотри, если он ляжет в клинику, я точно не смогу с ним видеться…

Он улыбается, очевидно, оценив мои аргументы.

– Какой хитроумный план, Бэйли. Я впечатлен.

– Еще бы. – Я закатываю глаза. – Ты поможешь ему?

– Я подумаю, – не успеваю обрадоваться, как он добавляет, – но мне нужно кое-что взамен.

– Что?

– Помимо того, что я категорически против твоих встреч с этим… типом, я настаиваю, чтобы ты интеллигентно и без истерик приняла от меня десять тысяч за «Гибсон».

О нет.

Я цокаю языком.

– Это мое условие, – уточняет Роберт.

– Я согласна не видеться с Джеем, но деньги… никогда!

– Тогда сделка отменяется.

О Иисус!

– Почему? «Гибсон» был подарком! И, между прочим, это твои деньги, ты ведь мне заплатил.

– Но не для того, чтобы ты тратилась на меня.

– Это просто немыслимо! – Я завожусь. – Ты запрещаешь мне распоряжаться собственными деньгами?

– Нет. Я всего лишь запрещаю тебе спускать их на меня или на каких-нибудь других мужиков.

– Даже на папу?

– На папу, пожалуй, можно. – Он снисходительно улыбается.

– О, спасибо, ваше высочество!

Роберт бросает взгляд на часы и жестом подзывает официантку.

– Хватит торговаться. Просто скажи, согласна или нет? Я помогу этому задроту, так уж и быть, но ты должна выполнить два моих условия. Простых, прошу заметить.

– Прекрати обзывать его! Он тебе ничего не сделал.

– Да, всего лишь ширялся у меня на работе.

– Он болен.

– Я тоже, – брякает вдруг Роберт. – Не дай бог впаду в состояние аффекта и – фьють.

В ужасе выпучиваю глаза.

– Ты можешь? – шепчу я.

– Поверь, лучше не проверять.

Официантка подходит, забирает у Роберта карточку и быстренько семенит к кассе.

– Хорошо, я согласна, – поразмыслив немного, с грустью соглашаюсь я. – Но учти, что с этого момента я на тебя обижена!

– Как-нибудь переживу. – Он едва сдерживает улыбку.

Девушка возвращает Роберту карточку и чек. Мы одновременно встаем из-за стола.

– В половине третьего у меня встреча, – докладывает он, когда мы проходим по ресторану. – Я отвезу тебя на работу, а сам поеду дальше.

– Встреча не у тебя в офисе?

– Нет, идем.

Мы садимся в машину, водитель рулит на 42-ю стрит.

Куда мой мужчина отправится после, мне знать не положено. За квартал до ED Group Роберт отрывается от своего смартфона и обращается ко мне:

– Сегодня я должен заехать в «Барракуду». Управляющий напортачил там, нужно разобраться, а лучше уволить его ко всем чертям.

От упоминания о «Барракуде» у меня учащается пульс. Ненавижу это грязное логово!

– Если закончу не слишком поздно, – продолжает Роберт, – и если, конечно, ты впустишь меня, то могу остаться у тебя на ночь.

Взмахиваю аккуратно накрашенными ресницами и стараюсь не засиять.

– Я не против. – Черт, «Барракуда» портит всю малину. – Ты поедешь туда ночью?

– Вечером, но могу задержаться. А что?

– Просто, – принимаю беззаботный вид.

Автомобиль останавливается у тротуара, Роберт наклоняет голову и долго целует меня в губы. Потом он опускает руку вниз и, скользнув по моему животу, замирает на моей промежности.