Линда Миллер - Огонь луны

— Я — гувернантка, — повторила она, когда смогла снова заговорить. — И еще я должна быть чем-то вроде хозяйки дома.

Розалинда изобразила на лице дружелюбие.

— Ну-ну, значит хозяйки? Мне казалось, Дункан покупает вам приданое.

Мэгги немного подалась вперед, понизив голос до шепота, хотя и знала, что никто не может подслушать ее.

— А это, ну, так и должно быть? Чтобы я служила еще и как хозяйка? Это нормально?

Розалинда хихикнула.

— Разумеемся, нормально. Что за умница этот Дункан… Если бы вы были чем-то еще, помимо гувернантки и хозяйки, ему пришлось бы держать в доме еще и дуэнью!

Это замечание не слишком успокоило Мэгги.

— Вы ведь не хотите сказать, что мистер Кирк может иметь на меня какие-то виды?

Красивые голубые глаза Розалинды загорелись.

— Дорогая, Дункан на всех нас имеет виды, — ответила она.

Мэгги застонала и, закрыв глаза, откинулась на сиденье. Розалинда ободряюще потрепала ее по руке и сказала:

— Дункан — джентльмен.

Мэгги вспомнила зеленый огонек в глазах Дункана Кирка, когда он всего несколько часов назад излагал ей свои требования, и попыталась понять, знает ли Розалинда Симоне, о чем говорит. Остальную часть дня она бегала по магазинам вслед за энергичной юной герцогиней. Несколько платьев были куплены в отделах готового платья, а десяток других они заказали. Были выбраны туфли, сумочки, как дневные, так и вечерние, зонтики и духи. Мэгги представила себе, сколько все это стоит, и у нее снова заболела голова. К тому времени, когда они с Розалиндой вернулись в резиденцию Кирка, которая была в двух шагах от Правительственного дома, Мэгги совершенно обессилела. Нагрузившись таким количеством свертков, которое могла унести, она поспешила к себе в комнату, найдя там горничную, которая снимала с постели белье и одеяла.

В голове у Мэгги завертелись всевозможные догадки, что бы это могло значить. Она уронила свертки на пол. Единственное, что могло быть хуже, чем оставаться в доме Дункана Кирка еще целый год, — это покинуть его в тот же день с позором и бесчестием.

— Что вы делаете? — воскликнула Мэгги.

Горничная уже встала на колени, подбирая коробки, которые уронила Мэгги.

— Собираю ваши вещи, мисс, как видите. Если бы не усталость, Мэгги наверняка засмеялась бы.

— Я хочу сказать, зачем вы снимаете постельное белье?

Молодая горничная подняла на нее глаза, загрубевшей рукой поглаживая серебристую коробку от платья.

— Хозяин хочет, что бы вы, мисс, спали на втором этаже, — ответила она, наклонив голову на бок. На ней была маленькая шапочка, которая, казалось, неминуемо должна была бы утонуть в копне кудрявых каштановых волос, а нос у нее был слегка курносый.

— Ступайте сейчас туда — ваш ужин пришлют наверх, — а я принесу ваши вещи попозже.

Мэгги открыла рот, чтобы возразить, но потом закрыла его. У нее уже не осталось сил бороться с «хозяином» и его судейскими решениями. Он все равно победит, хоть сегодня, хоть завтра.

— Какая комната моя? — обиженно спросила Мэгги.

— Та, что в дальнем конце коридора, мисс, подальше от лестницы.

Мэгги вышла из комнатки, которая когда-то была достаточно хороша для других гувернанток, и рассеянно поправила смятые постели Джереми и Тэда. Интересно, где они сейчас, и когда же у нее появится возможность позаниматься с ними, если такой шанс вообще представится? Или они были просто оправданием, как и звание «хозяйки», для того, чтобы Дункан мог держать Мэгги в своем доме, отдавая приказы и наряжая, как дорогую куклу?

Мэгги проклинала Филипа Бригза, по чьей милости она приехала в эту страну, отдаленную от всего света. И когда она спускалась по лестнице и шла по коридору второго этажа, на ее глазах стояли слезы злости, усталости и разочарования.

Комната, как и ее апартаменты в Сиднее, была слишком великолепна для гувернантки: на окнах висели мягкие шторы голубого бархата, украшенные золотыми кистями, накидка на массивной кровати красного дерева была сделана из какой-то тонкой белой ткани, а плюшевые подушки самых разнообразных форм, размеров и цветов придавали ей распутно-роскошный вид ложа в гареме. Мэгги застыла в дверях. Она, конечно же, не могла бы пойти на улицу, но начала сомневаться в том, что быть любовницей Риви Маккены так ужасно. Наверняка он мог бы однажды бросить ее, но в то же время у нее было бы, что поесть и во что одеться, не говоря уже о долгих ночах такого тонкого наслаждения, которое тяжело вынести…

— Вам нравится комната? — поинтересовался низкий голос у нее за спиной.

Мэгги резко обернулась, заметив, что стоит в нескольких сантиметрах от мистера Кирка. От него пахло вишневой водой и хорошим виски, а в зеленых глазах не было ни угрозы, ни злости, только усмешка.

— Она кажется… ну… немного причудливой, — выдавила Мэгги.

Дункан тихо засмеялся, взяв Мэгги за руки у плеч, но тут же, вспомнив о приличиях, уронил руки.

— Вас беспокоит, что я могу попросить взамен, верно? Мне следовало догадаться, что Розалинда забьет вам голову всякой ерундой о моей хищнической натуре.

Мэгги перевела дыхание и отступила на шаг, оказавшись таким образом в этой слишком роскошной комнате.

— Она сказала, что у вас виды на всех женщин, — призналась она, широко раскрыв глаза.

Дункан снова засмеялся, на этот раз запрокинув голову. Глаза его засияли, разглядывая зардевшееся лицо Мэгги.

— Она преувеличивает.

Мэгги не знала, что сказать в ответ, поэтому она просто сделала еще один шаг назад и смотрела в лицо мистеру Кирку. Она увидела, как веселость угасла, уступив место печали.

— Я очень любил жену, мисс Чемберлен, — тихо сказал он, а потом, оставив эти слова висящими в воздухе, повернулся и вышел из комнаты.

На следующее утро, первое, что сделала Мэгги, это собрала Джереми и Тэда в классной комнате на третьем этаже и начала занятия. Она не удивилась, обнаружив, что мальчики очень сообразительны, хотя Тэд, старший из братьев, был менее настроен сидеть за уроками и заниматься арифметикой, когда целый мир ждал его, чтобы он мог обследовать каждый его уголок. Оценив математические способности обоих мальчиков, Мэгги откопала в шкафу в конце длинной комнаты кое-какие материалы и усадила своих учеников рисовать карту Австралии.

— У папы дома здесь, здесь и вот здесь, — сказал Джереми, ткнув карандашом в места на карте, расположенные на большом расстоянии друг от друга.

— И здесь, — добавил Тэд, делая нежелательную пометку на карте Джереми и получив за это недовольный взгляд. — Маме этот больше всего нравился. Она говорила, что Куинсленд похож на рай.

Мэгги было очень любопытно, какой была миссис Кирк, но ей, конечно же, не хотелось совать нос в чужие дела, поэтому она просто сказала:

— Мне кажется, ваша мать была очень красивой.

Оба мальчика торжественно кивнули.

— Ее звали Елена, и она умерла при родах нашего третьего ребенка, — вставил ледяной мужской голос с порога. — Хотите еще что-нибудь узнать, мисс Чемберлен?

Мэгги резко обернулась, столкнувшись лицом к лицу с мистером Кирком. Ее поразило холодное бешенство, сквозившее во всей фигуре.

— Извините, — тихо пробормотала она, хотя и не была уверена, что сделала что-то не так.

Через секунду Дункан растаял.

— Нет, мисс Чемберлен, — мягко сказал он. — Это я должен извиниться. Полагаю, я все еще слишком чувствителен во всем, что касается Елены.

Не зная, что сказать, Мэгги кивнула. Ей и самой было знакомо горе, когда погибли в катастрофе мать и отец, и она знала, что переживания способны заставить человека временами делать и говорить очень странные вещи.

— Папа, иди посмотри наши карты, — приставал к отцу Джереми. — Мы нарисовали Австралию.

Мэгги очень польстило, с каким вниманием мистер Кирк рассматривал каждую карту, каждую линию, название мест и каждый горный хребет. Спокойно похвалив мальчиков, он отослал их вниз завтракать. Когда дети выбежали из комнаты, Дункан склонился над одной из карт, уперевшись руками в крышку парты. В солнечных лучах, лившихся из окна, его волосы отливали золотисто-рыжим.

— Елена была очень красивой, — сказал он, не глядя на Мэгги. — Хотите взглянуть на ее портрет?

— Очень, — тихо сказала Мэгги. Дункан Кирк во многом пугал ее, но теперь она почувствовала к нему неподдельное сострадание. Она ждала, что ее поведут в какую-нибудь другую комнату, но вместо этого мистер Кирк вынул из кармана жилета какой-то маленький предмет, похожий на часы, и открыл его.

Мэгги заглянула внутрь и увидела миниатюру, изображавшую темноглазую женщину со светлыми волосами, почти такого же цвета, как и ее. Елена улыбалась с портрета, она действительно была очень красива.

— Она умерла два года назад, — тихо сказал Дункан, словно до сих пор был ошарашен несправедливостью ее ухода. — Наша малышка умерла вместе с ней.

Мэгги не знала, что сказать перед лицом такой трагической потери, поэтому она промолчала, пытаясь выразить сочувствие глазами. В один миг задумчивый взгляд мистера Кирка угас; он проворно захлопнул крышку миниатюры и опустил ее в карман. Когда он осмотрел строгую блузку и юбку Мэгги, его зеленые глаза были снова ясными, и он улыбнулся.

— Мне бы хотелось посмотреть, что вы собираетесь надеть сегодня в Правительственный дом, — сказал он.

Напоминание о предстоящем приеме взволновало и лишило Мэгги присутствия духа. Как она покажет мистеру Кирку платье, которое ей порекомендовала Розалинда, не приглашая его в свою комнату? Об этом, конечно, и речи быть не могло.

— Оно из синего шелка, — сказала она, — украшенного миллионами маленьких бусинок.

Дункан улыбнулся, когда Мэгги сделала ударение на слове «миллионы», и скрестил на груди руки.

— Я хочу посмотреть платье, — повторил он.

Мэгги открыла было рот, чтобы возразить, что собирается еще провести урок по ботанике и потом усадить мальчиков за чистописание, но мистер Кирк перебил ее во второй раз.