И, наконец, он вошел, одним резким толчком, так, что я всхлипнула, пытаясь удержаться на узком бортике перил. Я хотела соединиться так глубоко и полно, как только было возможно. О боже мой, ничего подобного никогда и ни с кем у меня не было. Сильнее, вжаться до боли, слиться, врасти в его тело, чтобы стало невероятно прекрасно внутри.

Я забыла про возможных соседей по даче, я понятия не имела, улетел ли вертолет. Я слышала его хриплые стоны и скрип перил, что едва удерживали мое вибрирующее от удовольствия тело. Перила покачивались, а Стас вбивался в меня, заставляя тереться о него в поисках еще большего наслаждения. Я помнила это, помнила, как с ним хорошо, но в тоже время, сегодня, все было как-то еще острее, как-то по-новому.

- Я люблю тебя, - прошептал Стас, - когда я скользнула ладонями по его коже, забралась под майку, трогая самого красивого для меня мужчину.

Ощущение твердости его мышц, крепости спортивного тела окатили меня волной еще большего удовольствия.

- Люблю, - все, что смогла я выдавить из себя.

В какой-то момент Стас уже не целовал, он просто смотрел, как с каждым ударом я взлетала все выше, кричала, прижимая к себе его еще сильнее, испытывая нет, не удовольствие, а экстаз в чистом виде.

Стас не дал мне свалиться с крыльца, удержал, мощно вколачиваясь, пока не зарычал сам, теряя рассудок и чувство пространства.

А затем поднял голову и долго смотрел в глаза. По моей щеке потекла слеза счастья, не знаю откуда она взялась, но Болконский слизал ее, а затем поцеловал в губы, аккуратно снимая с хлипких деревянных перил, что почти развалились под нашими разгоряченными телами.

Глава 48

Давящая тяжесть в груди, что он ощущал весь этот месяц, наконец-то, исчезла. Рядом с Алиной Болконский смог вздохнуть полной грудью. Ни с чем несравнимое ощущение, когда находишь лекарство от давно мучающей болезни. И как же так неожиданно получилось, что Добровольская стала и самым сладким недугом из всех существующих, и его лекарством?!

Еще полгода назад Стас и помыслить не мог, что не сможет жить без женщины. Безумие, да и только.

Помещение, в которое зашел Болконский, было и кухней, и столовой, и залом одновременно. Чего тут только не было. В одном углу стояли тяпки, резиновые сапоги и эмалированные тазы, в другом полиэтиленовая пленка для теплицы. На столе, покрытым скатертью в цветочек, стояла вымытая посуда из разных сервизов, была даже гжель. На окнах висели белоснежные кружевные шторы в пол. Стены и потолок, обитые вагонкой, тонировали белой морилкой. На второй этаж домика вела деревянная лестница с балясинами, выкрашенная в неожиданно яркий зеленый цвет. Остро пахло мятой и укропом.

- Ну и халупа, - рассмеялся Болконский, осмотревшись.

Он наклонил голову чтобы не треснуться головой о деревянную балку под потолком. Но Алина, что вошла в дом первой, не обернулась, и шутку его не поддержала. Она притихла, стоя к нему спиной у окна.  Его заноза едва заметно дышала, обняв себя двумя руками. С тех пор, как они предались совершенно безрассудному сексу на крыльце чужой дачи, Алина не проронила ни слова.

Стас улыбнулся, засунул руки в карманы и слегка качнулся на месте. Он не мог отвести глаз от фигуры любимой женщины. В свете уходящего солнца Добровольская с поднятыми волосами, заколотым на затылке, открытой шеей и круглыми маленькими плечами была настолько красива, что у него защемило сердце. Он знал, почему она молчит. Прятаться и юлить времени не осталось. Ласками и поцелуями, которые сводили с ума обоих, лишая возможности думать о последствиях своих поступков, уже не отделаешься. Им нужен был тот самый прямой разговор, который поставил бы все точки над «и». Но Стас не переживал по этому поводу, он все решил, ему больше нечего было скрывать. Добровольскую он никуда не отпустит, ему не нужен никто, кроме этой женщины.

Он подошел к ней сзади и нежно подул на кожу шеи, замечая едва уловимую дрожь её тела, которая возникла от теплого ветерка его дыхания. О, и он, оказывается, за этот месяц открыл в себе способность глубоко чувствовать любимую женщину, потому что почти сразу понял, что она волнуется от того, что он так близко, но и боится того, что он уйдет. Глупая, глупая Добровольская. Болконский заберет ее с собой. Бесконечно прекрасную, восхитительную, умную и красивую…

- Так продолжаться больше не может, - прошептала Алина, не оборачиваясь.

Стас, повел пальцем по ее предплечью, лаская и поглаживая свою женщину.

- Я не могу спать с тобой, когда тебе захочется. Получается у нас очень круто, я не спорю, но содержанкой твоей быть не смогу и любовницей за спиной у жены из высшего общества тоже. Это слишком больно.

Стас взял ее ладонь и прижал к губам, покрывая поцелуями изящные пальчики, посасывая каждый. Тело снова наполнилось желанием, рядом с Добровольской он становился озабоченным придурком.

- Собирайся, поедем домой, - прохрипел Стас.

У них было много дел..., им нужно было закрыться вдвоем на неделю с едой, напитками и кроватью на всю комнату.

Алина развернулась, теперь она смотрела ему прямо в глаза. Такая не похожая на ту острую на язык охотницу, что он встретил когда-то в парке. Она нравилась ему разной. И когда злилась, и когда стонала под ним, и даже, когда была напряжена, в ожидании его ответа, как сейчас.

- Но у нас нет дома, Болконский, - отмахнулась Алина, сердито вглядываясь в его лицо.

- У нас много домов, Добровольская, - улыбнулся Стас.

Алина криво усмехнулась, но взгляд не отвела, продолжая тревожно всматриваться в его лицо, не понимая, что он имеет в виду.

- И ЧТО же у нас дальше? – не могла не уточнить Алина.

- А дальше ты будешь печь мне по утрам блины, а потом ждать после тяжелого дня в офисе, абсолютно голая, теплая и жаждущая моей любви, в нашей огромной постели. Ты будешь мне рассказывать, какого дурачка вы окрутили с Боженой на этот раз, а я попытаюсь подружиться с тем толстым котом, что расцарапал мне руку.

 Алина рассмеялась, а Стас снова прижал ее к себе.

- Только я и ты? –  ну, ей же нужен был конкретный ответ, но взгляд уже изменился, стал горячее и игривее.

 Стас чувствовал, что если Добровольская будет смотреть на него такими глазами, то он снова снимет с нее шорты и продолжит то, что они начали на крыльце.

- Только ты и я, - твёрдо подтвердил Стас, жадно целуя.

И это был совсем другой поцелуй..., когда между ними уже никто не стоял, были только он и она.

Глава 49

Встречаться, как это было раньше, у нас не получалось. Это оказалось слишком сложно из-за загруженности Стаса и моей не совсем обычной работы. Выкраивать время, чтобы сходить куда-то вместе, становилось все сложнее. А видеться нам теперь нужно было постоянно, так как после пары дней разлуки у обоих просто начиналась «ломка». Поэтому мы почти сразу съехались и стали жить в одной из огромных квартир Стаса в элитном районе.

Иногда Болконский приходил с работы раздраженным, нервничал, если что-то не получалось или шло не по плану, тогда я клала руки на его плечи, разминая и успокаивая. И мой любимый князь, делясь проблемами, начинал путаться в показаниях, перемешивая слова с невнятным мычанием.

И спустя какое-то время, когда я чувствовала, что негативные эмоции Болконского начинали разряжаться, я вела его в ванную комнату. Я знала, что ему нужно выговориться, поэтому медленно расстёгивая дорогую дизайнерскую рубашку, я старалась внимательно слушать о нерадивых инвесторах и глупых, недальновидных партнёрах, но потом, постепенно раздевая моего мужчину, я забывала обо всём и, меня охватывало уже привычное рядом с ним возбуждение.

Разглядывая его потрясающее, сильное тело, я не могла унять бешеного сердцебиения, нежно касаясь ладонями золотистой от легкого загара груди, спускаясь все ниже, ощущая впечатляющий рельеф пресса под подушечками пальцев. Стас продолжал свой рассказ, а под моими руками перекатывались твёрдые мышцы.

Я получала удовольствие, стягивая с него рубашку, сжимая каменные предплечья. Затем, медленно опускалась на колени, аккуратно, не торопясь, спускала по ногам его модные брюки, наслаждаясь их приятной, на ощупь, тканью.

И, несмотря на то, что Стас еще говорил о работе, глядя на образовавшийся внушительный бугор на его боксерах, я улыбалась. Как и я, оставшись со мной наедине, Болконский был не в силах контролировать свои желания.

Мне нравилось трогать его спортивные от постоянных тренировок ноги, игриво сдавливать каменные ягодицы, слегка царапая бедра. В такие минуты, я, не подымаясь с коленей, пальчиками чертила узоры на прокаченных икроножных мышцах. Даже его ступни были великолепны.

- Добровольская, ты меня не слушаешь, - смеялся Стас.

- Хм? - я удивлённо смотрела ему в лицо.

 Ах да, похоже, я и вправду теряла нить разговора.

Я никогда раньше не стояла перед мужчиной на коленях.

Но..., как менялся его взгляд, когда Стас именно так видел меня перед собой, смотрящую на него с обожанием снизу вверх... Он вел пальцем по моему подбородку, касался губ. Я закрывала глаза, ласкаясь об его сильные ладони.

- Раздевайся, - хрипел Стас, останавливаясь в разговоре, где-то между пакетами акций и сбербанком.

Глядя ему в глаза, и все еще сидя на полу, я покорно стягивала с себя шёлковый халатик. Затем мы оба заходили в душ. Хотя я побывала там совсем недавно, когда пришла после работы, даже мои волосы высохнуть не успели. И ванна мне совсем не требовалась. Но рядом с обнажённым Болконским, я плохо соображала, что делала.

- Так что там со стратегией коммуникаций? -  шептала я, выдавливая гель для душа на свои ладони.

Мочалку я не брала, намыливая его руками, так у меня был повод продолжать гладить тело этого потрясающе красивого мужчины, моего мужчины. Мои руки скользили по его коже. Мне нравилось трогать своего князя, лаская твёрдый живот, прогуливаться кончиками пальцев по распутной дорожке волос в паху.