— Ты не хочешь меня о чём-то попросить? — спросил он.

Она оглянулась через плечо. Без очков она не могла рассмотреть его глаз, но его голос, ласкающие руки, улыбка — всё её успокаивало, подбадривало и вызывало доверие.

— Да, хочу, — сказала Юля. — Побейте меня ремнём, пожалуйста. А потом позвольте мне кончить. Я знаю, у меня получится! Теперь я всё чувствую и всё понимаю. Спасибо, Мистер Президент.

Она почувствовала, как слёзы побежали по щекам, но не стыдилась их. Её переполняла эйфория.

31. Четвёртая отмазка


Он протянул руку и вытер ей слёзы.

— Встань, тебе будет удобнее.

Покачиваясь, она встала, уже ничуть не стесняясь наготы. Мистер Президент подвёл её к столу, отставил стулья в сторону.

— Облокотись на стол. Наклонись. Ниже. Раздвинь ноги.

Она положила руки на кружевную скатерть, истончившуюся от времени и пожелтевшую на сгибах. Послушно (с радостью!) приняла позу, о которой просил доминант, — почти касаясь грудью столешницы и выставив ягодицы. Стакан с ландышами оказался у неё перед носом. Она глубоко вдохнула яркий душистый аромат и повернула голову в сторону Мистера Президента. Он расстегнул пуговицу на джинсах и рывком выдернул из шлёвок ремень. Сложил его в два раза и зажал в руке.

Юля обратила внимание, что джинсы чуть сползли на бёдрах, обнажив полоску крепкого живота. Она без смущения разглядывала эту полоску. В эту минуту она была не самой собой, а кем-то другим — более смелым и спокойным человеком. Кем-то, кто осознаёт и принимает своё тело со всеми его желаниями и кто способен уловить желания другого человека. Мистер Президент был возбуждён — Юля видела бугор на ширинке. Вчера она и взгляда не бросила на его тело, отворачивалась и зажмуривалась, но сегодня ей не страшно было смотреть на возбуждённого мужчину. Она доверяла ему.

— Ты будешь считать каждый удар, — сказал он хрипло. — Я должен слышать твой голос — ради твоей безопасности.

— Да, Мистер Президент.

Он осторожно провёл ремнём по коже. Юля покрылась пупырышками с головы до ног и перестала дышать в ожидании первого удара. Между ног стало так влажно, как никогда в жизни, — даже в нескромных утренних снах. Почему он медлит? Разве он не видит, как она жаждет этой боли? Разве не чувствует её голодного нетерпения?

Прошла томительная секунда. Две. Три.

Мистер Доминант размахнулся и с силой отбросил ремень в сторону.

— Бл@дь, я не буду этого делать! Мне не нравится причинять тебе боль. Это не то, что я хотел бы с тобой сделать, — даже близко не то!

— Но я хочу именно этого! — Юля распрямилась и вытянулась перед ним, стараясь заглянуть в глаза. — Мне не больно, мне прекрасно! Посмотрите на меня — я наслаждаюсь.

— Ага, я видел. Ты почти сказала «жёлтый».

— Но не сказала же! Поверьте, я не собираюсь говорить стоп-слово!

— Я, — сказал Мистер Президент, — я говорю стоп-слово. «Красный». «Красный», Юля!

— Как «красный»? — растерялась она.

— Как твоя задница, — сказал он, подбирая ремень и пытаясь всунуть его в шлёвки.

В первую всунул, а вторую, на боковом шве, одолеть не смог. Тыкал слепо не в то место и промахивался.

— Давайте я вам помогу, — Юля потянулась к ремню.

Он отдал ей свободный конец и отвернул голову, чтобы даже не смотреть на неё. Его грудь быстро поднималась и опускалась, скулы напряглись и покраснели. Юля встала сбоку. Её глаза находились на уровне его плеча — там, где заканчивался рукав футболки и начиналась голая кожа. Пока она аккуратно продевала ремень, медленно шагая по кругу, её глаза скользили по его телу. Неужели он и правда сейчас прикажет ей одеться, и всё на этом кончится? Неужели ему противно её шлёпать? Но как же тогда его возбуждение? Разве член встаёт, когда мужчина недоволен? Если Мистер Президент делал что-то неприятное для себя, то почему его ширинка так красноречиво топорщится?

Юля ощутила прилив адреналина. Дыхание сделалось рваным, сердце быстро заколотилось. Она остановилась напротив него — лицом к лицу — и подняла голову:

— Посмотрите на меня.

Он словно с усилием оторвал взгляд от окна и посмотрел ей в глаза.

— Вам не нравится причинять мне боль, да?

— Да. То есть нет, не нравится. Я же сказал, я не садист.

Она глубоко вздохнула, как перед прыжком в прорубь, и положила руку на его ширинку — прямо туда, где ткань обрисовывала его член. Он показался ей огромным, просто гигантским. Он был даже длиннее её ладони! Едва не клацнув зубами от собственной дерзости и от того, как далеко она зашла, Юля спросила:

— А это? Это как называется?!

32. Боль или симпатия


— Это называется эрекция. Но она случилась не потому, что я тебя бил и унижал.

Он сделал такое движение, словно собирался взять её за запястье и отвести руку, но остановился. Видимо, вспомнил, что она не выносит прикосновений вне сессии. Юля отчётливо осознала, что для него игра завершилась. Он больше не Мистер Президент, он снял маску доминанта, которую нацепил исключительно для её удовольствия, и вернулся в тело и сознание Серова Егора Константиновича, генерального директора и владельца компании «Норд».

Она убрала руку от его ширинки, пылая от смущения. Хватать директора за член — это за гранью. Как она додумалась до такой глупости?

Егор Константинович поднял с пола её спортивные штаны и футболку Цуканова, протянул ей:

— Одевайся, — и буркнул в сторону: — наглое мелкое недоразумение...

Но она расслышала. Прикрылась одеждой:

— Простите меня.

— Ты тоже меня прости. Мне не стоило соглашаться на эту авантюру. Я переоценил степень своего безрассудства: оказалось, что у меня есть границы, которые я не могу перешагнуть. Мне жаль, что я разочаровал тебя.

— Нет, что вы! Это я виновата! Пристала к вам, как пиявка, — сказала Юля, пытаясь просунуть руки в футболку таким образом, чтобы не сверкнуть голыми участками тела.

Сейчас ей не хотелось, чтобы Егор Константинович видел её лобок или грудь. Впрочем, он застёгивал ремень и не смотрел на неё.

— Я позвоню Ване, а ты пока собери свои вещи. Отвезём тебя домой, — он застегнулся и забавным жестом поправил в штанине член.

— А-а. — спросила Юля, переступая босыми ногами по тёплым половицам, — когда это у вас пройдёт?

Он понял, о чём она.

Минут через пять, если не акцентировать на этом внимания.

— То есть вы не будете?.. — она не смогла произнести слово «дрочить», хотя с Андрюшей не стеснялась разговаривать на подобные темы. От него она знала, как парни снимают возбуждение. — Вы не будете решать этот вопрос?

Он прекратил поправлять одежду и посмотрел на неё:

— А что, у тебя есть предложение? Шерифа внезапно заинтересовали проблемы индейцев?

— Нет.

— Тогда о чём речь?

— Ну, просто... — она решила признаться: — Я ведь чувствую то же самое, только у меня... не так наглядно.

Он нахмурился, словно не понимая, о чём она говорит, а потом на его лице отразилось сочувствие:

— Да, точно. Я же не только не выпорол тебя — я не дал тебе ещё кое-чего, на что ты рассчитывала.

Она кивнула, всё ещё прикрываясь вещами Антона Львовича. Егор Константинович улыбнулся:

— Я не эгоист, как некоторые, поэтому можешь целиком и полностью мной располагать. Если я обещал девушке оргазм — она его получит.

— Но как? — спросила Юля, скрещивая ноги и проверяя, не ушло ли возбуждение. Не ушло. Кровь прилила к паху, всё внизу набухло и даже как будто пульсировало. — Всё ведь закончилось, вы не хотите меня пороть.

— А что, без порки никак?

— Нет, конечно. Это же часть БДСМ.

— Оргазм — часть БДСМ? — переспросил Егор Константинович. — Ты думаешь, что кончила вчера потому, что я тебя отшлёпал?

— А почему же ещё?

— Может, потому, что я тебе понравился? Не как доминант, а как мужчина. В принципе это нормальная женская реакция на симпатичного парня — особенно когда он ласкает клитор. Этот вариант ты не рассматривала?

Похоже, он издевался.

— Да нет же! Я среагировала на шлепки.

— А с Марго ты тоже так реагировала?

А вот это был провокационный вопрос! Юля быстро промотала в памяти все сессии с Марго и вынуждена была признаться, что до оргазма дело никогда не доходило. Она получала расслабление и утешение. Это было как выплакаться после грустного фильма — так же приятно и так же успокаивающе. Маленький очищающий катарсис, снимающий стресс. Но — никаких сексуальных переживаний.

— С Мадам Марго ничего такого не было, — созналась она.

Но она и била иначе...

— Вот видишь. Ты просто меня хочешь — не потому, что я тебя шлёпаю, а потому, что я тебе нравлюсь. — Он говорил мягко, но Юлю пугали его слова. Оргазмы вне БДСМ казались ей опасными и ведущими к трагедии. — Со мной происходит то же самое: я тебя хочу, но не потому, что шлёпаю. Я хочу тебя саму по себе: ты красивая, интересная и соблазнительная девочка, меня к тебе влечёт и мне не стыдно в этом признаться.

— Зачем вы мне это говорите?

— Пытаюсь быть честным. И хочу, чтобы ты тоже была со мной честна.

— Я вам честно сказала, что не собираюсь терять девственность! Моя реакция на вас — это реакция на боль. Вы меня шлёпали, а не филонили, как Мадам Марго — поэтому я и возбудилась. А вовсе не потому, что запала на вас! Вы красавчик, москвич, директор и всё такое, но я вас не хочу. Не воображайте, что раскусили меня! Всё дело в боли и доминировании.

— Ты уверена?

— Абсолютно!

— Хочешь, я договорюсь с Марго и она привяжет тебя к андреевскому кресту и выпорет самым настоящим кнутом? Тебе будет больно. Очень больно! А я посмотрю, сколько оргазмов ты словишь. Давай соглашайся. Разве не об этом ты мечтала? Заодно проверим твою теорию, и если окажется, что дело не во мне, а в боли.