Глаза Андрюши подёрнулись туманом предстоящего блаженства.

— Ты что, влюбился в парня, которого ещё не встретил?

— Да!

— С ума сошёл!

— Наоборот! Я поумнел. Я думал, что я весь такой уникальный, упивался собственной нестандартностью, а Егор быстро вправил мне мозги. Он за три минуты объяснил, что смотреть нужно не на себя, а на других людей. Только так можно встретить свою судьбу! Не замыкаться в себе, не прятаться, не трусить! Помнишь, как пел Фредди: «Вчера моя жизнь была в руинах, а сегодня я знаю, что делать»? Теперь я тоже знаю, что мне делать, и за это я должен благодарить Егора! Всё-таки москвичи умные. По крайней мере некоторые.

Юлю тронула эта пламенная речь. Ей бы тоже хотелось стать открытой и смелой, чтобы встретить свою судьбу, а не прятаться за печкой в пыльном углу, но разве для неё это возможно? Она боялась даже лёгких мужских прикосновений. К тому же ей нужно было беречь девственность.

— Я рада, что вы нашли общий язык, — сказала она. — Может, он тебе зарплату повысит? А почему ты думаешь, что виноват перед ним?

— А, да, — Андрюша опять поблек и скукожился. — Пока я его не знал, мне не было стыдно, а после этого разговора... После того, как я узнал, какая добрая душа у нашего московского директора. Я больше не могу его обманывать. Я должен признаться, что.

Он замолчал, нервно сжимая и разжимая пальцы.

— Что? Не тяни!

— Вор, которого он ищет, — это я!

43. Дружеский сговор


Юля прислонилась к стене спиной и ощутила, что сползает вниз. Усилием воли заставила себя стоять ровно.

— Ты — вор? — она едва могла шевелить губами от потрясения. — Но как? Как, Андрюшенька?

— Как-как, — отмахнулся он. — Тебе лучше не знать, не хочу тебя втягивать в это дело.

— Но почему?

— Потому что мне нужны были деньги! Я посчитал свои сбережения и понял, что такими темпами накоплю на музыкальное училище только к тридцати годам. А кому я буду нужен в тридцать лет? Сама подумай! Дряхлый, ворчливый, разочаровавшийся в жизни. Сейчас, в девятнадцать, у меня есть шансы чего-то добиться, но с каждым годом они тают, как снеговик на сковородке. Вот я и скурвился! Подумал, не обеднеет владелец «Норда», если, сам того не зная, поможет карьере молодого талантливого певца.

— Но так же нельзя.

— Да знаю я! Но ноготок застрял — и птичка пропала, — он прислонился к стене рядом с Юлей. — Я поклялся, что больше ни копейки не украду у Егора, но что-то меня грызёт и грызёт. Я чувствую себя как яблоко, внутри которого завёлся злой зубастый червяк. Я устал, мне больно.

— Это совесть тебя грызёт.

— Наверное, — согласился он. — Я решил, что должен не просто прекратить махинации, а признаться Егору. Повиниться перед ним и принять наказание, которое он мне назначит.

— Это правильное решение.

— Да, но мне так страшно. Что он со мной сделает?

— Уволит? — предположила Юля.

По статье? Ох. А в полицию он меня не сдаст?

— Не знаю... — Юля понятия не имела, как отреагирует Егор Константинович на признание своего кладовщика. — Если ты вернёшь ему деньги, то, может, быть, он согласится не заявлять на тебя в полицию. Не рушить тебе жизнь.

— А вдруг он посадит меня в тюрьму? А там бандиты и всякие рецидивисты, они меня.

— его голос задрожал: — отпетушат. Знаешь, что это такое? Пустят по кругу, выбьют мне зубы.

Юля в порыве сочувствия обняла Андрюшу, и он прильнул к ней, содрогаясь от страха:

— Я не хочу в тюрьму, — проклацал он пока ещё целыми зубами, — я хочу в Москву, песни петь, стать звездой эстрады.

Юля с ужасом подумала, что за подобное преступление Андрюшу и правда могут посадить. Это ведь не шутки — полтора миллиона рублей! Это настоящее, спланированное, серьёзное преступление, за которое положено строгое наказание согласно УК. Но Андрюша не выдержит заключения. Нельзя допустить, чтобы его посадили!

— Послушай, — сказала она после недолгого размышления, — а твой червяк не удовлетворится, если ты просто возместишь Егору недостачу? Например, подбросишь ему в гостиницу чемодан с деньгами и анонимным посланием: мол, так и так, возвращаю наворованное, прошу прощения, не ищите меня.

— И всё? Без покаяния и прощения?

— А ты готов рискнуть?

— Но Егор такой добрый, такой понимающий и чуткий человек! — проныл Андрюша.

— Неужели он меня не простит?

— Это он добрый, пока не узнал, что ты вор! Я бы на твоём месте не рисковала. Кто знает, как он себя поведёт, когда узнает правду?

— Ты права, — согласился Андрюша. — Я сегодня же сниму деньги со счёта и верну их.

И письмо напишу. Спасибо тебе! Ты мой самый лучший и преданный друг! Не знаю, как бы я жил без тебя.

Юля не успела увернуться, и Андрюша чмокнул её в щёку. Забыл от волнения, что она этого не переносит.

***

До конца рабочего дня Юля не могла перестать думать об этой скверной новости. Она дружила с Андрюшей с первого класса, знала его лучше всех остальных людей на свете, съела с ним пуд соли и много всякого дерьма (которое в них щедро метали «нормальные» дети и взрослые). Но она даже не предполагала, что Андрюша способен на воровство.

Потом, когда первые эмоции улеглись, в голову пришли технические вопросы. Во-первых,

как он смог вывезти со склада сто тонн материала? Для этого нужны грузовики, экскаваторы и погрузчики. Но даже если и вывез, то куда? Нужна площадка для хранения. А потом товар нужно продать. Кому, где, как? Кто захочет связываться с ворованным металлом? Рассказанная Андрюшей история казалась всё более и более фантастической. Один человек не мог этого провернуть! Тут работы для целой преступной группировки!

Она вышла из офиса задумчивой и озадаченной. Что-то не сходилось в признании Андрюши. Но и врать бы он не стал — о таких вещах не врут. Она направилась по дорожке в сторону частного сектора (фавел, по выражению Егора Константиновича). Вдруг услышала автомобильный сигнал. Обернулась. Из «Лендкрузера» наполовину высунулся водитель Ваня. Его щёки горели от пощечин, а глаза — от счастья. На шее красовался кожаный ошейник с железной биркой. Юля присмотрелась, в сотый раз за день радуясь новообретённому зрению, и различила гравировку: «Послушный мальчик».

— Юля, — сказал «послушный мальчик», — Мадам Марго приказала привезти тебя к ней после работы.

Юля вспомнила о том, что сегодня вечером ей предстоит испытание, и сердце испуганно затрепыхалось. Как она могла забыть?!

— А где Егор Константинович? — робко спросила она, заглядывая в пустой салон. — Он ещё работает в гостинице? Может, сначала заедем в «Золотую Пысу»?

— Мне запрещено вступать с тобой в разговоры. Садись в машину.

Видно было, какое колоссальное удовольствие он получает от своей роли послушного раба. Юля могла его понять: мазохист встретил свою доминантку. Она села в машину и доверилась судьбе. Чему быть, того не миновать.

44. Всё по-настоящему


Ваня провёл Юлю в ванную комнату и выдал белый махровый халат, сложенный стопочкой.

— У тебя есть десять минут, чтобы подготовиться к сессии, — сказал он.

— А как подготовиться? Что нужно делать? — внезапно севшим голосом спросила Юля.

Одно дело мечтать о настоящей сессии с настоящим доминантом, другое — стоять в чужой ванной с халатом в руках и знать, что через десять минут тебя будут по-настоящему пороть. В душу невольно заползал страх. Игры кончились.

— Ну, помойся там... — неопределённо ответил Ваня.

— Там?! — переспросила Юля, пугаясь ещё больше.

— Где? — не понял Ваня. Потом понял и зарделся: — На всякий случай и там тоже помойся. Мадам Марго любит, когда нижний готов к любой неожиданной ситуации. Ну, это я по себе знаю.

Он деликатно вышел из ванной. Юля уставилась на своё отражение в зеркале. Она не любила неожиданных ситуаций: они почти всегда оказывались идиотскими. А в худшем случае — опасными и унизительными. Но она сама согласилась доказать Егору Константиновичу, что её возбуждает боль, а не ласковые мужские прикосновения. Отказаться сейчас от сессии — значило признать его правоту. Интересно, где он? Неужели он оставил её один на один с доминанткой?

Она быстро освежилась в душе, собрала волосы в высокий пучок и босиком вышла в коридор. Ваня, как верный паж, повёл её к своей хозяйке — прямиком в красную комнату. Юля не выдержала, спросила шёпотом:

— А ты не знаешь, где Егор Константинович? Может, ему позвонить? Мне кажется, он будет недоволен, если мы начнём без него.

Ваня промолчал. Открыл дверь, провозгласил важным голосом:

— Юля пришла.

— Пусть заходит, — ответила госпожа, и Ваня посторонился, пропуская Юлю в комнату, освещённую лишь свечами.

Они многократно отражались в большом напольном зеркале и полированных деревянных поверхностях. Язычки пламени колыхались от сквозняка, пахло чем-то приторным — возможно, французскими духами Мадам Марго.

Дверь за спиной бесшумно закрылась. Юля замерла у входа и опустила голову, не смея посмотреть доминантке в глаза. В прошлые разы она требовала, чтобы Юля становилась на колени и просила её отшлёпать. Попросит ли она об этом сейчас?

— Сними халат, — приказала Мадам Марго.

Юля на секунду вскинула глаза и увидела её целиком — высокую статную женщину в белоснежной рубашке с закатанными рукавами и в чёрных брюках с подтяжками. На ногах у неё были не обычные туфли на шпильках, а лакированные мужские ботинки. На голове — не кудри или кокетливый начёс, а гладкая причёска на пробор, напоминающая мужскую.

В целом Мадам Марго выглядела очень маскулинно и брутально: при свечах её можно было принять за упитанного дембеля-десантника, переодетого в банковского клерка. Лишь ярко-алый рот выдавал её пол. Мысленно Юля возблагодарила силы, которые удержали Мадам Марго от того, чтобы переодеться в форму нациста или полицейского с фуражкой и дубинкой. Такого маскарада Юля бы не выдержала.