— Но откуда он узнал? Какая сволочь меня заложила?!

— Пандит Кумар Говинда? — предположила Юля и увидела, как сник Андрюша.

— Дети, что это вы раскричались на ночь глядя? — спросила тётя Маша, заходя в комнату. — Вы сейчас перевозбудитесь, а потом заснуть не сможете. Юленька, добрый вечер. Ты что, прямо с работы? Давай я тебе молока принесу, чего-то ты бледненькая сегодня...

Тётя Маша потёрла глаза, развернулась и ушла на кухню.

— Сейчас попьём молока с печеньем, и я расскажу тебе всю правду, — убито проговорил Андрюша.

— Ладно, — согласилась Юля. — Но сначала я ванную схожу, мне нужно... трусы постирать. У тебя есть какая-нибудь длинная футболка? Можешь мне одолжить?

— У меня есть пижама! — Андрюша кинулся к шкафу и достал оттуда сложенную и отглаженную пижамку из фланели. — Это моя детская, любимая, но для тебя мне ничего не жалко! Подумать только, твой первый секс случился из-за того, что я подделывал накладные! Почему не мой, а? Когда уже очередь дойдёт до меня?

***

Мама как в воду глядела: «дети» перевозбудились и долго не могли заснуть. Они устроились под одеялом и притушили свет. Андрюша в подробностях рассказал, как в течение года обворовывал закупочную компанию «Норд». Юлины сомнения подтвердились: он не вывозил товар со склада и никому его не продавал. Это действительно было сложно провернуть. Механизм воровства поражал простотой и эффективностью. Правда, для этого требовались сообщники — как тот кришнаит из Овсяновки, например. И многие, многие другие. В этот вечер Юля узнала о сотрудниках и поставщиках «Норда» больше, чем за всё время работы.

Потом они обсудили поведение Серова и решили, что каким-то образом он и Юлю посчитал замешанной в воровстве. В этом случае его настойчивые требования сознаться не выглядели как нелепый каприз. Просто он хотел извинений. И агрессия его могла объясняться разочарованием в людях, которым он доверял. Додумавшись до этого, Андрюша предложил немедленно позвонить Егору Константиновичу и проверить версию. Плевать, что час ночи. Юля едва его удержала:

— Ты что, хочешь в тюрьму? — спросила она. — Не смей ему звонить. И завтра, когда он

будет тебя прессовать, ни в чём не сознавайся. Ты вернул свою долю награбленного — это полностью тебя оправдывает!

— А как же ты? Ни одного рубля не украла, а тебя уволили. Это несправедливо!

— Какая разница? Всё равно бы меня рано или поздно уволили, я совсем не приспособлена к бухучёту. Пойду к Тиграну на полный день — мама сказала, он собирается ещё один ларёк открывать.

— А поехали вдвоём в Москву? — внезапно предложил Андрюша. — Ты поступишь в ли

тинститут и будешь писать стихи, а я поступлю в музучилище и буду петь песни. Мы станем богатыми, знаменитыми и счастливыми!

— Станем, обязательно станем, — улыбнулась Юля, — только денег сначала надо подкопить, а то на билеты не хватит. Спи, будущая звезда!

Утром Юля слышала, как Андрюшина мама готовила завтрак, а потом ушла на работу. После этого наступила тишина, нарушаемая лишь кукареканьем петухов. Лучи солнца добрались до кровати, и Юля окончательно проснулась. Она вспомнила, что теперь у неё нет работы, нет девственности, нет желания быть отшлёпанной и даже страха перед чужими прикосновениями тоже нет. Всё, что раньше составляло её жизнь, отвалилось как шелуха, и она чувствовала себя очень странно — и уязвимой, и сильной одновременно. К этому ощущению ещё нужно было привыкнуть.

Хлопнула входная дверь. Тётя Маша вернулась?

Но это была не она. Гулко протопав по коридору, в комнату ворвался Гоша. Он был трезв, угрюм и очень зол. Увидев Юлю, он воскликнул: «Ах вот ты где!», подскочил к кровати и сорвал одеяло. Андрюша сонно замычал и вальяжно забросил на Юлю тощую ногу.

— Я так и знал! — заревел Гоша, доставая из-за пояса обрез. — Ты всё-таки обесчестил мою сестру!

58. Андрюша наносит удар


Юля вскрикнула от испуга и села на кровати. Прижалась спиной к стене и закрыла руками грудь, как будто это могло спасти от пули. Она и не знала, что у брата есть оружие. У отчима было охотничье ружьё, но сыну он разрешал им пользоваться только в своём присутствии. Андрюша разлепил глаза, сдул с лица белокурый локон и непонимающе уставился на Гошу:

— А ты что здесь делаешь?

— За сестрой своей пришёл! Мы всю ночь бегали, искали её в лесу и на обочинах шоссе. Даже к цыганам съездили — мало ли, могли украсть девицу, пусть даже такую стрёмную. А она, оказывается, в твоей постельке пригрелась, шлюпка малолетняя! Отдала свою невинность блондинчику с накрашенными губами! Тьфу, позорище!

— Это кого ты шлюпкой назвал, гопник драный? — Андрюша встал с кровати и храбро двинулся на обрез. — Твоя сестра — самая честная девушка во всём мире! Я её в Москву с собой заберу! И губы я не крашу, они от природы такого цвета.

— Не кизди, не бывает таких губ у пацанов, — отрезал Гоша и потянул Юлю за рукав пижамы: — Пошли домой, осмотр будем тебе устраивать. Там батя копытом бьёт.

— Я не хочу осмотр, — сказала Юля.

— Какой ещё осмотр? — не понял Андрюша.

— Как какой? — удивился Гоша. — Надо же проверить, как там наша целочка поживает.

— И добавил гадкую фразочку, которую Юля слышала много раз: — Девственность — главное достоинство девушки. Это сокровище, которое нуждается в бережном и тщательном сохранении, а также в регулярном осмотре.

— Да ты охренел! — у Андрюши даже глаза округлились. — Юлька, это правда?

— Один раз было, — ответила она. — Пять лет назад.

— Нет, это ты охренел, если думаешь, что можно переспать с девушкой, а потом похлопать голубыми зенками — и тебе всё простят! Детство кончилось, Андрюшенька! Сказки про невинную дружбу можно было задвигать в тринадцать лет, а сейчас вы слишком взрослые, чтобы спать в одной койке и не трахаться.

— Мы не трахались! — хором сказали Юля и Андрюша.

— А вот мы и проверим, — злорадно заявил Г оша. — Чего вы так переполошились? Если целочка на месте, то никто не пострадает. А если там дырочка — готовьтесь к смерти, батя вас обоих уроет. Он очень злой, бухал всю ночь, думал, что Юлька с концами сбежала. Какой позор для семьи! Хорошо, что утром я встретил тётю Машу, и она сказала, что сестра ночевала у вас.

Он потащил её за руку с кровати. Юля взвизгнула и вцепилась в изголовье, но Гоша дёрнул, и она слетела на пол. Андрюша кинулся ей на подмогу. Гоша толкнул его и нацелил обрез в грудь:

— Не лезь, а то хуже будет.

И он был прав. Даже без обреза с ним тяжело было бы справиться. В свои неполные семнадцать он был уже мужчиной — крепким, жилистым и бесстрашным ветераном поселковых побоищ. Ростом и массой он намного обогнал восемнадцатилетнего Андрюшу, а

Юлю перерос ещё в начальной школе.

Он не дал ей переодеться, прямо босую и в пижаме поволок в родной дом. Юля начала всхлипывать. Не так она представляла себе первый день своей новой жизни. Ей стало по-настоящему страшно: как бы первый день не оказался последним! Юля знала, что ей влетит за потерю девственности, но надеялась, что совсем-то не убьют. А теперь надежды угасали, как уголёк в остывшей печи. Обрез, пьяный злющий отчим, решительно настроенный Гоша...

По дороге она попыталась воззвать к жадности брата:

— Послушай, если ты не скажешь отцу, что застал меня в постели Андрюши, я дам тебе денег. Сколько ты хочешь? Тысячу? Две?

Он презрительно рассмеялся:

— Две? А чего так мало? Я хочу двадцать тысяч рублей! Давай мне двадцать тысяч, и я скажу отцу, что ты ночевала на работе. Писала какой-нибудь отчёт с безумной Серафимой. Отец мне поверит.

— Да ты вообще с дуба рухнул, — прокомментировал его запросы Андрюша, который бежал по улице за ними, — тоже босой и в одной пижаме. — За двадцать тысяч я воробья в поле загоняю!

— Смотри как бы он тебя не загонял, рахитик, — огрызнулся Гоша.

Они подошли к дому, и Грей почуял свою хозяйку — жалобно и призывно заскулил на заднем дворе. У Юли потекли слёзы. Сейчас всем достанется: и ей, и Андрюше, и Грею, которого выгонят из уютной будки на верную смерть. А всё оттого, что она влюбилась в командировочного и наделала глупостей. Эх, вернуть бы всё обратно, она бы не полезла к незнакомому мужчине с просьбами её отшлёпать. Она бы убежала домой и сидела тихо, пока Серов не уедет в Москву!

Но раскаяние длилось недолго. Она вспомнила, как хорошо ей было с ним. Как она плавилась от желания, отдавая в его власть своё трепещущее тело, как получала от этого колоссальное удовольствие, как жила в полную силу и страдала. Оно того стоило. Что бы с ней ни сделали отчим и Гоша — она никогда не пожалеет о пяти днях, которые перевернули её жизнь.

Они зашли в комнату. Мать уже ушла на работу, а отчим валялся на диване с полупустой бутылкой водки в руке. Он храпел.

— Батя, — позвал Гоша, — я её нашел! Представляешь, где она.

— Стой, — серьёзным тоном сказал Андрюша. — Я правда не трахал твою сестру.

— Знакомая песенка! Но всё это бла-бла-бла, а мне нужны доказательства.

— Я могу это доказать.

Гоша нахмурил лоб:

Как?

— Обещай, что не тронешь Юлю, и я докажу, что между нами ничего никогда не было.

Гоша явно заинтересовался. Видно было, что за невысоким покатым лбом происходила сложная умственная работа. Он пытался понять, как парень может доказать, что не спал с девушкой.

— Клянусь, это стопудовые доказательства, — Андрюша умело разжигал Г ошино любопытство. — Ты будешь доволен.

Отчим всхрапнул и перевернулся на другой бок. Водка в бутылке булькнула. Во дворе опять взвыл Грей: он соскучился по Юле и отчаянно звал её к себе.

— Ладно. Выкладывай свои доказательства. Если они будут годными, я не стану будить отца.