Андрюша глубоко вздохнул и выпалил:

— Я гей. Я физически не мог переспать с твоей сестрой, потому что у меня не стоит на девчонок.

Брови Гоши медленно поехали вверх. Андрюша его добил:

— Только на парней. Это легко проверить.

59. Статистика не врёт


Стало так тихо, словно весь Невиннопыск замер в шоке от признания Андрюши. Юля шагнула к нему, взяла за руку:

— Ну зачем ты? Через пять минут весь посёлок узнает эту новость. Они тебя растерзают, как паршивого котёнка.

У Андрюши дрожали губы, но подбородок он держал высоко:

— Но ты же вчера меня не сдала? Я хочу хоть чем-то тебя отблагодарить. Хочу защитить от этих уродов, которым не стыдно лезть девочке в трусы. Я про всякие извращения слышал, но с такой мерзостью ещё не встречался.

Теперь и у Юли задрожали губы. Андрюша вызвал огонь на себя, чтобы отчим и Гоша не стали проверять её девственность. Так же, как она вчера приняла на себя гнев Егора Константиновича, чтобы не выдавать имя вора.

— О чём вы там шушукаетесь? — спросил Гоша, локтем отодвигая Юлю в сторону.

Обрез он не выпустил, но хотя бы опустил дулом в пол. Подошёл вплотную к Андрюше и навис над ним, как медведь над пчелиным ульем, — с любопытством, опаской и каким-то плотоядным блеском в глазах. Как же! Обнаружить в заурядном Невиннопыске настоящего гея — это неслыханная удача! Будет кого травить и над кем глумиться всей честной гоп-компанией. Арматурой по улицам погонять, пошвырять бутылками в окна.

Юля сцепила пальцы, ожидая душераздирающей сцены. Гоша наклонился над Андрюшей и спросил, лениво растягивая фразы:

— Думаешь, я поверю на слово, что ты голубец и поэтому не трогал Юльку? — он скептически хмыкнул. — А, может, ты придумал эту легенду, чтобы отец не убил тебя за порчу целки? Лучше быть живым голубцом, чем мёртвым натуралом, согласен?

Юля ахнула. Ему ещё и доказательства нужны, как будто одного признания мало! Видимо, решил насладиться по полной — унизить и растоптать Андрюшу на её глазах.

— Не веришь — проверь, — храбро предложил Андрюша и сдул непослушный локон, который постоянно падал ему на лицо.

— А как? — заинтересованно спросил Г оша. — На тебе где-то написано, что ты голубой? Или, может, на жопе клеймо стоит? Гы-гы, типа пробы на золоте.

— Поцелуй меня, — сказал Андрюша, — а потом потрогай вот здесь, — он коснулся себя в районе паха, шмыгнул носом и подтянул пижамные штаны.

Напряжение в комнате сгустилось, как туман над Пысой в октябре. За такое оскорбительное предложение Гоша мог врезать, не дожидаясь результатов проверки. Но он не врезал. Он испытующе смотрел на Андрюшу и шевелил ноздрями. Юля попятилась назад, чтобы её не задело, когда парни начнут драться. В том, что драки не избежать, она не сомневалась. Андрюша переступил черту, за которой можно остаться с несломанным носом.

— Куда поцеловать? — внезапно хриплым голосом спросил Гоша. — В лобик?

— Лучше всего в губы, — деловым тоном ответил Андрюша. — Только нежно. Меня ещё никто не целовал, но, думаю, это сработает. То есть я уверен в этом. Наверное.

— Так ты что, тоже девственник?

— Да, мы с Юлей невинны, как райские ангелы, — подчеркнул Андрюша. — А ты?

— Нет, конечно! Я что, лох деревенский? У меня было много тёлочек — десять или пятнадцать. Нет, сорок! Я с двенадцати лет пью, курю и девок порчу.

Андрюша кивнул и поднял лицо к Гоше. Юля затаила дыхание. Неужели они серьезно? Что за странная и опасная игра между ними происходила?

Гоша медленно приблизил свои губы к губам Андрюши. Секунду поколебался и принялся их целовать. Сначала сухо и неумело, не открывая рта и тыкаясь, как слепой щенок в мамку. Потом догадался склонить голову набок, расслабить челюсти и высунуть язык. Юля не отрываясь смотрела, как один мальчик целовал другого. Это выглядело дико, вызывающе, отвратительно и... почему-то мило. Одну руку Гоша запустил в светлые кудри Андрюши, а другой крепко сжимал обрез. Наконец парни отлипли друг от друга. Оба покраснели и тяжело дышали.

— Ну что, уже можно трогать? — спросил Гоша, переводя дух.

Давай, я готов.

Гоша быстро коснулся ширинки Андрюши и отдёрнул пальцы, словно обжёгся.

— Видишь, я гей. Теперь ты мне веришь, что я не спал с твоей сестрой?

— Верю.

— Обещай, что вы не тронете Юлю.

Гоша блатным жестом щёлкнул ногтем по зубам:

— Зуб даю! Слово пацана.

И снова в комнате повисла тишина, нарушаемая только храпом отчима. Но в этой тишине не было напряжения и не пахло дракой. В ней ощущалось что-то томительное, как подавленное невысказанное желание. Андрюша вдруг протянул руку и воровато цапнул Гошу между ног. Усмехнулся невесело. Гоша вспыхнул таким ярко-малиновым румянцем, какого Юля никогда у него не видела.

— Так значит, это ты, — задумчиво сказал Андрюша.

— Кто?

— Ну, тот второй мальчик-гей, который мне предназначен статистикой, — пояснил Андрюша. — Егор Константинович сказал, что если из всех геев Невиннопыска вычеркнуть малолеток, старых алкоголиков и неопределившихся, то на мою долю должен остаться мальчик — тот самый, единственный. Мой.

— И чего? — набычился Г оша. — По-твоему, это я?!

Вместо ответа Андрюша встал на цыпочки и закрыл его рот поцелуем.

— Что тут, млять, происходит?! — раздался сердитый голос с дивана. — Это что, млять, за петушарня в приличном доме?!

От неожиданности Юля вскрикнула и спряталась за угол шкафа. Г оша и Андрюша отпрыгнули друг от друга, но было поздно. Отчим всё видел. А когда они повернулись к нему, то оценил и красные лица, и встрёпанные волосы, и предательские стояки в штанах.

— Ах ты ушлёпок безмозглый! — заорал отчим, размахивая бутылкой и расплёскивая водку во все стороны. — Ах ты сопляк неблагодарный! Петушарой решил заделаться при живом отце?

Юля видела, как Гоша дёргался от каждого слова, словно его стегали тяжёлой витой плетью. Губы у него дрожали, руки тряслись. Впервые в жизни Юля пожалела младшего брата. Она даже шагнула из-за шкафа, хотя и не знала, чем может помочь. Но тут Гоша сцепил зубы и поднял обрез, нацелив его на отца:

— А при неживом отце я могу заделаться кем хочу? — истерически спросил он. — Даже педиком?

Да хоть велосипедиком!

— А что, мне нравится эта идея! — Гоша передёрнул затвор.

— Опусти свою пукалку, дурак! — приказал отчим, но Гоша нажал на крючок.

Грянул выстрел. Юле показалось, что у неё взорвались уши, барабанные перепонки и даже что-то в мозгу. Она рухнула на колени и зажала уши руками, воя от боли. Перед глазами полыхнул огненный взрыв, её опалило жаром, а комната наполнилась едким густым дымом. В голове гудело, стреляло и шуршало, из глаз полились слёзы. Она на ощупь поползла к выходу. По пути наткнулась на Андрюшу, который безумными глазами смотрел на неё и беззвучно открывал рот. Похоже, он что-то говорил, но Юля оглохла. Она сжала его руку и потащила на улицу. Вслед им раздался ещё один громоподобный выстрел, и их накрыло второй ударной волной.

Они вырвались на свежий воздух, как два грешника из пылающего ада. Сидели на крыльце и что-то кричали друг другу, но оба ничего не слышали. Юля сделала знак: «Надо уходить», — и Андрюша усиленно закивал. Он тоже хотел убраться подальше от этого страшного гибельного места — дома Смирновых, где младший отпрыск съехал с катушек. Юля по стеночке поднялась и, шатаясь, побрела за Греем. Она не могла оставить собаку на милость вооружённого подростка, который только что узнал, что он гей.

60. Планёрка


Серов

В четверг он проснулся рано: на рассвете в фавелах что-то бахнуло, потом ещё раз, и на «Лендкрузере» сработала сигнализация. На девять часов утра была назначена планёрка в офисе, а к полудню Серов собирался уехать из этого грёбаного Невиннопыска, так что валяться в кровати не имело смысла. Серов встал и поплёлся в душ.

Отражение собственного лица в зеркале его испугало: небритое, помятое, под глазами мешки от злоупотребления алкоголем и нездоровой пищей (приготовленной по большей части из диких лесных зверей и рыб). А сами глаза мутные и потухшие от необузданных эмоций, которым он позволил собой управлять. Ничего, в субботу он вернётся в Москву, и всё пойдёт по прежнему: пробежки по утрам в парке, протеиновые коктейли, стейки из индейки на пару, спортзал и самое главное — нормальный рабочий коллектив, а не то сборище фриков, которое оккупировало невиннопысский филиал «Норда». Одну девочку-фрика-воровку он уже уволил, сегодня уволит мальчика-фрика-вора и, вероятно, объявит выговор Антохе Цуканову, который взял их на ответственные должности лишь потому, что когда-то вожделел чью-то маму. Пусть теперь сам садится на склад и принимает товар, пока не найдёт вменяемого кладовщика с безупречной репутацией. И каждый кандидат будет проходить собеседование с Москвой по скайпу!

Серов не стал заезжать в «Золотую Пысу», а поехал в офис во вчерашнем костюме и несвежей рубашке. Плевать. После планёрки он всё равно переоденется в дорожную одежду и покидает всё грязное в чемодан.

Без трёх минут девять он высадился у бывшего судоремонтного завода, а Ваня поехал заправляться и готовить машину к путешествию длиной в тысячу двести километров. Серов зашёл в офис уверенной походкой человека, который намерен в кратчайшие сроки решить все проблемы и отдать необходимые распоряжения.

Они были построены по росту, но теперь их было не шестеро, как в понедельник, а четверо: длинный Цуканов, Анжела в обтягивающем платье, косматый Сан Саныч и Серафима-божий одуванчик с накрашенными губами. Все вытянулись в струночку и натянуто улыбались. Видимо, Цуканов их вздрючил перед планёркой.