Надежда Мельникова - Охота на миллиардера

И задорный женский голос тараторит, важно сообщая:

— Руслан Владимирович желает поговорить с Вами.

Смотрю на телефон. Таймер звонка отсчитывает первую минуту разговора. Я не успела добраться до работы, остановилась на улице, возле стеклянной витрины огромного торгового центра. Недавно был дождь, он закончился, прохожие закрыли зонты и, переступая через лужи, спешат по своим делам.

А мне плевать, что я опаздываю на совещание библиотечных работников. Сжимаю аппарат, на что-то решаясь. Снова по просьбе барина Полянского звонит его секретарша. Сам он набрать мой номер не удосужился. Неприятно, опять неприятно. И тут боль обиды сменяется злостью. И что он себе возомнил? Что я, сломя голову, побегу с ним беседовать? Смотрю на свое отражение в витрине магазина. На моем лице поочерёдно отражается сложная смесь эмоций: от крайнего изумления до испуга, который почему-то сменяется диким гневом.

Решил поиметь меня еще раз? Трахнуть на обеде в заранее выделенные тридцать минут? Может еще и Дарью позовем, чтобы свечку подержала? Здесь на секунду я чувствую предательское жжение в уголках глаз. Но оно тут же уходит, сменившись раздражением. Ненавижу и знать его не хочу! Пусть разговаривает со своей секретаршей, а лучше с Дарьей, Викторией, Полиной и Анастасией. Эта горячность вредит мне, но ничего со своим бешеным сердцем я поделать не могу.

— Передайте Руслану Владимировичу, что Вера Образцова умерла, — отвечаю я, мой голос почти не дрожит. Абонент на том конце провода замирает, размышляя над моими словами, пытаясь найти, в чём же подвох. На секунду я жалею. Горячая мысль о том, что мое тело желает продолжения, не дает покоя. Перед глазами встает красивое мужское тело Полянского, оно в отличном физическом состоянии, и владеет он им просто отменно. Никогда я не видела такого красивого мужского торса, его хочется трогать и ласкать — это просто произведение искусства. А еще его глаза… Мне безумно нравилось то, на что я уже не имею права, тем более сейчас. Вспоминаю слова Нади. Полянский не должен пользоваться мной. Мгновенно остываю, будто брошенная в стакан с водой горящая спичка. Я просто не имею права подвести подруг. Я обещала им прекратить это половое сумасшествие. Поэтому я выдыхаю, жму на красную кнопку и отключаюсь. Слушая резкие гудки, испытываю облегчение. Так будет лучше.

А дальше мне начинают приходить смс сообщения, наполненные смайлами и восклицательными знаками.

«Вера! Вы, не понимаете! Я должна выполнить его приказ и доставить Вас в офис, иначе меня уволят. А я не могу лишиться работы. У меня ипотека».

Мне жаль её: она стала жертвой моей страсти к Полянскому, но сейчас я должна думать прежде всего о себе.

«Скажите, Руслану Владимировичу, что меня сбила машина, а лучше сообщите ему правду! Мою библиотеку смыло цунами. Общими усилиями мы построим новую библиотеку, а сотрудников хотелось бы разыскать прежних. Огромной, трехэтажной волной их раскидало по Москве».

«Вера, пожалуйста!?»

«Я не могу переписываться, упавшая на меня береза сломала обе руки сразу… Простите».

«Стерва», — присылает мне секретарша.

А я ей хохочущий смайлик.

В библиотеке сегодня необычно многолюдно. Всем резко вздумалось читать книги. За столами читального зала почти нет мест. Молодые люди стоят в очереди, перед ними море знаний, в которых они совершенно не ориентируются, миллионы букв им неподвластны, студенты просто пытаются собрать все книжки рекомендованной литературы к курсовым проектам и заданиям. Мы с Добронравой Васильевной едва успеваем раздавать необходимую литературу, кружа между стеллажами. Я рада, что народ решил просвещаться, но даже у меня уже ноют ноги. Что уж говорить о расстроенной и вздыхающей старушке в строгом сером пиджаке с птичкой на лацкане. Добронрава едва ползает по залу, при этом продолжая гордо выполнять свои обязанности. Чувствуя, что она все контролирует, я возвращаюсь в кабинет. Сажусь за стол, собираясь заняться документами.

У меня много бумажной волокиты. Отпущенного срока явно не хватает, потому я сразу же приступаю к работе, лихорадочно перебирая документы и делая из них выписки. Одну папку откладываю, быстро пролистываю, а несколько страниц читаю внимательно. И уже через несколько минут не думаю ни о чём, кроме собственной работы.

Ближе к вечеру в мой кабинет интеллигентно, так что едва слышно, стучится Добронрава и, поправляя пиджак, брезгливо замечает:

— Верочка, нас снова посетили страшные люди огромных габаритов.

Я медленно откидываюсь в свое рабочее кресло. Прикусываю кончик ручки и смотрю на небо в окне моего кабинета. Облака плывут быстро и высоко — к хорошей погоде. Упрямый бабловед не понимает слова «нет». А я ведь не собираюсь уступать и биться буду до последнего. Встаю со своего кресла и распахиваю дверь в коридор.

— Пойдемте, Добронрава Васильевна, и прихватите ключи от пожарного гидранта.

— Верочка, но у нас ведь не пожар.

— Думаю, сейчас полыхнет.

Мы останавливаемся в начале коридора. Два огромных квадратных тела, с бугрящимися под пиджаками мышцами, медленно и очень деловито перемещаются в нашу сторону. Добронрава твёрдой походкой вышагивает рядом со мной, движется уверенно, с гордо поднятой головой.

— Мы ищем Веру Образцову. Скажите где она, женщины, и мы вас не тронем.

Закатываю глаза. Ну ведь в третий раз они за мной являются, сто раз видели, таскали, будто пыльный мешок картошки с ростками. И все равно не черта не помнят. Ну что за мышиные мозги меньше горошины?

— Вера Образцова улетела в космос. Слышали о том, что космический туризм в этом году стал доступнее? Так вот это оно! На орбиту без визы, — широко улыбаюсь, оголяя зубы.

Добронрава тихонько посмеивается в свой маленький, сухой кулачок, затем немедля становится серьезной и выдержанной. Бизоны переговариваются о чём-то на своём, амбально-бычарном сленге, используя термины, малопонятные работникам библиотеки. Но выглядят при этом очень мило, часто улыбаются друг другу. За их «качественной» работой приятно наблюдать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это ведь тебя мы ищем, — невоспитанно тычет в меня пальцем один из ребят.

Они идут на нас. Медленно отхожу к красному ящику на стене в коридоре. Раскрываю, вытягиваю шланг.

— Добронрава Васильевна, отступаем к кабинету и строим баррикаду!

Старушка часто кивает и приступает к выданному заданию, а я кручу рычаг.

— Работает, надо же! Вот это поворот! Никогда бы не подумала, — хохочу я, когда мощная струя резко вылетает из дергающегося в моих руках шланга.

Габаритные враги моментально мокнут, орут матами и трясут кулаками, превращаясь в смешных промокших до нитки петухов.

— Руслан Владимирович, члены совета уже собрались, — опасаясь очередного нагоняя, тихонько топталась в двери секретарша.

— В жопу их, пусть Виктор разбирается.

Впервые на его столе царил такой беспорядок: документы, наваленные горами, разбросанные канцелярские принадлежности и смятые листы календаря. Городской телефон выдавал несколько трелей подряд, без перерыва, и Руслан сорвал трубку с рычага, швырнув на стол. Она валялась, отчаянно передавая сигнал «занято».

— Виктор Иванович с французами разбирается, — секретарша старалась не смотреть на него.

— Вот разберется с французами, потом пусть идет перед советом отчитывается.

Перечитал письмо еще раз и до того увлёкся, что незаметно для себя стал отстукивать ритм на своих коленях. Полянский злился… Как же он злился. Он был просто взбешён от осознания того, что подпустил эту женщину слишком близко, а она, как и все вокруг, не стоила потраченных на нее усилий. Оскорблённый и разочарованный, Полянский в очередной раз сделал вывод, что все женщины одинаковы, и что он не собирается заводить никакие серьёзные отношения ни с одной из них. Хуже всего, что его увлекла ее дерзость, характер и внешность. Все как-то сложилось. И теперь было противно.

Полянский взял зажигалку и поджег анонимку, которую вчера подбросили в почтовый ящик фирмы. Вызвонил знакомого ФСБшника и попросил разобраться. И как же он сильно удивился, когда все, что было начиркано на желтой бумажке, оказалось правдой. Урна задымилась. Он устроил пожар. Полянский усмехнулся, словно чокнутый злодей, затем погрузился в воспоминания.

В девочку с толстой косой Веру Образцову школьник Полянский влюбился где-то в классе девятом. Но она была словно долбанный еж, которого потревожили: сжималась и щетинилась. И он просто смотрел на нее, иногда подносил рюкзак, как лох угощал шоколадками. В то время добыть сраный «Snickers» — это было как достать звезду с неба. А она не реагировала. Образцова все время таскалась с книжками, неудивительно, что в итоге она оказалась в библиотеке.

Желая завалить очередную глупую куклу в популярном московском баре, Руслан увидел ее, преобразившуюся в привлекательную женщину. Не то чтобы он сразу узнал Образцову, но лицо показалось знакомым. Запомнил. Полянский никогда не сомневался, не мучился выбором. Он просто решал и делал то, что хотелось.

И вот в галерее, наблюдая за тем, как девушка вертит своей сочной задницей, Полянский вспомнил. Еще до того, как охранник сообщил ее имя. Детская обида странным образом не давала развернуться. Образцова его все так же волновала. Изящная, очень красивая, не располнела и не обабилась с годами. Но при этом, осталось все тем же ежиком: колючим и щетинистым. Вот глупая, позволила себе выкинуть визитную карточку олигарха.

То, что она заинтересовалась Виктором ему не понравилось. Хотя Виктор, по пьяни, и ныл, что она ему не дает, Полянского раздражал этот неожиданно-создавшийся дуэт. Как бельмо на глазу было то, что подчиненный клал его детской мечте руку на талию, обнимал, целовал в губы. Смотреть было противно. И тогда Полянский придумал историю с дочерью бизнес-партнеров. Он мог бы поступить жёстче. Но он хотел, чтобы именно Образцова разочаровалась. Виктор повелся, он слишком ответственен и исполнителен, да и к цели — стать его заместителем, шел чересчур долго. Карьера и жажда больших денег победили симпатию к женщине. Не смог ради бабы пойти против босса.