С досадой покосилась на ровные ряды исписанных холстов вдоль стен, идущие прямиком до прихожей. Даже сумка уже и та висела на углу одной из картин…

Взгляд замер на сумке, а по телу прошла дрожь. Боясь ошибиться, я подорвалась на месте и вытряхнула содержимое дамской сумки прямо на пол, судорожно откидывая в сторону ненужный хлам. Выискивала глазами, но так и не могла найти, отчего к горлу подступал предательские слезы обиды. Неужели потеряла? Месяц прошел, мало ли куда я могла деть ту визитку… Отчаявшись, решила вновь проверит сумку, и с облегчением обнаружила в складках подкладки помявшийся кусочек картона. Вытащила руку и прочла написанное на визитке. Помнится, меня еще тогда удивило, что помимо имени и номер телефона на визитки никаких данных не было. Я даже засомневалась на секунду, та ли это визитка, вообще?

Но решила рискнуть. Уже набирая номер телефона, я вдруг остановилась от промелькнувшей мысли: «Правильно ли я поступаю?». Ведь Настасья работает у Рязанова, а я сама хотела, чтобы он исчез из моей жизни.

После с тоской посмотрела на ряды холстов без рамы и зло усмехнулась. Мужик уже ко мне не лезет, но из моей жизни так и не убрался. И вообще, я же не у него подачки прошу. Какое он вообще отношение имеет к тому галеристу и жениху своего секретаря? Правильно – никакого!

Потому, глубоко вздохнув, словно перед прыжком в воду, я нажала на кнопку вызова.

***

Мне повезло. Буквально. Жених Настасьи оказался чуть ли не единственным, который согласился обсудить возможную выставку и посмотреть мои работы. Хоть Настасья и говорила, что у ее жениха есть мои работы, дело - есть дело. Мужчина оказался внешне совершенно непримечательным, хотя и далеко не урод, ростом невыдающимся, да и с предрасположенностью к полноте. Вспоминая красавицу Настасью, я, признаться честно, ожидала чего-то больше и невольно загрустила. Хотя бы потому, что девушка мне понравилась, и подозревать ее в упомянутой Рязановым продажности не хотелось.

Но после общения с мужчиной, у меня появилась надежда, что девушка могла полюбить его хотя бы за чувство юмора, легкий характер и порядочность.

-Я рад, что вы решили вернуться, Дарья Сергеевна, - обратился ко мне Евгений, когда мы уже все обсудили, и я невольно подпрыгивала на месте от радости, стараясь делать это не заметно. Мужчина протер очки в тонкой оправе, помедлив, а после надел их на нос и улыбнулся мне. – Меня всегда восхищали ваши работы. Редко встретишь художников, которые так ярко и понятно выражают чувства в своих произведениях. Поверьте я знаю, что говорю. – с важным видом заметил он. – Потому очень обрадовался, когда Настя сообщила мне о том, что виделась с вами и общалась. Признаться, я ждал вашего возвращения и надеялся, что вы обратитесь именно ко мне.

-Правда? – изумилась я. – Мне казалось про меня все забыли, как и мои заслуги. Поверьте, я проверяла. – невесело улыбнулась я, вспоминая, сколько знакомых обзвонила, и была вежливо послана.

-Быть может другие, - невозмутимо пожал мужчина плечами. – Следующую выставку я планировал посвятить именно взаимоотношениям людей и эмоциям. Естественно портретную. Вы в этом деле зарекомендовали себя с очень положительной стороны, потому думаю, что ваши работы не могут остаться невостребованными и будут выигрышно выглядеть на фоне работ других художников, что тоже будут выставлять свои произведения в этот день. Извините, но эксклюзивную выставку предоставить не могу, как бы не хотел… - явно чувствуя себя неловко произнес галерист.

-Я все понимаю и благодарна даже за возможность, что вы мне предоставили. Я понимаю, что за то время, что я отсутствовала, многих привилегий лишилась и не горюю по тому поводу, надеясь, что со временем все смогу вернуть. Большое спасибо за ваше лестное мнение о моей работе, мне очень приятно. – улыбнулась я, помня, что без взаимной вежливости в творческом цехе очень сложно. Пусть даже вежливостью бывает неприкрытая лесть и желание зацепить.

В конечном итоге мы распрощались с ним вполне довольные друг другом, а я стала ударными темпами готовиться к выставке, словно к первой в своей жизни. Вру, в первый раз я так не нервничала, так как всю организационную работу взял на себя отец – известный художественный критик, а моральной поддержкой меня обеспечивала мама – преподаватель в художественном училище. Да – семья у меня глубоко интеллигентная и творческая. Только Вовка подкачал и подался в бизнес, хотя мог бы стать отличным фотографом. Во всяком случае, мне нравились свои фотографии только сделанные братом.

За день до выставки, когда я возвращалась из салона красоты, под своей дверью обнаружила… Ваню.

-Привет, - улыбнулся Иван своей коронной улыбкой, с очаровательной ямочкой на щеке, от которой прежде я сходила с ума.

-Привет, - без лишних эмоций отозвалась я, размышляя какого черта происходит.

-Отлично выглядишь, - перешел он к комплиментам, когда понял, что ветись на его улыбки я не собираюсь. – Поменяла прическу?

-Верно. – тряхнула я весьма укороченной гривой по плечи, вернув свой натуральный цвет волос. Поразительно, как меняет настроение всего лишь смена прически. Вот сейчас чувствую себя совершенно другим человеком, которой ни в жизни бы не связалась с таким красавчиком как Иван. Красиво, конечно, но за подобной красотой кроется слишком много эгоизма. Люди, да его косметичка больше моей втрое! И ванная вся была заставлена не моими, а его баночками, чье предназначение порой даже для меня оставалось загадкой. Как он мне говорил: «Внешность, это моя работа». В целом, конечно, верно, если тебе восемнадцать и нужно как-то жить на одну стипендию, пока не получишь образования. Вот только Иван, почему-то решил, что будет востребован всегда, не задумываясь, что когда-то перед ним могут закрыть дверь, перестав восхищаться его достоинствами. – Спасибо. – сухо кивнула я, обошла его и стала возиться с ключом, чувствуя намек на брезгливость от близости этого мужчины.

-Мои ключи не подошли. Поменяла замки?

-Бывший хозяин поменял, - улыбнулась я, радуясь, что на этаже только по две квартиры, а мои соседи сейчас на работе и не станут свидетелями возможных цен. За смененные замки Рязанову отдельное спасибо. Сначала не поняла, когда увидела обновку, сейчас радуюсь такой предусмотрительности, так как не допускала даже мыли, что Ваня решит вернуться в эту квартиру.

Когда новый, еще не до конца разработанный замок поддался, я хотела проскочить в квартиру, но Иван подал голос:

-Даже на чай не пригласишь?

-А должна?- удивилась я. Осмотрела мужчину с ног до головы, а после любопытство во мне восторжествовало, и я со вздохом кивнула, соглашаясь впустить его. – Прости, но уже довольно поздно, так что если есть что сказать, говори быстрее. У меня завтра важный день. – разуваясь, бросила я за спину и обернулась, чтобы наткнуться на светлый взгляд выразительных глаз, которые раньше мне кружил голов. Теперь только досаду от мысли, что краска подобного оттенка у меня заканчивается и нужно бы докупить.

-Да, я слышал, что ты выставляешься. Полинкины работы тоже будут там, – проинформировали меня, отчего настроение тут же слетело еще на несколько пунктов.

Я, конечно, знала, что выставляться завтра буду е одна, но вот присутствие Грунской даже не предполагала. Помнится, Евгений упоминал, что выставка будет портретной. А Полинка, насколько я помню, больше по абстракционизму, гордо прикрывая свое неумение рисовать, красивым словцом и неразборчивое марание краской на холсте, в которое она, якобы, вкладывала глубокий смысл.

-Рад, что ты вернулась к творчеству, - вернул Иван меня из собственных мыслей, заставив обратить на него внимание. Он кивнул на один из ближайших к себе холстов, отвернутых к стене и, потянувшись, уточнил:

-Можно?..

-Нет! - резко оборвала я его, не желая, чтобы Иван видел картину. мужчина замер, с удивлением на меня посмотрев, так как прежде я не жадничала и всегда показывала ему даже наброски. – Ты хотел чаю, верно? – он кивнул. – Тогда идем на кухню. Как я уе говорила, уже поздно.

Уже на кухне, мужчина меня обошел и по-хозяйски поставил чайник на плиту, что вызвало во мне раздражение. Поразительно. Такое привычно действие, я тысячи раз видела, как Ваня что-то делает на этой кухне, но именно сейчас это вызвало отторжение и даже возмущение.

-Не хозяйничай, пожалуйста. – проворчала я, потеснив его плечом и встав рядом с плитой. – Ты не дома.

-Даш, - замялся мужчина, запустив пятерню в идеально уложенные волосы с идеальной стрижкой. – я как раз хотел об этом поговорить.

-О чайнике? – съязвила я, наблюдая, как мужчина садиться за барную стойку, что у меня служила обеденным местом.

-Нет. – обиделся он. – О нас.

-О чайнике было бы боле логично. Его покупал ты. А «нас» уже месяц как нет.

-Вообще-то я хотел извиниться, – насупился Иван, а я поняла, что сейчас о себя пряо пересиливает. Не привык малыш раскаиваться, так как привык, что его всегда и везде ждут с распростертыми объятиями.

-За что? – поинтересовалась я.

-За то, что вспылил тогда, в кафе. И за те слова, что сказал тебе тогда.

-Серьезно? – прищурилась я, сложив руки на груди, после того как выключила газ. Но разливать чай не торопилась, подозревая, что если дойдет до скандала, я и чашкой с крутым кипятком запустить могу. Лечи его потом, такого несчастного, слушая стенания по поводу его испорченной внешности. Ну, нафиг! – А что изменилось? По-твоему я перестала быть продажной? Как по мне так наоборот, живу же я в своей квартире, - обвела я пространство руками. – Рассказать, как вернула – не поверишь. – издевательски заметила я, широко улыбнувшись.

-Даш, прекрати. – поморщился Ваня. – Я ведь пытаюсь все наладить.

-Наладить что? – разозлилась я. – У нас больше нет отношений, чтобы их налаживать.