Марина, пораженная неожиданно открывшейся настойчивостью покупателя, была вынуждена согласиться и продиктовала ему свой номер.

Марат Ринатович забил его в телефон, сделал дозвон и попрощался, оставив Марину в недоумении.

Успокоив расстроенную грубостью покупателя Наталью, Марина наконец-то получила десять минут отдыха.

Уже сидя в подсобке с чашкой чая, она достала из кармана плотный кусок картона.

Олег Юрьевич Ремнев. Номер телефона.

И все.

Больше никаких опознавательных знаков. Кто он, где работает.. Хотя, здесь тайны не было, его рабочее место она сама видела.

Странно, что у рабочего вообще есть визитка, хотя по нынешним временам… Марина припомнила, как в школе их одно время заставляли делать визитки, была такая блажь у руководства. Правда, за свой счет…

Так что, может, и ничего странного. И отсутствие информации тоже можно понять. Что писать-то? Строитель? Сварщик?

Черт, она даже не знала, кем он там работает, внизу.

Кем работает не знала, как фамилия, не знала, зато в постель прыгнула после пары слов. Хороша, ничего не скажешь…

Марина убрала визитку в карман, проверила телефон. Помимо последнего номера, который она забила в книжку, высвечивался опять номер бывшего.

Вадик звонил четыре раза. Странная настойчивость. Может, что-то случилось? Может, что-то с Артемкой? До нее не дозвонились, позвонили отцу…

Сердце тяжело стукнуло в груди, Марина, пытаясь унять нервную дрожь пальцев и не паниковать заранее, набрала номер.

Вадик ответил сразу:

- Ты чего трубку не берешь? - как всегда в последнее время с наезда начал он разговор, - я уж думал, в черный список меня сунула…

- Вадик, что такое? Ты чего звонил? - перебила Марина торопливо, страшась услышать что-то плохое.

- Давай встретимся, Марин, лучше сегодня. Хочу сказать кое-что.

- Вадим, зачем? Мне некогда, и Артема от мамы надо забрать, а то поздно потом будет.

- Марин, ну дело есть серьезное. Позвони маме, пусть у нее переночует.

Марина не стала говорить, что сын совсем недавно уже ночевал у бабушки, и второй раз за неделю - это многовато.

- Давай я его заберу, сходим погуляем все вместе, - предложила она, уже заранее представляя, как обрадуется Артемка отцу.

- Нет, давай в другой раз, завтра, например, - торопливо перебил ее Вадим, - у меня к тебе разговор серьезный, он отвлекать будет.

Марина, которую резануло это “отвлекать” по отношению к сыну, хотела уже сказать что-то грубое и положить трубку, но вдруг подумала, что, возможно, Вадим хочет пообщаться по денежному вопросу. За все время, с тех пор, как ему назначили алименты, он ни разу еще не платил. Хоть и присудили ему минимальную сумму, потому что в тот момент он нигде не работал, но даже эти деньги были бы очень кстати. Может, Вадим устроился на работу и теперь хочет поговорить о возмещении?

Марина ответила согласием, сказала, куда подъезжать, указав время на час раньше , чем закрывается магазин. Она была уверена, что сумеет отпроситься, ведь сама никогда не отказывала коллегам, если надо было задержаться. Мама без проблем, даже с радостью, согласилась взять Артема на ночь к себе, но Марина все равно чувствовала себя неловко. Вот ведь кукушка!

Но попереживать толком не получилось, потому что в подсобку зашла Светочка, по глазам которой было ясно, что сейчас Марину будут мучить насчет неоднозначной реакции ее покупателя на кассира и вообще, поэтому, быстренько допив чай, девушка побежала на выход, отмахиваясь от преследующей ее коллеги.

Все равно ничего путного она ответить не могла. Кто его знает, что переклинило обычно очень спокойного и вежливого покупателя?

Марина увидела заходящих в салон людей и бросилась в бой, чтоб избежать дальнейших расспросов.

В приниципе, она могла бы и отдохнуть подольше, сегодняшний план был перевыполнен в три раза, но стоять на месте… Ну уж нет! Темпа терять нельзя, а то расслабишься, а потом все будет лень.

Да и мысли ненужные о всяких симпатичных мужчинах с горячими руками из головы вылетают…

Вадим ждал у входа в салон в букетом цветов. Шикарных длинных роз, которые красиво смотрятся только на фото и в магазине, но совершенно мучительны для одариваемого. Огромные, тяжелые, нести сложно, и девать некуда.

Но Марина улыбнувшись и про себя удивившись внезапной щедрости бывшего, который, конечно, цветы ей дарил когда-то, в их лучшие годы, но в последнее время совсем не баловал, приняла букет и, покосившись на разглядывающих их через стекло витрин коллег, быстро потащила Вадика прочь, досадуя на то, как все неудачно складывается. Как глупо.

С утра приходит Олег и чуть ли не целует ее на глазах у всех, затем покупатель настойчиво просит ее номер, а затем еще один кавалер приходит, да еще и с цветами…

Решат, что она гулящая какая-нибудь, легкомысленная.

Кошмар просто.

И, самое главное, ее вины здесь ну вот ни на грамм!

Вадик торжественно посадил Марину в машину, там она наконец-то избавилась от букета, сунув его на заднее сиденье.

- Поехали, посидим где-нибудь? - предложил Вадик, заводя мотор и оглядывая Марину с ног до головы, - прекрасно выглядишь, кстати, развод тебе на пользу. Я прямо не узнал, с новым цветом волос…

- Спасибо, - сдержанно проговорила Марина, не собираясь цепляться к словам.

Вадик выбрал кафе, неподалеку от торгового центра. Марина сделала заказ, и выжидательно посмотрела на бывшего мужа, машинально отмечая, как он изменился. Пополнел, как-то раздулся, что ли. Нет, Вадик, конечно, по-прежнему оставался привлекательным мужчиной. Этаким вечным мальчишкой, с бесшабашинкой в глазах, непокорными вихрами и готовыми в любой момент растянуться в улыбке губами. Он покорял этой своей легкостью, оптимизмом, весельем. Марине никогда не было с ним скучно.

С первого класса, когда он сел за парту позади нее, мимоходом дернув за косичку. Шальной, стремительный, легкий на подъем, на любую проделку, он всегда выходил из всех передряг, в которые регулярно влипал, без потерь. Его любили все: одноклассники, друзья, учителя.

А он любил ее. Марина всегда была в этом уверена. Даже сейчас, глядя на изменения, произошедшие за то время, что они не встречались, она видела перед собой того веселого Вадика, что провожал ее из школы, вытаскивал ее гулять по крышам гаражей, уводил в лес, к речке, чтоб нарвать цветов, искупаться. Именно там, у речки, он первый раз поцеловал ее. Им было по тринадцать. И первая близость их тоже была там. После выпускного, на небрежно кинутом на росяную траву пиджаке. Марина помнила, как это было нежно, тягуче, сладко. Как терпелив и острожен он был, как внимателен. И потом, еще несколько лет, даже после рождения сына, все было так же между ними.

Куда же делось это? Куда он девал того искреннего любящего Вадика, что смотрел на нее, Марину, как на единственное свое сокровище, который плакал под окнами роддома, когда увидел в ее руках сына, который так сладко обнимал ее по ночам?

Откуда взялось вот это все?

Когда изменилось? И почему?

Марина внезапно захотела задать этот вопрос Вадику, чувствуя, что ответит искренне.

Но не успела.

Он взял ее за руку:

- Марин, я очень скучаю. По тебе, по сыну… Я дурак, я накосячил невозможно как, мне нет прощения, конечно же… Но… Зайчик… У нас все-таки столько хорошего было… Может…

Марина, онемев от изумления, слушала и не верила в то, что сейчас слышит.

Он что, предлагает опять сойтись? Вот так просто? После всего? Просто повинился, попросил прощения… И все на старые рельсы?

Вадим все говорил и говорил. О том, что у них семья, о том, что сыну нужен отец, что да, он оступился, сглупил, с кем не бывает, но он все понял, осознал…

А Марина смотрела в его глаза, замечая появившиеся в них красные прожилки, чувствовала, как у него изо рта пахнет, неприятно, чем-то кислым, и руки у него потные, противные, хотелось отнять ладонь и вытереться влажной салфеткой, и ворот футболки заношенный, грязноватый, раньше она такого не допустила бы.

И взгляд. Самое главное, взгляд.

Уже не того беспечного легкого Вадика, безусловно обожающего свою зайку, постоянно хотящего ее, не умеющего удержать руки, чтоб не дотронуться, погладить…

Нет. Взгляд был странный, плывущий какой-то. Вроде и в глаза смотрит и в то же время нет.

А он все говорил и говорил, ободренный ее молчанием. О том, что все произошло, потому что ему здесь тесно, работы нет, жилья нормального нет, будущего нет, вот и слетел с катушек, временное помрачение, вообще страна разваливается, надо думать о том, как дальше, куда… Всем вместе… И о будущем сына надо думать…

Стоп!

Марина, поразившись пришедшей на ум мысли, пристальней вгляделась в лицо бывшего, внимательно прислушиваясь к словесному поносу, вычленяя из него слова-маркеры.

Вот оно что. Вот оно значит как.

Приглашение пришло.

Бабка мужа была поволжской немкой. Родилась здесь, немецкого не знала, всю жизнь была коммунисткой.

Но это не помешало ее сыну, отцу Вадика, год назад подать запрос в Германию. И оказалось, что они все имеют право на какие-то привилегии, могут переехать, могут получать первоначальную поддержку. Если бы там, за границей, были родственники, то все сложилось бы проще. Но родственники не нашлись, поэтому требовалось длительное оформление документов, подача заявки и так далее.

Марина всегда к этой идее с переездом относилась прохладно и особо не вникала в тонкости. Вадик тоже не задумывался, свалив все на плечи родителей.

А после развода, само собой, вообще было не этого.

И вот теперь, судя по всему, Марина и сын были очень нужны Вадиму. И совсем не потому, что так сильно хотелось восстановить семью.

- Вадим, - прервала она его излияния неожиданно твердым и даже грубым тоном, - говори, чего ты хочешь от меня. Только давай честно.

Вадик замолчал, видимо решаясь, подбирая слова: