Арину будто пришибло этим осознанием, груз вины придавил так, что все другие мысли исчезли.

- Ну, и чего ты с утра надумала, что такая смурная ходишь? - от острого глаза Марфы Сергеевны было просто невозможно что-то утаить.

Так же, как и увильнуть от ответа или схитрить.

- Ой, вот же дурная ты девка! Стыдно ей! От хороших мужиков не уходют. Хороший гнать будет, а жена в ноги бросится, чтобы оставил, на шее повиснет, костьми ляжет. А сама, своими ногами, от достойного мужа никто не уйдет. Так что, даже не думай об этом! Пусть ему будет наука на будущее. Что стараться для жены надо, когда она рядом с тобой спит, а потом выделываться уже поздно.

- Вы считаете, он что-нибудь поймет? - Арина не стала спорить. Что толку? Если у них понятия о совести и чести не совпадают. Просто Марфа Сергеевна рассуждала намного практичнее, чем девушка. На что имела полное и необсуждаемое право.

- Уже понял. Иначе, ты бы давно уже была разведена. И как звать твово мужа, уже забыла бы. А он, вишь, приперся. И все гоголем вокруг тебя ходил.

- Вы так думаете?

- Знаю, моя милая, знаю. Может, ума у него сильно-то и не прибавилось. Ум, говорят, от рождения дается. А вот то, что гонор свой умерить смог, и что будет стараться тебя удержать, это очевидно.

- И что же мне делать теперь? Я как-то не готова…

- А и не надо ничего делать. Пусть бегает пока. Выслуживается. А мы посмотрим, хорошо старается, или не очень. Там и решишь. Ты и так от него ушла уже. Так что, хуже не станет. А будет ли лучше - от вас обоих зависит.

В том, что хуже быть уже не может, Рина со старушкой согласилась.

Правда, вечером оказалось, что ошибались они обе - и Марфа Сергеевна, и Арина.

От волнений и тревог, которые девушка никак не могла прогнать, как ни старалась думать о хорошем; от гнетущего чувства вины, что разрасталась в душе, подобно огромному черному цветку; от того, как сильно себя накрутила, девушке стало плохо. Неожиданно заболело все тело, началась одышка, хоть все окна и были нараспашку открыты, а следом и паника накатила: страх, что может что-то опять случиться с ребенком, не давал нормально соображать.

- Так. Давай-ка мне номер твоего раскрасавца, - чуть ворчливый тон Марфы Сергеевны заставил немного прийти в себя и вернуться к реальности.

- Зачем он вам? Мише не надо ничего знать о моем состоянии… Мне… Стыдно

- Ой ли? А чего теперь-то застыдилась?

- Вспомнила о нем, когда плохо стало…

- Вот когда полегчает, можешь стыдиться, сколько угодно. А тебе до срока еще сколько ходить? А? Вот то-то же. Дитю сейчас не до твоих закидонов, и не до отцовских. Вам об этом надо думать.

- Так скорую может лучше?

- Скорая как раз к твоим родам и явится. Это если чудо случится. А так, глядишь, и в первый класс пойти успеете. И не пущу я тебя на их колымаге никуда. Давай, звони мужу.

Арина постаралась не волновать Мишу, просто попросила приехать. Ей совсем не хотелось, чтобы он, неопытный, превышал скорость или начал творить глупости на дороге. Но тот, видимо, прекрасно понял, что его позвали не от того, что вдруг дико соскучились. И примчался в какие-то сумасшедшее короткие сроки. Кажется, наврал, сказав, что просто по работе недалеко катался. Но Арине уже было не до разборок. Главное, в больницу быстрее попасть. Ей с каждой минутой становилось все более страшно.

Она плохо помнила, как ехали с Мишей, о чем говорили. Правда, вез он ее, словно перышко, каждую кочку объехать старался , - это все, что в памяти отложилось. Осмотр врачей, какие-то замеры, анализы, вопросы… - Арина старательно выполняла все, что ей скажут, но сама боялась спрашивать о чем-то. Вроде бы, доктор и медсестра были спокойны, ничего страшного на их лицах не отражалось… Так и ей тоже стало спокойнее. Уже почти решилась задать волнующий вопрос, но тут ей под нос сунули какой-то стаканчик, довели до кушетки в палате, и попросили полежать.

Очнулась она от яркого  солнечного света, бьющего в глаза. Первая мысль - о том, что давно так хорошо не высыпалась. Вторая  - пугающая - о ребенке. Третья: о том, что так сильно пинаться может лишь здоровый ребенок, требующий, чтобы мать поела, наконец-то.

- Девочки, а где здесь поесть можно? - оказалось, что в палате лежало еще четыре соседки. Все дружно захихикали.

- Наш человек! Завтрак ты проспала уже, до обеда нескоро… Но у тебя в тумбочке уже напихано чего-то, сестрички с утра приносили передачу…


Арина не успела съесть и пары печенек, чтобы угомонить сосущее чувство голода, как начался обход. Выяснилось, что ничего страшного у нее не случилось. Просто волноваться на таких сроках не очень полезно -  тут тебе и давление сразу, и тахикардия, и прочие неприятные последствия. А с анализами и с плодом все нормально. Пару дней полежать под присмотром, на всякий пожарный случай, а потом и домой можно отправляться.

Мише позвонила сразу же, чтобы успокоить (была уверена, что места себе не находит), потом уже Марфе Сергеевне. От того, как сильно волновались оба, с каким облегчением вздохнули в трубку, как тут же начали въедливо выяснять, не скрывает ли Арина чего страшного, девушке стало стыдно. Заставила людей переживать, а по сути-то, ничего же и не случилось…

- Ариш, давай, после больницы ты к нам домой вернешься, а? - Миша не вытерпел. Неизвестно, каким чудом, но пробился к ней на два часа раньше, чем было положено для посещений.

Столько надежды, столько грусти и затаенной печали было в его глазах… Так подрагивали руки, которыми он гладил ладони жены… Так тяжело сглатывал, подбирая слова, чтобы убедить ее…

У Арины сердце обмирало, ведь таким взволнованным она мужа еще никогда не видела. Таким любящим, таким заботливым…

И так сложно было ответить ему одно короткое «нет». Зато, решившись, она смогла смотреть ему в глаза прямо и смело.

Глава 7

- Почему «нет», малыш? Тебе здесь, как минимум, будет проще добраться и до больницы, и до роддома… - только что горевшие надеждой глаза Михаила внезапно потухли, и сам он как-то осунулся, потух, погас. Арине даже больно стало, так сильно она почувствовала  разочарование мужа… И огромного усилия стоило ей не передумать, не согласиться с ним, не пойти на попятную. - Да о чем я вообще говорю? Это все поводы, Арин, чтобы тебя убедить. На самом деле, я без тебя подыхаю. Чуть умом не тронулся, пока придумывал, как тебя найти. Это же нереально - так пропасть и вообще никак не показываться. И ведь все, как сговорились, будто набрали в рот воды - ни коллеги твои, ни мама, никто ни разу не проговорился…

- Они и сами не знали, куда я уехала. Никому не говорила. И с мамой практически не общаюсь теперь.

- Почему? Поругались? Она не знает разве, что ты беременна?

- Знает. Но был повод, чтобы поссориться. А ты маму знаешь: она сначала скажет, потом подумает. Но даже если неправа, никогда в этом не признается, и не откажется от тех слов, что уже вылетели сгоряча.

- Бедная ты моя. - Миша потянулся к девушке, чтобы обнять и пожалеть, а ей, отчего-то, совсем не хотелось отказываться от такого сочувствия. Может быть, от усталости, может - от того, что, действительно, не хватало простого человеческого тепла. Марфа Сергеевна, конечно, всячески Арину  жалела и берегла, но обнимать, гладить по голове, еще как-то нежничать -  было не в ее привычках. - Тяжко тебе пришлось…

- Сама виновата. - Несмотря на жесткость своего тона, Арина продолжала греться в теплых мужских объятиях. - И не надо меня жалеть. Не так все и плохо, Миша.

- Хорошо. Не буду жалеть. Но если, вдруг, потребуется, ты только намекни - я всегда к твоим услугам. - Арина не видела его лица, но, кажется, мужчина улыбался. - Ты мне, все-таки, скажешь, почему не хочешь ехать к нам домой? Может, передумаешь, все-таки?

- Нет. - Как бы ни хорошо было вот так нежиться, Арина отпрянула от груди мужа, подняла голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. - Не передумаю, Миш.

- А причины объяснишь мне? - Он вздохнул грустно, хоть по глазам и видно было, что надежда еще не совсем умерла.

- Сложно объяснить. Правда. Но я много размышляла на эту тему, и решила, что не стоит нам возвращаться друг к другу.

- Но почему? Хотя бы попытайся донести до меня… Я очень постараюсь понять. И даже сделаю все, чтобы не спорить.

- У нас с тобой все было неправильно с самого начала. И поженились непонятно как, и жили не по-человечески, и разошлись по-дурацки.

- Про «жили» и «разошлись» - соглашусь, мы с тобой немало дров наломали. А почему женились- то не так, как надо? Что не так?

- То, что я с самого начала и до самого конца не понимала, зачем тебе это было нужно. Постоянно в тебе сомневалась. И в себе, конечно же. Отсюда, я думаю, и все остальные проблемы потянулись.

- Ты не верила, что я тебя люблю? Или этого не было достаточно?

- Нет, не верила. И да, мне было бы достаточно, если бы была уверенность в этом.

- Черт. Как все сложно и как все просто, одновременно.

- Да. Все сложно, Миш. И это только часть проблем.

- А остальные, ты о них расскажешь мне?

- Не вижу смысла… - Это было, наверное, жестоко, но Арина решила, что раз уж решилась говорить мужу правду в глаза, то останавливаться не стоит. Когда еще такой случай подвернется?

- Прямо вот так даже?

- А ты, все равно, не умеешь меня слушать. Какой смысл воздух сотрясать? Либо ты обидишься, либо какую-нибудь ерунду в ответ начнешь нести, и тогда мне станет обидно… А переживать мне сейчас нельзя, сам знаешь.

- Но… Арин, я же не настолько безнадежен! Ты вообще не хочешь дать нам ни единого шанса?!

- А какой в этом смысл? Мы несколько лет с тобой как будто разговаривали, но по факту - каждый сам с собой, а диалог никак не складывался…