Глава 18

Деймон Холл


Что меня всегда удивляет в Хендерсон, так это умение выглядеть даже в такой ситуации будто она собралась на прием в Белый дом.

Аманда просыпается ошалевшая от набухающей жары, мокрая, как и все мы, не до конца осознающая, где находится… Но уже спустя пятнадцать минут её лицо сияет чистотой и свежестью, волосы завязаны в тугой хвост, а взгляд спокоен и холоден.

Так и подмывает сказать, что её взгляд пригодится нам заместо холодильника, но я сдерживаю себя.

Хрупкое перемирие, которое установилось между нами на период совместного — и не самого легкого — путешествия гораздо важнее, нежели моя потребность уколоть рыжую.

Мы снова усаживаемся в лодки и продолжаем движение по течению, периодически вздрагивая от громких криков животных и внезапно возникающих водоворотов в довольно спокойных и темных водах.

Мне кажется, что сельва успокаивается, сдает свои позиции… Мы не планировали путешествовать по ней дольше нескольких дней и специально выбрали такую точку «входа», чтобы как можно быстрее переместиться в другой бразильский штат и, в какой-то мере, в другую климатическую зону. Но даже я не мог предположить что и нескольких дней для сельвы… слишком много.

Футболка липнет к телу, какие-то мелкие твари продолжают жрать мое лицо, а Митч снова начинает ныть, вызывая во мне желание прихлопнуть его как москита.

Но потом происходит то, что делает ситуацию много хуже.

Я вдруг вижу, как напрягаются наши провожатые. Они осматриваются, а потом что-то кричат друг другу и весьма эмоционально, на своем диалекте.

— Что происходит? — спрашиваю я бразильца.

— Мы забрались на чужую территорию, и некоторым это не понравилось, — с явной неохотой расписывается мужчина в своем неумении составлять маршрут.

— А до этого вы не знали, что это чужая территория?! Что, мать вашу, значит «не нравится»? Это река, сельва, о чем вообще может идти речь?

— Похоже, браконьеры — лоснящееся темное лицо пытается изобразить сожаление, хотя я вижу страх, — Что-то им понадобилось здесь — а они не терпят свидетелей. Нам отправили предупреждение, но повернуть уже не возможно. Будем надеяться, что все обойдется и они не станут ничего предпринимать…

В этот самый момент все и начинается.

С нескольких сторон трещат выстрелы, а с деревьев на ближайшем берегу спрыгивает несколько человек и направляет на лодки автоматы неизвестной конструкции. Один из них орет что-то нашим провожатым, и те отключают двигатели.

Стремительное движение сильно замедлиляется.

Я слышу, как кричит кто-то из женщин на соседней лодке и успеваю скомандовать Гибсону:

— Не доставай оружие!

Строго говоря, он не обязан мне подчиняться. Но Гибсон и сам понимает, что если мы сейчас начнем угрожать, не выживет никто. Нас просто изрешетят.

Митч матерится на всех ему известных языках и пригибается, я же, напротив, распрямляюсь и поднимаю две руки вверх, показывая что безоружен и пришел с миром. А сам молюсь про себя, надеясь, что существующее течение унесет таки нас от опасности, ведь не так далеко — излучина и если мы зайдем за нее, то у нас будут все шансы спастись…

Браконьеры, или кто они там есть, выспрашивают что-то у наших проводников — судя по тону, угрожают — и… снова вскидываю ружья.

Раздаются выстрелы. В лодку попадают пули, её кренит, потом выравнивает, но…

— Объяснись! — ору я придурку — провожатому.

Тот достает… весла и начинает торопливо говорить:

— Мы договорились, чтобы они не трогали нас, но… они не хотят, чтобы мы плыли дальше.

— И продырявили лодки? — рычит Митч

— Зато не убили…

— Бл… ть какое счастье! — снова рычит Митч, — А если мы не доплывем? Придется нырять? А дальше? Что мы будем делать…

— Не сейчас, — я затыкаю помощника. А сам с беспокойством смотрю на вторую лодку. Они дальше от излучины, куда нас несет слабое течение и взмахи весел, к тому же там больше людей… И их лодка сильнее погрузилась в воду.

Я мельком вижу сосредоточенное лицо Аманды, которая быстро перебирает вещи, вытаскивает что-то… а потом скидывает лишнюю тяжесть.

Умница.

А рыжая уже формирует небольшой рюкзак. Что делаем и мы, пока бразильцы пытаются достичь берега под прицелом мордоворотов.

Мы почти успеваем.

Пусть и по пояс в воде, но нам удается добрести до земли и даже не быть сожранными.

А вот Хендерсон… Я молча скидываю с себя рюкзак, и снова прыгаю в воду. И помогаю выбраться на берег полностью мокрой Аманде, тогда как Гибсон возится с Джеммой.

— Это было… не обязательно, — пыхтит рыжая, но я даже не отвечаю. Не буду же я рассказывать… как испугался за нее?

— Нам лучше уходить, — проводники обеспокоено смотрят на мужчин, с которыми нас теперь разделяет река. Такое расстояние — не помеха для пули.

— Куда? — нервно орет Митч, — В глубину этого долбанного леса? Где нас сожрут хищники? Или мы наткнемся на индейцев с отравленными стрелами?

— Там дальше… есть деревня.

Мне показалось или слова нашего провожатого прозвучали неуверенно?

В любом случае это лучше чем ничего… чем остаться вообще без всякого плана и понимания, где мы находимся. Деревня или не деревня, но нам действительно надо скрыться из поля зрения браконьеров. Проверить поклажу, расформировать ее более удобно, а потом… потом я стрясу с придурков маршрут.

— Идем, — Аманда явно приходит к тому же выводу. Подтягивает лямки рюкзака и шагает в густую зелень.

Глава 19

Дэймон Холл


Этот переход точно запомнится нам надолго.

Когда от жары и зеленого цвета уже тошнит, а ты не знаешь, сколько тебе еще предстоит идти.

Когда вообще не уверен, стоит ли туда идти.

И дойдешь ли.

У нас есть вода и еда — немного, но есть. И мы стараемся тратить их разумно, поскольку не уверены в том, что нам не придется… искать что-то съедобное, ориентируясь на макак.

Под ногами хлюпает. Никто не ноет, только озлобленно сопят, проклиная мысленно и наших идиотов-провожатых, и путешествие в целом.

Охотники за драгоценностями, сложившие свои головы в поисках сокровищ? Не мы первые — не мы последние. Вот только никто из нас не хочет умирать.

Я смотрю на сосредоточенную Хендерсон и вдруг остро понимаю, насколько… мне жаль, что я втянул её в эту историю. И она с такой легкостью втянулась, стремясь доказать что-то себе.

Она будто чувствует мой взгляд, оборачивается и улыбается искусанными от волнения губами. А потом насмешливо щурится:

— У тебя такой жалостливый вид, Холл, что я боюсь вскоре увидеть, как ты плачешь.

Мне остается только закатить глаза и улыбнуться в ответ.

Как всегда, рыжая встряхивает меня одной фразой. Уникальное умение.

А она молодец… Мог ли я уважать её еще больше, чем уважал до этого? Я всегда знал, что она особенная. И пусть жизнь показала мне, что даже особенные люди легко поворачиваются к нам спиной, я вдруг осознаю…

Это не делает её хуже.

Тропинка то появляется, то исчезает, как и наша уверенность в благополучном исходе дела. Нам приходится то перелезать через жуткие нагромождения ветвей, то по пояс проваливаться в какую-то жижу. Проводники уверяют, что понимают, куда идут, но я вижу, как они нервничают. Переговариваются и даже ругаются друг с другом, пугливо осматриваются, а потом поворачиваются к нам с лживыми улыбками.

И это начинает меня бесить.

Гибсон уже поглаживает ствол, Джемма тихонько всхлипывает, Митч ни на кого не смотрит, Аманда же… Её глаза становятся стеклянными от усталости и автоматизма действий, а меж бровей залегает глубокая складка, свидетельствующая о крайней степени напряжения.

Мы все на пределе, осознав вдруг, что доверили свои жизни совершенно незнакомым и никчемным людям.

На дневной стоянке, когда мы просто сидим, понурившись и не разговаривая, я опять слышу заверения, что все будет хорошо, и они знают куда идут. И не выдерживаю. Вскакиваю, рывком поднимаю «старшего» бразильца за грудки, а потом почти швыряю спиной о дерево. И вижу краем глаза, как умница — Гибсон забирает оружие обоих.

— А теперь слушай сюда, — говорю бразильцу громко и веско. Мне надоело играть богатого туриста. — Тебе лучше не врать, и не думать, что мы тупые белые обезьяны. А начинать думать — и как можно быстрее. Ты сейчас напряжешься, найдешь дорогу и выведешь нас к ближайшему поселению. Или в ближайший город. Не возьмешь ни бакса, ну а если не выведешь — сдохнешь первым. И будешь подыхать долго, потому что я прострелю тебе ноги и брошу умирать в сельве. И тогда нас поведет твой друг. У него. надеюсь, будет в таком случае достаточная мотивация сделать это лучше. Ты понял?

— Да, — почти хрипит.

— Тогда веди.

Не знаю, подействовало ли мое внушение, или они и правда сумели найти дорогу, но к вечеру мы действительно выходим в какую-то индейскую деревню. Я снова напрягаюсь, Гибсон берет оружие наизготовку, но, судя по улыбкам голых — и почти голых — аборигенов, которые стоят возле пальмовых хижин, те вполне дружелюбны к гостям.

Бразильцы начинают болтать с ними на диалекте, а потом с некоторой опаской возвращаются к нам:

— Отсюда день пути до небольшого города. Нам позволили переночевать и дадут еды… а завтра мы уже окажемся недалеко от той точки, откуда начинали путешествие.

— То есть… вернемся назад?

Я хмурюсь.

Все, конечно, замечательно, но какой смысл был рисковать так сильно, чтобы теперь вернуться к тому, с чего мы начинали? Надо бы обсудить…

— Ты чем-то недоволен? — вдруг рычит Митч.