Как только Дикин сел, все немедленно последовали его примеру. Дэвид поспешно опустился на стул, не желая выбиваться из общего темпа встречи. «Боже, — подумал он про себя, — что я здесь делаю? Я должен быть у себя в кровати. Все это ошибка: и поездка, и заседание. Я не должен был соглашаться». Голова беспощадно болела, пот на спине впитывался в рубашку, он почувствовал, что щеки его дрожат. Он наклонился вперед, полагая, что должен объяснить причину своего опоздания, но как только он открыл рот, чтобы начать говорить, вмешался Дикин.

— Боюсь, нам придется немного поднажать на вас, Дэвид, поскольку времени у нас мало, у некоторых ребят назначены встречи на середину дня. Алекс здесь, — он показал рукой в направлении молодого человека, который вскочил на ноги и пошел, чтобы выставить лекционные плакаты в углу кабинета, — так что мы можем немедленно начать презентацию. Я познакомлю вас с каждым из моих коллег по очереди, в то время, как они объяснят, какое отношение каждый из них имеет к маркетинговой стратегии, которую мы разработали для «Глендурниха». Итак, господа, пожалуйста, откройте страницу номер один, а я передаю слово Алексу.

Дэвид открыл свой портфель. Судорожно перебирая бумаги, лежащие в нем, он пытался найти нужный документ. Но там его не оказалось. Дэвид потянул откидные створки на крышке портфеля и просунул руку вниз, но они были пусты. Холодное, ужасающее ощущение настигло его, когда он пытался вспомнить события прошлой ночи, и тут его озарило: он вынул документ, когда не смог заснуть. Не может быть!

Алекс, начавший презентацию, остановился, заметив, что Дэвид все еще копается в своем портфеле, и стоял, в ожидании покручивая черный маркер. Чарльз Дикин повернулся и посмотрел на Дэвида. Воцарилась полная тишина. Дэвид поднял глаза и увидел, что все взгляды обращены на него.

— Все в порядке, Дэвид? — поинтересовался Чарльз Дикин.

Дэвид провел пальцами по волосам, его губы еле заметно задрожали:

— А… Нет, извините, кажется, у меня нет с собой нужных документов. По-моему, я забыл их.

— Надеюсь, не в Шотландии! — уточнил Чарльз Дикин, посмеиваясь, и его коллеги покорно присоединились к нему, смеясь над его шуткой.

— Нет! — ответил Дэвид, повышая голос и пытаясь выглядеть достойно, несмотря ни на что. — Я оставил их на кровати гостиничного номера. Увы…

Чарльз Дикин кивнул и, улыбнувшись, опустил голову, посмотрев на стол перед собой.

— Нет проблем, — медленно произнес он, как будто собрался объяснять что-то детям из начальной школы. — Если хотите, можете взять копию Джека, а Джек присоединится к Кертису.

Джек подвинул документ в сторону Дэвида, который улыбнулся, смущенно произнося слова благодарности. Дикин повернулся к Алексу.

— Хорошо! Давайте начнем!

С этого момента для Дэвида все превратилось в расплывшееся пятно. Голос Алекса звучал так, как будто его воспроизводили через замедленный магнитофон. Алекс, по просьбе Чарльза Дикина, представил каждого из мужчин по очереди, и один за другим они поднимались, улыбались Дэвиду и снова садились. Их движения напоминали передвижения астронавтов, находящихся в невесомом пространстве, и Дэвид не успевал улавливать их имена и должности. Его мысли лихорадочно двигались — одна сменяла другую. Он думал об отце, о том, как ужасно подвел его, представив себя таким дураком на этой встрече; он вспомнил встречу с отцом, в зале заседаний в «Глендурних»; припомнил, как сильно был рад тому, что сможет остановиться у Ричарда, своего друга, у которого начались проблемы с женой Энджи. И, наконец, Дэвид подумал о Рэйчел, он мысленно вернулся с ней в Шотландию, в долгие летние вечера, проводимые у озера вместе с детьми, увидел жену, лежащую на земле и смеющуюся, а себя — в джинсах, закатанных до колена, пробиравшегося украдкой к озеру, чтобы успеть достать видеокамеру и заснять безумные выходки, которые детвора вытворяла в лодке.

Последний из выступающих сел на свое место, и вдруг Дэвид понял, что Чарльз Дикин обращался к нему. Он зажмурил глаза, чтобы прояснить голову и сосредоточиться.

— Извините?

Дикин повторил свой вопрос:

— Вы женаты, Дэвид?

— Да.

— Замечательно, — продолжил управляющий директор, — потому что мы думаем, что это была бы хорошая возможность для вашей супруги, если бы она сопровождала вас в этих поездках. Мы, американцы, верны семейным традиц…

— НЕТ! — завопил Дэвид.

Все откинулись на спинки стульев, пораженные его внезапным взрывом.

— Прошу прощения? — переспросил Дикин.

— Нет, — повторил Дэвид задыхающимся голосом. Он никогда не говорил этого прежде и не слышал подобного вопроса, ведь все знали… — Извините, я хотел сказать — нет. Я не женат.

Все беспокойно заерзали на сиденьях, бросая непонимающие взгляды друг на друга.

— Так вы не женаты, — медленно произнес Чарльз Дикин.

Дэвид посмотрел на него, чувствуя, как слеза течет по его щеке и капает на руку. Он окинул всех взглядом, затем, выдвигая стул, вскочил и побежал к двери.

— Вы должны извинить меня. Мне очень жаль. Вы должны извинить меня.

Он оставил дверь открытой и быстро пошел в сторону приемной. Девушка улыбнулась ему, но как только он приблизился к ней и она увидела глаза Дэвида, улыбка исчезла с ее лица. Он прошел мимо, ничего не говоря, толкнул стеклянные двери и вышел к лифту.

В зале заседаний воцарилась мертвая тишина. Чарльз Дикин медленно поднялся со стула:

— Что ж, господа. Я не совсем понимаю, что произошло. — Мужчина повернулся и подошел к окну, молодые коллеги смотрели на него. Он засунул свои руки в карманы брюк и смотрел на Манхэттен. — Я думаю, что самое лучшее, что я могу сделать в данной ситуации, — немедленно связаться с Дунканом Каплом из «Глендурних» и после разговора с ним сообщить вам о результатах этой встречи. — Дикин дошел до двери и обернулся. — Благодарю всех за внимание. Он вышел из зала заседаний. Как только за ним закрылась дверь, все присутствующие начали бурно обсуждать произошедшее.

Слезы хлынули из глаз Дэвида, пока он неистово бил по кнопке лифта. Панель показывала огонек на четвертом и двадцать третьем этажах, но ни один из них, казалось, не перемещался. Он стоял близко к двери и решил выглянуть, чтобы посмотреть, не вышел ли кто-нибудь из «Дикин Дистрибьюшн», чтобы узнать у него о причине такого поведения. Загорелось табло лифта, и открылась дальняя дверь. Он заглянул внутрь, там никого не было. Дэвид зашел в лифт, нажал на кнопку первого этажа и прислонился спиной к стальным панелям, которыми была обшита кабина. Как только двери закрылись и он понял, что наконец-то остался один, он закрыл лицо руками и стал рыдать, сползая по панелям все ниже и ниже до тех пор, пока не опустился на корточки.

Ни разу до этого случая он не показывал так открыто, как сильно переживает потерю Рэйчел. Прежде он был способен держать себя в руках. Но казалось, за последние двадцать четыре часа судьба постоянно нападала на него, чтобы разрушить все его защитные барьеры, проверяя его выносливость, его уверенность в себе, прежде чем нанести окончательный удар в зале заседаний. Это сработало. Дэвид был подавлен, унижен, разбит, не чувствовал ни малейшего желания подавлять в себе то, чем хотел заполнить все свои мысли — и ночью и днем, — память о Рэйчел. Он придвинул колени к подбородку и бессмысленно уставился перед собой, повторяя ее имя бесконечное количество раз, словно заезженная пластинка.

Двери лифта неожиданно открылись на третьем этаже, и чернокожая девушка вошла с полной тележкой почты. Она посмотрела на Дэвида, наклонилась над ним, чтобы нажать на кнопку первого этажа, а когда двери закрылись, прижалась к стене. Она спокойно достала упаковку жевательной резинки, разорвала обертку и засунула ее в рот. Затем снова взглянула на Дэвида:

— Трудный день, да?

Дэвид продолжал смотреть прямо перед собой, в его глазах была пустота. Девушка пожала плечами.

— Не имеет значения, — добавила она, глядя на индикатор этажей, когда загорелся свет на первом. — Глядя на вас, думаю, что хуже уже некуда.

Двери открылись, и, сильно толкнув, она выкатила свою тележку. Дэвид остался сидеть на том же месте, где сидел, не предпринимая никаких попыток встать и идти. Он наблюдал, как двери начали закрываться, но тут просунулась чья-то рука и задержала их. Девушка втиснулась в лифт и протянула ему руку.

— Давайте, вам не станет легче оттого, что вы будете ездить вверх и вниз целый день. Это только измотает вас еще больше. Я могла бы разгрузить свою тележку и вернуться сюда, составив вам компанию. Я подавлена так же, как и вы.

Дэвид посмотрел в ее открытое дружелюбное лицо, медленно потянулся и взял за руку. Она помогла ему встать.

— Пойдем, — сказала она, выводя его из лифта. — Вы почувствуете себя лучше, если выйдете на свежий воздух.

Она провела Дэвида к дверям здания и вывела на улицу.

— С вами все в порядке? — спросила она, заинтересованно глядя ему в лицо.

Дэвид кивнул ей и улыбнулся. Затем поднял руку и знак благодарности и пошел вниз по Медисон-авеню — куда глаза глядят. Девушка наблюдала за ним некоторое время и, покачав головой, вернулась и здание.

Он медленно шел по тротуару, ощущая, что его ноги будто переполнены смесью цемента и заплетались, как у алкоголика. Дэвид не заметил, как начал переходить 45-ю улицу, и такси с визгом затормозило в дюйме от него. Водитель нажал на клаксон и что-то выкрикнул из окна. Дэвид вернулся на тротуар, обнаружив, что последние силы покидают его. Он оперся на ствол дерева, тонкие ветви которого раскачивались на легком ветру. Несмотря на теплый воздух ему было очень холодно, и одной рукой он застегнул пиджак. Дэвид стоял и долго смотрел наверх, пока не окунулся в незащищенную теплоту глубокого синего неба.

Немного передохнув, он отошел от дерева и продолжил бесцельный путь вниз по Медисон-авеню, сталкиваясь с людьми, попадавшимися навстречу. Через несколько минут он достиг квартала между 31-й и 32-й улицами и остановился около открытой двери паба, на которой было написано золотыми буквами «Флэнаганс». Он заглянул и вошел внутрь, украдкой пробрался через толпу посетителей в дальний конец бара. Молодой бармен в белой рубашке и зеленом галстуке-бабочке взглянул на Дэвида, вытирая стойку, когда тот проходил мимо.