- Мне очень жаль… Я слишком… заигралась.


Я чуть не задохнулась от возмущения. Это теперь так называется? Заигралась? Чем? Судьбами людей?!


- Если бы так легко можно было объяснить все твои поступки! Одним словом «заигралась»! – воскликнула я.


Аня закрыла лицо руками и принялась, сотрясаясь всем телом, кашлять. Долго и надрывно, словно хотела выплюнуть свои легкие. Закончив, она вытерла рот краем одеяла и снова посмотрела на меня. Раскаяние исчезло с ее лица, уступив место гневу.


- Я виновата, что полезла тогда к Сереге. Да. Но когда я сказала своему парню, что жду ребенка, тот меня просто вышвырнул. И мне было так больно. Больно, понимаешь? Хотелось отомстить всему миру, доказать, что любви не бывает. Хотелось сделать больно. Всем и себе.


- Ты полезла в постель к моему любимому, чтобы сделать больно? Кому? Себе? Да это звучит, как бред. Это же просто чистой воды эгоизм.


- Тебе легко говорить! Тебе же всегда доставалось все самое лучшее!


Я встала и побрела в сторону ванной. Выбрала там тоненькое полотенце, намочила холодной водой и, вернувшись, расположила его прямиком на лбу у сестры.


- И это тоже бред! – воскликнула я. - Просто ты была старше, и наша семья не вовремя попала в трудную ситуацию.


Она сжала губы и отвернулась:


- Он целовал меня. И у нас все было.


Я устало выдохнула.


- Даже сейчас ты врешь мне. Я это знаю. Ты разозлилась, что никому не нужна, и решила отомстить всему миру. Отомстить мне! За что? За то, что я всегда поддерживала тебя и маму. Ты же просто испорченный ребенок. И пока не изменишься, никто тебя не полюбит. Я прослежу за своим племянником, пока ты не выздоровеешь. И сделаю это с удовольствием. Но потом ты заберешь его, и больше никогда меня не потревожишь. – Я вытащила у нее градусник. Красная линия застыла на отметке 40. - Сомневаюсь, что время исправит тебя и твое отношение к жизни. А пока могу посоветовать учиться любить у своего ребенка. Ты нужна ему. Просто так. Не из-за денег, не из-за красоты. Просто потому, что ты – его мама. Может, я скажу сейчас страшную вещь, но не понимаю, зачем ты его оставила. Надеялась вытянуть деньги с его отца? Отдать на усыновление? Бросить? Даже не хочу знать. Но это твой путь и твой шанс обрести счастье, поверь.


- Не стоило к тебе обращаться.


- Ох, ну конечно! Ты думала, что мы встретимся и сделаем вид, что ничего не было? Но ведь я уже не та девочка, которая, молча глотала обиды. А ты теперь и сама вынуждена жить в реальном мире, где мамочка не заступится за тебя, потому что ее уже нет, где за плевок в лицо вдруг можно огрести «по самое не хочу». Что я хочу тебе сказать? Аня, будь взрослой, ты уже сама - мать. Хватит огрызаться, считая одну себя правой. Есть чем измерить давление?


- Нет.


- Тогда продолжаем ждать скорую. Ты убери это одеяло, оно только сильнее нагревает тебя. Дай сосчитаю пульс.


Она вдруг вся сжалась в комок и зашлась в громком влажном кашле.


- Вызвал? – спросила я у Ильи, появившегося в проходе уже без верхней одежды.


- Ага, - ответил он, мрачно разглядывая измученную Аню, откинувшуюся на подушку. – Пойду на кухню, сделаю попить чего-нибудь тепленького.


- Спасибо.


Я взяла руку сестры, положила ее кверху ладонью, прижала пальцами артерию и принялась считать пульс. Она обиженно закрыла глаза.


Часы на стене отмеряли секунду за секундой. С кухни больше не доносился детский плач. Кто-то гремел кружками, вероятно, Смоляков. Больше никаких звуков не было.


Через минуту я встала, подошла к окну и слегка приоткрыла форточку. Постояла, выглядывая во дворе автомобиль с красным крестом, покачала головой и закрыла окно.


- Все нормально? – Аня через силу улыбнулась. - Я еще живая?


- Живая.


- Попейте, - донеслось из-за спины. Я и не заметила, как он подошел. В руках у Ильи была кружка с чаем. – Я остудил его немного.


Мы помогли Ане приподняться. Она была слишком слаба, чтобы долгое время держать в руках кружку. Сделав пару глотков, она изможденно упала обратно.


В этот момент в дверь позвонили.


Я даже вздрогнула от неожиданного незнакомого звука. Илья поспешил в коридор и через несколько секунд вернулся уже в сопровождении двух медиков. Женщина с оранжевым чемоданчиком скромно присела на стульчик поодаль, а вот мужчина, высокий и худой, занял мое место возле больной. Вероятно, он был главным в их бригаде.


- Что случилось? – спросил он деловитым громким басом, разглядывая Аню.


- Температура, - жалобно пискнула она в ответ.


Я подошла поближе и попыталась привлечь его внимание:


- Температура, кашель с выделением мокроты, слабость, потливость, одышка, озноб. А, и еще аритмия…


И, смущаясь под его строгим взглядом, сложила руки в замочек.


Мужчина оглядел меня с головы до ног, потом перевел взгляд на сестру и вставил в уши звукопроводящие трубки стетоскопа.


- Присядьте и поднимите рубашку, - скомандовал он.


Немногословный товарищ. Серьезный. На вид ему было лет тридцать, но усталость в глазах прибавляла еще парочку лет. Он долго выслушивал легкие, бронхи и сердце Ани, то и дело бросая на меня оценивающие взгляды. От прикосновений акустической головки стетоскопа сестра каждый раз зажмуривалась и кривила лицо. Немудрено, на улице мороз, все инструменты охладились.


Я отвернулась к окну и ждала, пока он закончит все манипуляции и задаст все вопросы.


- Мы заберем вас, - наконец, сказал он безапелляционным тоном и повернулся ко мне. – Поможете собрать девушку?


И не дождавшись ответа, уткнулся в свои бумаги.


Я бросилась лихорадочно собирать одежду сестры. И как мне в голову не пришло сделать это заранее? Взяла сумку, начала вытаскивать из шкафов белье и запихивать внутрь. А что еще ей понадобится в больнице? Не имею понятия. Илья тоже заметался возле старенькой стенки в поисках необходимых документов. Аня показывала рукой, где они должны лежать, но нужные бумажки так и не находились.


Врач терпеливо наблюдал за нами, сложив ногу на ногу. Мне жгло спину от его взгляда. Посомневавшись пару секунд, я сунула в сумку и тапочки. Хватит. Застегнула молнию. В этот момент в дверях появилась Мурзя.


Малыш сладко спал у нее на руках. Она обошла медиков и поднесла ребенка ближе к Ане. Та посмотрела на его милое личико, сопящий вздернутый носик, прикрытые веки, сонную полуулыбку. И кивнула в знак благодарности, еле сдерживая слезы.


Я помогла Ане сесть и подала теплые подштанники, брюки, кофту и носки.


- О, Володька, - сказала шепотом Машка, - сколько лет, сколько зим! Ничего себе, как ты возмужал! Не плечи, а плечищи! И нос вырос огроменный!


Я обернулась и увидела, что слова подруги были адресованы мужчине-доктору. Они хотели обняться, но в руках подруги все еще мирно спал малыш. Поэтому она подошла ближе и прижалась плечом к его плечу. Мужчина смотрел на нее и мотал головой, словно не веря своим глазам.


- Машка, ну ты и вымахала! - И тоже шепотом. - Всего пять лет не виделись, а ты из ребенка успела в девушку превратиться!


- Слушай, а давно хотела тебя найти. Мы с Марьянкой же хотели на скорую устроиться в подработки. По выходным. Я слышала, что так можно?


Он кивнул ей, снова взглянул на меня и почему-то усмехнулся.


- Учитесь что ли? Или уже отучились?


- Долгая история. Ты это, заезжай, давай, после смены. – Она поправила пеленку, прикрыв ножки малыша. - Мы будем здесь.


- Я всю новогоднюю ночь на дежурстве.


- У-у-у. После давай тогда.


- Хорошо.


- Возьмешь, значит, нас к себе?


- А как же! А то ведь некому чемодан мой таскать, - он указал глазами на большой оранжевый ящик, стоящий в ногах у женщины.


- Тогда беру с тебя слово. Приезжай, мы будем ждать.


- Постараюсь, - ответил мужчина и направился к двери.


Мы с Ильей собрали Аню, помогли надеть куртку, сопроводили до машины и расстались без лишних слов и нежностей. Она все еще дула губы, обиженно поглядывая на меня. Неисправима!


- Вот так Новый год, - прошептал Смоляков, усаживаясь в кресло.


- Вы оставляйте меня здесь, - предложила я, - а сами езжайте в общагу.


Мурзя присела рядом. Пока нас не было, она уже успела переложить ребенка в кроватку.


- Тебе придется тусоваться здесь с ребенком, пока мамашка не выздоровеет. –Развела руками она. - А это, сама знаешь, долгая история!


- Что поделаешь…


- Еще и Новый Год. Я, пожалуй, останусь с тобой.


- Не нужно. Езжайте, справьте с ребятами.


- Я тоже останусь, - прошептал Илья.


- Спасибо, - обернувшись к нему, поблагодарила я.


Мне было страшно оставаться здесь одной наедине с младенцем.


Машка собрала с дивана белье, на котором лежала Аня, скатала его в комок и отложила на край.


- Осталось проверить, работает ли телевизор, нарубить салатов и купить шампанского.


- Я не буду пить, - отозвался Смоляков. – У нас все-таки ребенок.


- И купить немного шампанского, - проворчала Мурзя, - чтобы чисто символически чокнуться в полночь.