Девушка-ординатор догадалась, что речь идет о пациентке Беляевой, и потупила взор.


- Почему именно ко мне? - эхом разнеслось по лестничному маршу.


Это было ровно полгода назад. И словно вчера.


***


- То есть, Вы понимаете, что это не нормально?!


Мужчина даже не пытался сдерживаться. Он пришел, чтобы поставить всю больницу на уши, и делал это в лучшем виде. Дикий ор стоял на весь этаж. Однако присутствующие в кабинете медики продолжали сохранять хладнокровие. И его это жутко бесило.


Главврач с серьезным видом кивал в ответ на каждую реплику, терапевт Смоляков отчаянно зевал, а Марьяна Викторовна с безучастным видом ковырялась карандашом в стаканчике для канцелярских принадлежностей.


- Я всё понимаю, но так устроена система, - в который раз спокойным тоном ответил Роберт Эдгарович.


Невозмутимость главного врача клинической больницы приводила посетителя в состояние бешенства. Олегу Степановичу, старшему менеджеру строительного магазина, специально пришлось уволиться с работы на пару часов, чтобы накатать жалобу на бездушных медиков, которые заставили его престарелого отца мотаться по всему городу с анализами. Дедушка долго плутал в поисках лаборатории и в конце концов заблудился. Его весь вечер искали, но обнаружили только поздней ночью в состоянии шока на другом конце города.


Эту историю визитер повторил уже три раза и все еще сомневался, услышали ли его.


- Почему пожилой человек должен ехать сначала в областную больницу, чтобы получить с паспортом какие-то стекла с биопсией, а потом на другой конец города в Онкологию?! Он же старый, ничего не слышит!


- Олег Степанович, вы должны понять, что ваш вопрос не по адресу, - мягко и осторожно начал главврач.


- Это Вы не понимаете! – посетитель готов был с кулаками накинуться на медиков. - Я буду жаловаться в Министерство!


Роберту Эдгаровичу пришлось встать, чтобы плеснуть водички в стакан и протянуть мужчине.


- Успокойтесь, пожалуйста, - предельно уважительно обратился он к нему.


- Вам предъявляют претензии, а вы сидите тут с покерфейсом! Смотрите на меня. Безразлично. Вам же абсолютно наплевать на людей! Я этого так не оставлю! – воскликнул мужчина и достал из кармана телефон.


Марьяна медленно встала и поправила халат.


Ей ужасно надоели постоянные разборки. Что бы ни сделал врач, он всегда оказывался виноват. Что ни день, то обвинение в попытке кражи органов или в незнании своего дела. Все же грамотные стали: по интернету лечатся, сами себе диагнозы ставят, неизлечимые болезни находят. Девушке не хотелось тратить время на пустые разговоры, её ждали в «приёмнике» на первом этаже. Так все свои называли приемное отделение.


- Послушайте… - Она запнулась, пытаясь вспомнить имя посетителя. – Как Вас?


Мужчина от такой наглости, казалось, потерял способность двигаться и плюхнулся обратно на стул.


- Олег Степанович, - проговорил он.


Она кивнула.


- Олег Степанович, а почему я вас не знаю?


- В смысле?! – возмутился он.


- Ну, как же, - обескураживающе улыбнулась Марьяна, - я ведь вижу Вас первый раз. Не так ли?


- И что?


- А то, что Степаном Анатольевичем почти никто не интересовался, пока он лежал в отделении интенсивной терапии. По крайней мере, я никого не видела. Почти никто не навещал его и в отделении общей терапии, верно Илья Евгеньевич? – сказала она, обращаясь к Смолякову. Тот согласно кивнул. – А это длительный срок. Где все это время были вы?


Посетитель застыл с немым выражением лица.


- Вот видите. Когда у него обнаружили опухоль, мы дали направление в РНПЦ Онкологии, и именно вашей обязанностью было сопровождать его на каждом этапе. Ну, и поддерживать, тут уж по желанию. Ведь вы же сын. Поправьте, если я что-то напутала.


Мужчина молча заливался краской. Он явно подбирал нужные слова, намереваясь ответить также хлестко, но ничего не выходило.


Наступила полная тишина.


Роберт Эдгарович усмехнулся, глядя себе под ноги.


- Я, пожалуй, пойду, - вымученно улыбнулась девушка, выждала пару секунд и скрылась за дверью.


Она всего лишь на минуту задержалась возле окна, чтобы дать выход эмоциям. Снежинки проносились мимо, совершая в воздухе плавные обороты, словно вальсируя. Марьяна зажмурила глаза, пытаясь сдержать слезы. Работа, пациенты, благодарные родственники – всё это почему-то не спасало её от осознания собственной никчемности. Отчего раньше было проще жить, зная, что никто не ждет тебя дома? А сейчас так противно. Хоть головой о стену бейся. А когда перед глазами вставала эта парочка в окне, то невыносимость одиночества ощущалась еще острее.


- Открытая черепно-мозговая! – донеслось за её спиной.


Марьяна повернулась и увидела пытающуюся отдышаться Женю. Девушка направлялась к ней, держа наперевес огромную кипу бумаг. За толстыми стеклами её очков прятались большие голубые глаза. Доверчивые и добрые. Также этого ординатора отличал пытливый ум и редкая способность отмечать, казалось бы, самые неприметные детали.


Марьяна отвернулась к окну, пытаясь незаметно смахнуть слезу. Она даже и не слышала, что в кармане разрывается трезвонящий пейджер.


Женя остановилась позади наставницы. Она заметила, что последние полгода сильно изменили доктора Донских. Она и раньше была серьезна, сосредоточена, но с той самой встречи с бывшим мужем, почти перестала улыбаться. Даже в перерывах. А Евгении очень хотелось учиться чему-то новому. Ей хотелось бы остаться работать в интенсивном и уже начинало беспокоить, отчего наставница в последнее время так плохо идет на контакт.


- Девушка, двадцать – двадцать пять лет. Скорая уже подъезжает.


- Иду, - выдавила Марьяна, ожидая, что Женя уйдет.


Но та не двигалась с места.


- Пошли, - бросила доктор Донских, резко развернувшись на месте, и зашагала к лифту. – Занеси ты эти бумаги в ординаторскую, что ты с ними носишься!


- Хорошо, - почти шепотом произнесла Женя и побежала к лестнице.


В приемнике на удивление было шумно. Марьяна ускорила шаг. В коридоре о чем-то оживленно спорили.


Свои. Посторонних не было. Поодаль виднелась каталка с телом.


- Что происходит? – гневно выкрикнула она, разгоняя толпу.


- Труп, - промямлила старшая медицинская сестра.


Фельдшер скорой протянула ей бумагу. Марьяна сложила руки на груди, даже не глянув на неё.


- Что значит труп?


- То и значит, - женщина сама выглядела растерянной.


- Зачем мне ваш труп?! – возмутилась доктор Донских. – Я его принимать не собираюсь!


- Она умерла здесь.


- Кто проводил реанимационные мероприятия?!


Все молчали, с испугом оглядывая друг друга.


- Мы, - ответил мужчина в синей спецовке, застегнутой до подбородка.


Это был Володя. Лицо Марьяны немного смягчилось. Они были знакомы много лет, еще со времен ординатуры, когда она подрабатывала в скорой по выходным. Шутник и балагур, Владимир Брагин, был отличным врачом, и многому научил её. Будучи старше на десять лет, он испытывал совсем не отеческие чувства к доктору Донских и однажды даже признавался в любви. Но она была влюблена скорее в его знаменитые байки, с удовольствием принимала дружбу, но не более того.


- Володь, ты знаешь правила, - твердо заявила она, подойдя к нему вплотную.


- Ты тоже, - спокойно ответил он, взял ее под локоть и повел за собой. – Мы пересекли порог этой двери? Да. И она скончалась здесь.


- Кто-то из наших к ней прикасался?


- Марьяш, она умерла здесь.


- Я не намерена её принимать. Ты знаешь, что трупы сюда не привозят.


Они подошли к каталке. У Марьяны перехватило дыхание. Голова девушки напоминала месиво из кожи, крови и мозгов, капающих на пол. Светлые крашеные волосы, перепачканные красным, разметались по плечам. Умершая лежала без единого движения в тоненьком платье, сапогах и колготках в сеточку.


- Ментов вызвали? – хватаясь за рукав Володиной куртки, прошептала Марьяна, чувствуя, как холодеют ноги.


- Да.


Доктор Донских видала и не такое. Вид крови и даже растекающегося по полу содержимого черепной коробки её бы не смутил. Просто ей показалась очень знакомой одежда пострадавшей. Она была почти уверена в том, что девушка на каталке и ночная гостья из окна напротив – одно и то же лицо.


- Давай-ка подышим, - сказал Володя, накинув на нее свою куртку и вытолкнув в холодный тамбур.


Вообще, мужчины с гордым именем Владимир, позволявшие называть себя Володей всегда вызывали у неё недоверие. Но Брагину она охотно делала скидку. Он был вылитым Володькой.


Странная стрижка, явно собственного авторства (если нет, то однорукого подслеповатого карлика, хоть и стоящего на табуретке, но все равно не достающего до макушки клиента), густые с проседью усы а-ля Боярский и старинный свитер с высоким горлом, связанный заботливой бабушкой еще в девяностые. Голос Володи на удивление был зычным и раскатистым, словно кто-то перетряхивал железный таз с камнями. И это придавало образу брутальности, заставляя забывать о прическе.


Брагин был высоким, длинноносым, подтянутым мужчиной. Марьяне нравилось наблюдать за ним, когда он рассказывал очередную из своих историй о работе на скоряке. Когда его губы красивой формы с аккуратной галочкой наверху растягивались в улыбке, она забывала все свои проблемы.