- Макс едет, - кивнул он в сторону дороги и затянулся сигаретой. Вкус табака отчего-то показался ему похожим на старый нестираный носок. Следователь сплюнул на заснеженный асфальт и бросил полный гнева взгляд на темные окна Камышева.


Лисовский припарковал машину возле подъезда и вышел к ним, громко хлопнув дверью.


- Ну, как тебе? – обратился он к Сергею.


- Что? – спросил Донских, разглядывая сигарету, черствую, как корка плесневелого хлеба.


- Не что, а кто. Я про господина писателя.


- А-а, этот мужичок?


- Ну.


- Нормальный такой.


Лисовский заржал. Да уж, подозреваемый умел произвести впечатление. И следователь, похоже, тоже не остался равнодушным к увиденному.


- У меня на него информация, - он протянул ему папку с бумагами. – Там же экспертиза по протекторам, кое-что по сотовому последней жертвы.


- Спасибо, сейчас поглядим, - Сергей принял из его рук бумаги.


- Наш Камышев не судим, не привлекался, ни в чем таком замечен не был. Из минусов – кредитный долг. Большой. Там вляпался по дурости за товарища. Из плюсов – вторая чеченская. Взгляни сам. Теперь тебе будет труднее его ненавидеть.


Донских быстро перелистал всю папку заледеневшими от холода пальцами.


- С чего ты взял, что я его ненавижу?


- Я бы ненавидел, - Лисовский поднял глаза, указывая на дом напротив.


Сергей проследил за его взглядом. В окне Марьяны уже горел свет. Штор по-прежнему не было видно. Им моментально овладело желание надрать кому-нибудь задницу. И желательно сию секунду.


- Сейчас подъедет мать Лизы Черновой, откроет, и мы сможем осмотреть квартиру.


- Я тоже иду.


- Конечно, заодно сможешь зайти к своей бывшей.


Сергей усмехнулся, поражаясь проницательности оперативника, и выкинул окурок в урну.


- И зайду.


- Конечно, - рассмеялся Макс. – Потому что если ты этого не сделаешь, этим придется заняться мне.


- Ты уже совсем берега попутал, Лисовский, - легонько толкая мужчину плечом, прорычал Донских и быстрым шагом направился в сторону нужного подъезда.


- Что там с Камышевым? Эй, давай рассказывай, - догоняя, рассмеялся Макс.


***


Павлу нравилось это.


Полная тишина, ни звука. Темнота, окутывающая его с ног до головы бархатным одеялом. Никого вокруг. И лишь окно напротив.


Свет загорелся где-то в прихожей и тонкой полоской пополз в направлении комнаты. Промелькнула тень.


Она здесь. Кровь застучала в его висках. Было в этом что-то греховное, запретное, наблюдать за тем, как она раздевалась: скинула кофту, села на край стула и, приподнимая вверх стройную ножку, медленно расстегнула молнию на высоком сапоге. Ее волосы упали вниз, закрывая лицо. Она подобрала непослушные пряди и легким движением убрала за ухо.


Идеально.


Он стоял, затаив дыхание. Еще пара движений, и блузка полетела на спинку кресла. За ней чулки, освободив нежную белую кожу, так красиво сочетающуюся с черным кружевом белья, и, наверняка, оставив после себя едва заметные, тонкие красные полоски на бедрах.


Она была спокойна и расслаблена, не подозревая, что ее исследуют его ненасытные глаза. Такая настоящая и естественная. Красивая и живая.


Девушка встала и собрала волосы в хвост. Открыла ящик, выбрала из стопки полотенец одно, бросила на стул. Он ловил каждое движение, каждый изгиб ее молодого тела, каждое едва уловимое напряжение мышц. Вставала ли она на носочки, дотягиваясь до верхней полки, или приседала, чтобы подобрать упавшее белье. Сердце его стучало быстрее.


Ему хотелось познать каждый сантиметр ее тела. Ладонями, губами, языком. И делать это как можно дольше. Хотелось провести щекой по упругому животу, вдыхая аромат ее кожи, остановиться на божественном пупке и покрыть его поцелуями. Взять в руки ее крошечное лицо, сжать и сказать, как сильно он ее хочет.


Она остановилась, сбросила с себя бюстгальтер, оголив полную мягкую грудь с торчащими вверх сосками, и направилась в ванную. Он закрыл глаза и улыбнулся.


Руки сами потянулись к сигаретам. Выпуская струю крепкого дыма, он представил ее с влажными волосами, с обернутым вокруг тела полотенцем и кожей, от которой продолжает идти горячий пар. Представил, как она ляжет на белую простынь, поворочается немного и застынет в удобной позе, прикрыв одеялом идеально прочерченные линии фигуры.


Он это увидит. Оставалось только дождаться.


***


Марьяна быстро накинула на голову полотенце, обмотала его поверх мокрых прядей, сооружая чалму, и аккуратно закрепила сзади.


«И какого черта кому-то понадобилось прийти так не вовремя?» - подумала она, наспех вытирая с тела горячие мокрые капли.


Девушка запрыгнула с ходу в мягкие тапочки с подкладом из овечьей шерсти, обернулась полотенцем и проследовала в коридор. Звонок продолжал надрывно верещать.


- Кто?! – громко спросила она, прикладывая ухо к двери.


- Я, - донеслось из подъезда.


- Вот черт, - проворчала Марьяна, поворачивая задвижку.


На пороге ее двери стояло трое мужчин. Один был ей знаком – мужчина из отделения Полиции, он широко улыбался, второй знаком гораздо ближе – бывший муженек, стоял с помятым лицом не выспавшегося человека, третий – не был знаком вовсе, по нему она лишь скользнула глазами. Из подъезда потянуло холодом и табачным дымом.


- Здравствуйте. - Девушка испуганно оглядела всех троих и, прижав плотнее полотенце к груди, спряталась за дверным полотном.


- Я сейчас, - бросил Донских своим спутникам, вошел к ней в квартиру и закрыл за собой дверь.


- Привет, - произнесла она, чувствуя, как капли стекают с ее тела и звонко шлепаются на ламинат.


- Не устаю поражаться, - проворчал он, скидывая ботинки.


- Что?


- Где баллончик? Я сказал тебе держать его всегда при себе. – Сергей бросил папку на стул, нервно сорвал с шеи шарф и бросил туда же. Он обескураженно покачал головой и двинулся в сторону гостиной. Когда его взгляд вдруг наткнулся на окно, Донских остановился и замер. – Это что?!


Она прошлепала за ним.


- Сережа, может, ты мне объяснишь, что происходит?


- Сдурела? – В этот момент ей показалось, что он готов был взорваться.


Следователь постучал себе ладонью в грудь так, словно чем-то подавился. Он с трудом сглотнул и всплеснул руками, будто хотел, как граната, взорвать комнату на куски. Его растопыренные пальцы указывали на окно.


- Где шторы?!


- Сереж, - попыталась успокоить его девушка, сделав шаг вперед.


- Где, мать их, шторы?! – Донских быстрым шагом рванул в коридор и с силой треснул рукой по выключателю. Внутри него буквально все клетки дребезжали от негодования. – Неужели я тебе не говорил обо всей серьезности происходящего?!


Квартира погрузилась во мрак. В полной темноте Марьяна пыталась найти его глазами. Силуэт следователя переместился к окну.


- Этот псих, возможно, разглядывает тебя! И прямо в эту секунду!


- Да брось, я даже не мелькала перед окнами. – Девушка подошла к нему ближе. - Что я тебе, совсем дурочка?


- Мари, я же просил тебя отнестись серьезно! Просил повесить штору.


- Так она есть здесь. Можешь не кипятиться так. – Она встала, подошла к подоконнику и указала пальцем наверх. – Видишь, вон там вверху? Это рулонная штора. Опусти ее, если тебе станет легче.


- Сама не могла этого сделать? – Сергей потянулся, схватил веревку, висевшую сбоку от оконной рамы, и дернул вниз.


Что-то щелкнуло, затем жалобно скрипнуло, и через секунду вся длинная нить, управлявшая до этого движением целой шторы, упала, ударившись десятками бусинок о подоконник.


- Ну вот, - Марьяна сложила руки на груди, - зачем нужно было так дергаться? Лечи нервы, Донских.


- Сама лечи, Донских, - усмехнулся он, задумчиво почесав затылок, повертел в руках и отбросил в сторону оторванную деталь конструкции.


Девушка вздохнула. Теперь ей не улыбалось включить свет этим вечером. За окном мерцал свет одинокого фонаря. В его бликах она могла видеть силуэт бывшего мужа. Тот застыл возле нее, растерянный и уже не такой злой, как прежде.


- Ты сломал мне занавеску, - тихо и робко сказала Марьяна, снимая с волос полотенце.


Мокрые пряди, освободившись, рассыпались по ее плечам плавными тугими волнами. Сергей смущенно опустил взгляд. Он почувствовал, как покалывает шею и спину. Ему вспомнился один эпизод из молодости, когда они ночевали у Мурзи. Как и тогда, плечи Мари были такими же хрупкими, круглыми, волосы нежно оттеняли мрамор ее кожи, переплетаясь и закрывая кончиками упругую грудь. И даже через столько лет это зрелище продолжало завораживать. Оно просто сводило с ума.


И в его голове не укладывалось, как могли они не сохранить то сильное светлое чувство, которое связывало их воедино. Как можно было не приложить еще одно, последнее усилие, чтобы не дать рассыпаться единственному, что было верным и правильным в их жизни.


Сергей забыл все слова. Все, что хотел сказать, о чем думал. Он слышал ее дыхание, и душа его уходила в пятки. Он проклинал это расследование, которое мешает ему исправить все ошибки прямо сейчас, и одновременно благодарил его за то, что чуть не дожил до старости в одиночестве, не имея цели. А цель теперь четко вырисовывалась в лице этой девушки, стоящей перед ним в одном полотенце и дрожащей то ли от тревоги, то ли от холода.