- Конфликты поддерживают пламя страсти, дурочка! – Мурзя встала, одернула халат и поцеловала подругу в обе щеки. – Хотя какая мне сейчас страсть. – Она положила руку на поясницу и походкой уточки направилась к выходу. – Брагин передавал тебе привет.


- Как он? – Марьяна вспомнила, как дрожали его руки, когда он передавал ее в приемный покой.


- Сказал, что принесет тебе килограмм мандаринов. – Машка остановилась возле двери. – Вчера был очень расстроен из-за тебя, сегодня утром специально приходил проведать, но Филатов не пустил. А ты спала воронкой кверху. – Девушка довольно рассмеялась, глядя, как подруга закатывает глаза. – Когда Брагин узнал, что с тобой все хорошо, заметно повеселел, даже травил медсестрам свои знаменитые байки.


Марьяна улыбнулась.


- Интересно, у него истории когда-нибудь закончатся?


- Ты что! Это же скоряк! Каждый день новая история. – Девушка всплеснула руками. – Вчера на вызове Володька снимал кардиограмму, аппарат, как водится, пищал в ритме сердцебиения. И тут писк прекратился - аккумулятор сел. Брагин устало говорит: «Все, сдох!». Надо было видеть, как подскочил пациент!


- Блин, этот Володька! – Доктор Донских рассмеялась, разглядывая страшную больничную ночнушку под одеялом. – Артист!


- Точно.


- А Смолякову передай, что он козел.


Машка округлила глаза.


- Чегой-то?


- А на хрена он меня положил в эту палату? – Улыбнулась Марьяна, оглядываясь по сторонам. – Здесь еще вчера у нас бомж дядя Вася лежал.


- Зажралась ты, подружка, надо было тебя в общую класть. Скажи спасибо, что белье перестелили.


- Спасибо! – разглаживая ладонью жесткую простыню, рассмеялась она.


- Люблю тебя! – Мурзя послала воздушный поцелуй. – Приду вечером.


- Приходи завтра.


- Хорошо, но я приду вечером. – Она навалилась на дверь. – Кого пустить? Этого шикарного мужчину с бородой, глядя на которого хочется скинуть с себя всю одежду и отдаться ему на глазах у всех? Или вшивого потрепанного бывшего муженька, который спас вчера твою шкуру?


Марьяна подняла глаза к потолку:


- Не знаю…


- Значит, бородатого.


- Нет, скажи ему, что пока ко мне нельзя.


- Ты уверена?


- Да.


- Тогда я пошла.


- Иди.


Мурзя кивнула и взялась за ручку двери.


- Маш, подожди.


- Да? – обернулась та.


- Вшивого давай.


- Хм. Как скажешь.


- Маш?


- Да.


- Как я выгляжу?


- Лучше, чем он. Донских, видать, трое суток не спал. Лицо, как только что выстиранный носок. И учти, я пущу его только потому, что ты осталась жива благодаря его соображалке. Лучше бы она так работала много лет назад, когда он уходил на войну или разводился с тобой, тогда этого всего можно было бы избежать.


- Кончай ворчать.


- Даже не думай сходиться с ним опять. – Она наклонилась и перешла на шепот. - Я бы выбрала того сексуального мужичка. Такие плечи, руки… ммм…. А борода!


- Я сама разберусь.


- Потом, когда у тебя родятся дети, своими маленькими личиками напоминающие только что выстиранные носки, не говори, что я не предупреждала!


- Иди в пень! – Морщась от боли, отмахнулась Марьяна.


- Люблю тебя, дуру такую! – Машка вышла, плотно прикрыв за собой дверь.


- И я… - Она сложила руки на груди, выдохнула и принялась ждать.


Через минуту дверь отворилась. Секунда, вторая, третья. Наконец, показалась его голова. Сергей огляделся, увидел ее, робко улыбнулся и вошел. Нерешительно потоптавшись на пороге, он прокашлялся и закрыл за собой дверь.


Девушка поправила одеяло и беззвучно прошептала:


- Привет.


Мужчина нервно кивнув, направился к ней.


- Привет, Мари, - сказал он, сев на стул возле ее кровати.


Она кожей ощущала его волнение.


Палата вдруг превратилась для нее в шерстяной свитер, противно колющий кожу и мешающий дышать. Серегины глаза, черные и глубокие, были налиты какой-то особой тоской, выплескивающейся через край. Волосы за последние сутки, казалось, добавили седины, но не портили его внешнего вида. Он по-прежнему казался ей таким уютным и родным, что сердце невольно щемило от одного взгляда в лицо.


Они оба молчали.


Сергей так усиленно тер себя руками по бедрам, что, казалось, вот-вот протрет дыру. Он изучал взглядом палату, а Марьяна следила за движением его глаз. Наконец, Сергей вздохнул и перевел взгляд на нее.


Долго смотрел, смотрел…


- Как ты? – наконец, тихо произнес он.


- Нормально.


- Голова не болит?


- Уже нет. Почти.


- Хорошо, - его руки заметались по джинсам, он нервно прижал их коленями. – Столько крови было…


- Я смутно помню. Мне показалось, что ты держал меня на руках.


- Так и было…


- Спасибо.


- Ты меня очень напугала. – Он дрожащей рукой указал на свои волосы. – Говорят, я немного перенервничал.


- Ага, - улыбнулась Марьяна, безумно желая протянуть руку и коснуться хотя бы одной из серебристых прядей, - но тебе идет.


- Да прям…


- Зуб даю! – Она удивилась, заметив, что он вдруг опустил голову и уставился в пол. – Ты не стал хуже выглядеть, даже наоборот. Но выспаться бы тебе, конечно, не мешало.


- Не помню, когда спал. – Сергей провел руками по лицу, покрытому мелкой колючей черной щетиной, и потряс головой, словно желая проснуться. - Кажется, что вот-вот упаду в обморок. Сейчас пройдет.


Он встряхнул волосами, как мокрый пес. Марьяна улыбнулась – так забавно это выглядело. Так мило и привычно.


- Что с Ленькой? – спросила она.


- Его больше нет, - с дрожью в голосе ответил Сергей.


- Ясно, - вздрогнула девушка и сглотнула.


Перед ее глазами вновь встала картина с шубой. Этот удушающий страх, забирающийся в каждую клеточку тела и мысли о тех, кого она боялась потерять навсегда.


- Убит при задержании. Ранил одного из патрульных.


- Еще одна жертва…


- Парня к счастью успели спасти твои коллеги. Скорая подоспела вовремя, да и его напарник все сделал по уму: оставил нож в ране, удалось избежать большой кровопотери.


- Повезло, - выдохнула Марьяна.


С ножевыми ей приходилось сталкиваться часто: редко какой пьяный скандал у населения нашей страны обходился лишь словесными перепалками. Особенно в праздники. Ей ли было не знать - годы работы на скорой и в приемнике накладывали свой отпечаток.


- Хорошо, что все кончилось. Спасибо тебе.


- Не за что совершенно.


- Есть за что.


- Я рад, что тебе лучше.


Она посмотрела на него и подумала обо всем том, в чем не призналась, когда должна была. О тех словах, что хранились у нее в сердце все эти годы, обо всех словах, которые необходимо было сказать когда-то давно, чтобы избежать расставания. О словах, полных боли, отчаяния и печали, о тех словах, в которых слишком много вины и раскаяния, чтобы они могли выйти наружу. Все эти слова готовы были сейчас посыпаться из нее, как камни с обрыва. Они бы смели собой все дни, месяцы, годы, которые им пришлось провести в разлуке. Взорвали бы все преграды, сожгли и унесли с собой прошлое вместе со всеми обстоятельствами, стоявшими когда-то на их пути.


Марьяна выдохнула и прошептала:


- Попробуем еще раз?...


Она сама не верила, что произнесла это вслух.


Для нее это было, как выйти из дома в снегопад в одном белье. Холодило кожу, обжигало до самых костей, взрывало сознание. Она всю жизнь была сильной до скрипа зубов, непокорной, терпеливой и гордой. Теперь же, побывав на грани жизни и смерти, Марьяна пожелала вдруг отбросить эту силу, ставшую для нее настоящим камнем, тянущим вниз. Пожелала стать просто женщиной - слабой, ранимой, нежной, покорной. Подумала, что пришло время позволить себе, наконец, быть счастливой. Просто счастливой, и без оглядки на прошлое.


Ей захотелось в этот момент дотронуться до него. Дотронуться рукой, телом, душой. Ухватиться, как за спасательный круг, и ощутить встречное движение. Секунда, и можно будет вдохнуть его запах, прижаться к родному теплу, забыть обо всем. Начать сначала. Вот так.


Она подалась вперед.


Сергей как-то разом весь вдруг съежился и уставился на нее. Испуганно. И что ей показалось еще хуже – с жалостью.


- Мы? – тихо спросил он и спрятал глаза.


Это было очень неожиданно. Подобно удару. Ей самой словно воткнули нож в самое сердце. Слова застряли в горле тугим и сухим комком и никак не желали двигаться наружу.


- Да, - уже почти жалея о сказанном, с трудом произнесла она. – Просто я не могу перестать думать о тебе. Мы… мы совершили ошибку.


- Ошибку... – выдавил Сергей, выпрямляясь.


Это уже звучало, как издевательство. Зачем он переспрашивал? Неужели, он не понимал, о чем она хочет сказать?


Ей хотелось немедленно провалиться на месте.


- Когда ты меня поцеловал, я поняла, что всю жизнь любила только тебя. Я хочу…