Валентина со вздохом вернулась в кабинку. Это был уже третий бутик. Позади несколько часов утомительных переодеваний. Критические замечания Малори ее абсолютно не задевали, а вот пренебрежительные ужимки Софи приводили в отчаяние.

— Давайте где-нибудь пообедаем, — предложила Валентина, застегивая пальто. — Я больше не могу. И вдобавок умираю от голода.

— Ой, а ведь правда! Ты в положении, и мы должны тебя щадить! — воскликнула Малори.

— Не будем преувеличивать, — брюзгливо заметила Софи. — Беременность — не болезнь. Хотя некоторым нравится, когда все их жалеют…

Имея за плечами огромный опыт в этой области, она не давала Валентине никаких поблажек.

— Перехватим что-нибудь на скорую руку, — все же уступила Софи. — И пойдем в следующий бутик. Мы столько всего видели, но ты сама понимаешь — в твоем состоянии трудно найти хоть что-то, что будет хорошо на тебе сидеть.

Из ее слов можно было сделать вывод, что подобрать для Валентины одежду не так-то просто. Но Валентина только улыбнулась. Беременность еще не успела отразиться на ее стройной фигуре, более того — она с успехом могла бы надеть любой наряд, демонстрируемый на подиуме манекенщицами.

— Есть один комплект, — словно бы невзначай бросила Малори, когда они сели за столик в первом попавшемся по дороге бистро. — Необыкновенный! В моем бутике. Я взяла только один, но чем больше я о нем думаю…

—Лучше б мы с него и начали! — язвительно бросила Софи.

—Что за комплект? — спросила Валентина.

— По моим представлениям, это наряд для праздника, например, для похода в шикарный ресторан в рождественскую ночь. Его автор — итальянский дизайнер, он делает оригинальные вещи.

— А точнее?

— Вообрази себе платье цвета слоновой кости с длинной юбкой годе и глубоким декольте, которое заканчивается рядом маленьких пуговок до талии. Его дополняет спенсер со стоячим воротничком, того же цвета и из той же ткани — «дикого шелка»[11]. Спенсер отделан бранденбургами[12] коричневато-серого цвета, и носят его расстегнутым. Думаю, в этом наряде ты будешь выглядеть сногсшибательно.

Краем глаза Валентина заметила, что Софи поджала губы, явно раздосадованная. Решила, что ничего приличного сегодня они уже не найдут? Что ж, Софи та еще стерва, и мысль о том, что Валентине придется возвращаться не солоно хлебавши, хотя обе ее будущие невестки так старались ей помочь, ее наверняка порадовала бы.

— Я полагаю, твой чудесный комплект стоит уйму денег? — поинтересовалась Валентина.

— Так уж и быть, я продам его Альбану без наценки, — с улыбкой ответила Малори.

— Ах да, это ведь он за все платит, — подчеркнула Софи. — Если так, зачем себя ограничивать?

Агрессивность Софи начала действовать Валентине на нервы. Глядя ей прямо в глаза, она спросила:

— Я что-то сделала не так или просто тебе не нравлюсь?

Ледяное молчание повисло над столиком. От удивления приоткрыв рот, Софи пару секунд смотрела на Валентину, потом с насмешливой улыбкой воздела очи к небу.

— С чего ты взяла?

Подошел официант. Он поставил перед каждой салат, и обстановка стала менее накаленной. Малори заказала бокал шабли, Валентина — воду «Perrier», Софи — кофе. Когда официант ушел, женщины молча принялись за еду. С салатом было почти покончено, когда Малори сказала:

— Девочки, не будем портить себе настроение!

— Я задала простой вопрос, — спокойно сказала Валентина, — и хотела бы услышать ответ.

Софи оттолкнула тарелку и скрестила руки на груди.

— Мы не слишком симпатизируем друг другу, — непринужденно начала она. — Ты уж меня извини, но я не доверяю женщинам, которые беременеют, чтобы заставить мужчину жениться. Я очень люблю Альбана, поэтому надеюсь, что ты искренне к нему привязана и сделаешь его счастливым, но, если честно, я в этом не уверена. Вот тебе мой ответ.

— Мне кажется, ты слишком любишь Альбана. Он твой деверь, а не сын. И ты не обязана за ним присматривать.

Малори этот обмен любезностями был не по душе, и она попыталась вмешаться.

— Не надо говорить то, о чем вы завтра можете пожалеть, — тихо сказала она.

Снова повисла пауза. Софи достала кошелек.

— Будем считать, что я вас пригласила. Но мне пора.

Валентина понимала, что ей нужно сделать над собой усилие, в противном случае отношения с Софи станут невыносимыми. Если каждый выходной они будут ссориться или делать вид, что не замечают друг друга, это негативно скажется на всей семье, и в первую очередь на Альбане.

— Ты могла бы ненадолго задержаться? Взглянуть на комплект, о котором говорит Малори.

— Тебя интересует мое мнение? — иронично спросила Софи.

— Да, потому что тебе непросто угодить. Если он понравится тебе, значит, понравится и остальным!

Софи выдавила из себя улыбку.

— Так уж и быть, — процедила она сквозь зубы.

Валентина догадывалась, что этим согласием она обязана исключительно женскому любопытству Софи. Но, по крайней мере, на время топор войны был зарыт.

* * *

— Раньше это называлось просто «приступ», — говорил доктор. — Вы помните?

— Конечно. А до вашего рождения, доктор, мы говорили «У нее, или у него, кровоизлияние в мозг».

— Это весьма образное выражение, мадам Эсперандье. — Доктор широко улыбнулся. — И все-таки, как его ни назови, у вас нарушение мозгового кровообращения. К счастью для вас, обошлось без последствий — ни потери речи, ни паралича. Но теперь вам надо себя беречь. Не стоит танцевать жигу на свадьбе вашего внука! Что до церкви… Сейчас декабрь, поэтому оденьтесь…

— Как луковица, в сто одежек? Договорились!

Продолжая улыбаться, доктор небрежно поправил стетоскоп в кармашке халата.

— Завтра можете ехать домой.

Он уже собирался выйти, но Жозефина удержала его, схватив за рукав.

—У меня в голове все время вертится один вопрос. Скажите, доктор, если в семье есть сумасшедший, как это отразится на детях?

— Сумасшедший?

— Сумасшедшая, так точнее. А моя невестка была сумасшедшей, можете мне поверить.

— М-м-м… Правда?

— Я не вру.

— Но ведь ваши внуки выглядят вполне здоровыми, — осторожно заметил доктор.

— И мои правнуки, слава Богу, тоже. По крайней мере, пока.

Доктор уже не улыбался. Нахмурившись, он смотрел на пожилую даму.

— Не смотрите на меня так, — вздохнула Жозефина. — Я ведь спрашиваю не просто ради любопытства. Есть вопросы, которые можно задать только доктору, вы согласны?

— Не стоит волноваться, мадам Эсперандье. Все мы немного сумасшедшие. Это слишком субъективная характеристика.

Подмигнув ей на прощание, доктор ушел.

— Вы мне очень помогли, — насмешливо проворчала пожилая дама.

Она не сердилась на этого молодого врача за уклончивый ответ. В конце концов, он ни разу не встречался с Маргаритой…

— Случится то, что должно случиться, и никак иначе.

Она уже много раз пыталась сосредоточиться, думая о ребенке Альбана, но ничего не видела. Валентина же, наоборот, неизменно представала перед ее мысленным взором, окруженная ореолом счастья. Видно, придется довольствоваться этим.

Жозефина села в постели, открыла ящичек прикроватного столика и взяла расческу и зеркало. С самого первого дня в больнице Давид и Альбан навещали ее каждый день — иногда вместе, иногда поодиночке, и ей хотелось выглядеть презентабельно. Неопрятная и растрепанная старушка — зрелище, может, и трогательное, но неприятное.

В овальном зеркальце отразилось морщинистое лицо, в котором она с трудом узнавала себя. Куда подевалась юная миловидная Жозефина, какой она была семьдесят лет назад? Ее долгая жизнь пронеслась со скоростью ураганного ветра, подарив много радостных и горьких моментов. Вне всяких сомнений, это общая участь. Рука об руку, они с Антуаном противостояли ударам судьбы, переносили несчастья. Они потеряли Феликса, своего единственного сына, но все остальное сумели спасти.

«Мой дорогой Антуан, где бы ты ни был, надеюсь, ты меня слышишь. И когда придет время, снова с улыбкой протянешь мне руку, как в то погожее утро, когда отец привел тебя, дальнего родственника, в наш дом. А ведь мы были предназначены друг для друга, и даже фамилия у нас была одна! Мы встретимся, Антуан, это предначертано. А вот сын наш, должно быть, обретается в других мирах…»

Жо медленно причесывалась, стараясь подавить жалость к самой себе. Ее путь близится к концу, осталось совсем немного, и все-таки нужно уйти с чувством выполненного долга. Чтобы успокоиться, ей достаточно увидеть хотя бы одного из троих мужчин, которых она воспитала. Разумеется, у них свои недостатки и слабости, но она сделала все, чтобы семейная трагедия не отразилась на их жизни.

— Я же не Господь Бог, — сказала Жозефина своему отражению. — Я сделала все, что смогла!

* * *

Софи уже и сама была бы рада перестать злиться, но не могла. Она забрала детей из школы, накормила их, помогла сделать уроки, проследила, чтобы они помылись и вовремя поужинали, но внутри у нее все продолжало кипеть.

— Полчаса у телевизора и спать! — непреклонным тоном сказала она Полю и Луи.

У Анны нашлось другое занятие — она исправляла свое письмо к Пер Ноэлю[13], выдумывая, какую еще редкостную игрушку добавить к и без того длиннющему списку.

— Наши дети избалованы сверх всякой меры, — бросила Софи, когда Жиль вошел к ней в кухню.

Он только что вернулся и был горд собой — по пути заглянул в рыбную лавку и купил две дюжины устриц.

— Они, конечно, не сравнятся с трувильскими, но у меня все равно слюнки текут! У тебя был хороший день?

— Ужасный. Проще отыскать чашу Грааля, чем пристойное платье для Валентины! И решила проблему, разумеется, Малори. У нее всегда найдется идеальная вещичка, это правда, но зачем было таскать нас полдня по бутикам своих приятельниц? Как по мне, в некоторых платьях Валентина выглядела как путало!