Лана Мейер - Омерта

– Держись, иначе будет больно, – предупреждаю я. – Не хочу, чтобы ты поцарапала запястья. Ты же не хочешь этого, правда? – обжигаю своим дыханием её ухо, проскользнув языком в маленькую ушную раковину. – Ты хочешь приятно, девочка, – целую в углубление между лопаток, сминая ладонями грудь, от которой не могу оторваться. Сопротивляясь, она все же прогибается в пояснице, потому что я по-прежнему веду свою игру и совершаю только те действия, перед которым её тело автоматически устоять не сможет.

Это происходит неосознанно… и когда она будет уже дома, рыдать и плакать в подушку, находясь в своей комнате, ей будет стыдно за каждое движение бедрами в мою сторону, за каждый стон обо мне, для меня, во имя меня.

Но я знаю, чувствую, что её будет выкручивать и ломать от каждой секунды вдали от меня.

Это данность, которую я принял, но не скоро уяснит Амелия.

По какой-то причине, мы нуждаемся друг в друге, как две противоположно заряженные частицы тока.

– Bella, расставь колени шире, – приказываю шепотом, помогая Амелии встать в удобную для меня позу. – Очень красиво. Ты охрененная, – срывающимся тоном, убеждаю её я, рассматривая в полумраке то, что получилось в итоге.

Мне тесно и неудобно в ограниченном пространстве, несмотря на то, что кроссовер достаточно большой внутри. Приходится одну ногу согнуть, другую вытянуть, пресс напрячь, шею наклонить… бл*дь, но я даже этим мелочам не придаю значения, когда смотрю на полностью порабощённую мной Амелию.

Она стоит коленями на кресле, ноги слегка расставлены. За счет того, что птичка прикована к изголовью, её тело максимально прогибается в пояснице, которую я оглаживаю маниакальным движением.

Она потрясающе пленительна, моя bella. Узкая талия переходит в упругую задницу в форме перевернутого «сердца». Так и хочется ударить по ягодице, и я не отказываю себе в этом удовольствии, жадно сминая и мягко пригладив, после удара. Мия мычит, обсыпает меня проклятьями, но мне отлично видно, что её это возбуждает не меньше меня. Черт, она вся блестит, даже в темноте видно.

Маленькая, ещё неиспорченная извращенка, которая даже не догадывается, какой она может быть… и притворяться не нужно.

Ямочки над поясницей и капельки пота на её коже пленят, завораживают. Я схожу с ума, наслаждаясь совершенством, которое здесь и сейчас принадлежит мне.

Я мог бы получить то, что хотел и хочу, и забыть, как планировал…

Но всё изменилось. И я слишком поздно понял, что мне не будет достаточно просто сорвать этот цветок.

Мне необходимо его присвоить.

И вдыхать его аромат, ощущать его лепестки в любое время дня и ночи, пока не надышусь, пока не придет насыщение, черт подери.

– У моей невесты классная задница. Или тебе больше нравится, когда я называю тебя подстилка и шлюха? А может, птичка? – она прогибается сильнее, когда я кладу ладонь под её живот, вновь скользнув к влажным лепесткам ладонью. Раздвигаю губки, зажимая чувствительный комочек пальцами, наслаждаясь её сдающимся и тихим «ох, Боже».

– Грязное животное, – а это уже в голос, сухо и остервенело продолжает ругаться Амелия. – Если ты изнасилуешь меня, я сделаю всё, чтобы мой дядя не убил тебя. Потому что лично хочу посмотреть на то, как ты мучаешься за решеткой! – вновь разбрасывается пустыми угрозами импульсивная птичка.

Наказываю очередным хлестким шлепком по ягодице, и она тут же замолкает, прикусывая свой длинный язык.

– Язык создан тебе не для того, чтобы выпускать яд, женщина, – уверяю я Амелию, в ответ на её дерзость. Порывисто наклоняюсь к ней, проводя носом по позвонкам. Язык скользит вниз вместе с губами, по атласной коже, пока не достигает маленькой дырочки, между её дрожащих ног. Теперь мне отлично видно то, что я уже вдоль и поперек изучил пальцами. Такая маленькая, гладкая, идеальная. Я не замечаю изъянов на её теле, будь то шрам или прыщик.

– Нет, ты не посмеешь… – вероломно затыкаю Амелию своим следующим действием, и разумеется, смею. Мне не стоит никакого труда провести языком по преддверию её лона, погрузить его в неё, ощутить вкус. – Киан… – жалобно выдыхает она.

Это край. Малышка так хочет, чтобы её наконец, трахнули.

У меня для неё неприятный сюрприз.

И мне жутко повезло, что ночью мой бешенный пыл утолили сразу две пустоголовые красотки, и я смогу пойти на то, чтобы преподать её урок, который она запомнит надолго.

Мия стонет и извивается, когда я накидываюсь на неё с рвением, которого в жизни не замечал за собой прежде. Черт, в последний раз такой чести удостаивалась только Ванесса. Я не должен об этом думать, но к женам и невестам, даже к вынужденным, у меня видимо и правда отношение особое.

Ну и никогда нет желания вылизывать шлюх. Только особенных и самых «чистых» девочек, как эта птичка.

Бедра Амелии, сжатые в моих ладонях, предательски дрожат. Мне рвет крышу, когда я чувствую её ответ и то, как она подмахивает мне ими, насаживаясь на мой язык, пока я полностью овладеваю ей и трахаю языком. Мия откидывает голову назад, её длинные волосы кончиками достают поясницы.

Пульсация в члене становится болезненной, чертовски невыносимой, особенно когда упираюсь им в боковину кресла. Настолько острой и яркой, циркулирующей по венам, что моя ладонь сжимает каменную эрекцию и скользит по ней самостоятельно. Быстро, как в подростковом возрасте, но мне плевать, потому что я знаю, что рано или поздно возьму с Амелии то, что она будет мне должна с огромными процентами.

Мы погружаемся в безграничный океан похоти, страсти, пылкости и сумасбродства. Когда ничего не имеет значения, кроме наслаждения, утоления жажды и базовой потребности. Пространство Теслы наполняется сладкими стонами Мии, моим утробным рычанием, влажными звуками. У меня губы и пальцы немеют, и я знаю, что мы оба уже очень близки к тому, чтобы закончить синхронно. Когда Мия, явно возненавидев саму себя за подобную активность, сильнее вращает бедрами, я прекращаю свою снисходительную, но пылкую ласку.

Выпрямляюсь, расправляю плечи, одной рукой обхватив тонкую талию девушки. Другая продолжает блудить по стволу, и через пару секунд я пачкаю ягодицы девушки, выстреливая горячими струями на её красивую задницу.

Бл*дь, у меня все. Это даже не секс. Но ничего более эротичного и возбуждающего я ещё не видел. Или не помню сейчас.

Слегка ухмыляюсь, выдыхая. Мышцы пресса продолжают сокращаться, и я до одури хочу, чтобы она не была связана сейчас, и занимала активную позицию. По своей воле бы смотрела на меня, ласкала, прикасалась… черт, ещё успеется. Мия продолжает дрожать и хныкать, лишенная оргазма в самый последний момент.

Что ж, я чувствую себя глубоко не удовлетворённым до конца, но видеть, как она балансирует на грани – это того стоит.

– Киан, – с ужасом в голосе выдыхает девушка, когда я медленно и лениво вывожу букву «К» на её пояснице, наблюдая за тем, как моя семя стекает между её ягодиц.

– Что? – просто спрашиваю я.

– Что ты со мной сделал? – едва ли не плачет девушка. – Мне так плохо. Так больно. Я тебя ненавижу, – снова шипит она. – Позволь мне… – последняя капля, она поднимает «белый флаг», но уже поздно.

– Нет. Уже поздно переобуваться, Мия. Я уже услышал от тебя про «омерзителен» и «не сметь». Что просила, то и получила. И в насилии ты меня не обвинишь, если каким-то чудом доберешься до полиции, что маловероятно, – с издевкой поддеваю я. – Наоборот, зацеловал вдоль и поперек, – снова наклоняюсь к её уху. К скуле. Так близко.

– Ты хочешь его, да? Попроси, девочка, – требую я около вибрирующих губ девушки. – И я оттрахаю тебя, детка. Прямо сейчас. И не один раз. Но после волшебного слова. Умоляй. Проси, bella.

– Ты извращенец, – как и ожидалось, гордо выдыхает Мия. – Я никогда не скажу тебе таких слов, омерзительное животное.

Глухо смеюсь, оспаривая её глупую клятву.

– Хорошо. Тогда я надеюсь, тебе будет о чем вспоминать одинокими ночами, – безразличным, автоматическим жестом я прикасаюсь к её клитору, и довожу бедняжку до поверхностного оргазма за две секунды. Я мог бы этого не делать, но это вредно для её здоровья и нашей жарких ночей в будущем.

– Считай, ты почувствовала одну сотую того, чего сама себя лишила. Это ничто по сравнению с тем моментом, когда ты примешь его так глубоко, как только сможешь, – тихо шепчу я, и подтверждаю свои слова долгим проникновенным поцелуем в сладкие губы.

Это – моя печать, моя заявка на полное право обладания ею.

И она неоспорима.

Пока я сам её не сотру.

МИЯ

Каждый раз думаю, что сильнее унизить, подавить, раздавить морально меня уже невозможно.

И каждый раз ошибаюсь.

Киану Морте вновь это удалось. Вроде бы и ничего такого не сделал.

Не избил, как тот ублюдок Стефан.

Не засунул в рот свой долбанный пистолет, не угрожал мне смертью сейчас.

А эффект тот же – я вновь убита. Внутри убита. Хотя мое тело явно испытало то, чего прежде никогда не ощущало. И это так… вкусно, ярко, непередаваемо.

И запретно.

Ужасно.

Как я могла…? Как могу так хотеть того, кого хочется задушить, убить, стереть с лица земли, или хотя бы удалить из своей памяти?! Почему испытываю влечение к человеку, который беспристрастно был готов вынести мне мозги?!

Мне срочно нужен кто-нибудь рядом. Помощь, поддержка родных, любовь близких. Мне необходимо переключиться, обмануть свои гормоны и конечно больше никогда не видеть Киана.

Морте протирает меня салфетками, и я спешу выразить свое недовольство ворчанием и строптивостью. Каждое его прикосновение причиняет душевную боль, трансформирующуюся в жуткий стыд и полное отрицание произошедшего.

– Зачем ты это сделал, – цежу я сквозь зубы, ощущая себя грязной. Или не совсем грязной… но я определенно не была готова запачкаться биоматериалом ублюдка. Даже в мыслях не могу назвать это простым сленговым словом – настолько становится стыдно и жутко неловко.