Ольга Борискова - Он — мой лёд

- Какая же ты дура, - процедил он. Глаза потемнели ещё сильнее. Поморщившись, он покачал головой. Презрительно поморщился. Знакомая мне кривая полуулыбка тронула его губы и тут же пропала.

- Да, я дура, - ответила я. – Дура, Тимур. Только ты кто? Мерзавец, который не думает ни о ком, кроме себя? Которого только собственные чувства и волнуют?! Захотел – отыгрался, захотел – развлёкся… - я всё-таки высвободила руку. Отступила на шаг и, смотря ему в лицо, качнула головой. – Лучше уж быть дурой, Тим. Оно, может быть, больнее, но если выбирать между тем, чтобы быть дурой и самовлюблённой сволочью… - я не договорила. Грустно усмехнулась и замолчала, продолжая смотреть на него.

По скулам Богданова гуляли желваки. Мне стоило развернуться и пойти прочь, вот только почему-то сделать этого я не могла. С этим мужчиной я провела первую, наполненную страстью ночь, с ним же узнала горечь и сладость поцелуев. Он столько раз унижал меня, столько раз доводил до отчаяния, а я так и продолжала стоять на месте.

- Прости меня, - внезапно сказал Тимур. Не громко, но прямо, не отводя взгляда. – Прости.

Это его «прости» стало для меня той самой пощёчиной, что я не получила от матери. И снова я не понимала, почему. За что он просит прощения? Зачем?! Во мне вдруг поднялась такая злость, какой я, должно быть, не чувствовала никогда прежде. И опять мне хотелось кричать. Вот только кричать я не стала.

- Простить? – вместо этого спросила я немного резко, отрывисто. Сделала ещё один шаг прочь. – За что? За что я должна простить тебя, Тимур? Ты сам хотя бы это понимаешь?

- Понимаю, - Богданов опять оказался рядом. Опять его пальцы на моей руке.

- Не понимаешь, - выговорила я, глядя на него снизу вверх. – Нет, - покачивая головой, уверенно глядя на него. – Не понимаешь, Тимур. Сегодня ты просишь прощения, а что завтра? Завтра опять всё с начала? Я не верю тебе. Я не знаю, кто ты. Не знаю, какой ты.

Вытянув руку, я бросила на него ещё один взгляд и пошла прочь, уверенная, что за мной он не пойдёт. И действительно. Дошла до конца перехода, но звука шагов за спиной не услышала. Только направляясь к лестнице вдруг различила что-то похожее на удар. Удар… Как будто кто-то с размаху впечатал в стену кулак.

- Чёрт подери, - остановившись, различила я вдруг рычание.

Сердце подпрыгнуло к горлу, а я… я, больше не сдерживаясь, побежала вверх по лестнице. Несколько минут наедине с собой – сейчас они нужны мне, наверное, даже больше, чем воздух.

Оля

Время полетело так быстро, что я не заметила, как наступила середина января. Опомнилась только поняв, что уже через неделю нам предстоит вылет в Швейцарию, где и должен был состояться чемпионат Европы по фигурному катанию. Подумать только…

Вряд ли можно было преувеличить для нас с Пашей значимость этого старта. Именно от того, как мы покажем себя на международных соревнованиях подобного уровня, зависело наше будущее в сборной, куда в этом сезоне мы попали только третьей парой. Отчасти это было хорошо – больших ставок Федерация на нас не делала, поэтому особого давления мы не чувствовали. И всё же попасть на пьедестал было вполне реально. Вполне. И мы собирались сделать это.

Сильных пар в Европе было всего ничего, с главными соперниками нам предстояло встретиться только на чемпионате мира. Но для этого на него нужно было попасть.

- Давайте сюда, - крикнул нам стоящий возле бортика Рудов.

Судя по его тону, что-то было не так. Да я и сама это чувствовала.

После стычки с моей матерью у катка, Роман внимательно следил за тем, чтобы мы не пересекались с её группой. Судя по всему, новых встреч она и сама не желала.

Две недели… Две недели, и за всё это время ни разу я не наткнулась на Богданова. Поначалу, каждый раз возвращаясь к себе, ожидала встретиться с ним возле двери, вот только один день сменял другой, а этого так и не случилось.

Чувствовала ли я облегчение? Ответить на этот вопрос мне было сложно даже самой себе. С одной стороны – да, а с другой… С другой я постоянно чего-то ждала, и это неоправданное ожидание вызывало внутри меня разочарование. Одно было хорошо – я смогла целиком и полностью сосредоточиться на тренировках и собраться.

-  Еще раз прокатайте вторую часть произвольной, - довольно строго выговорил Рудов, когда мы оказались возле борта. Заново включил музыку, под которую мы катали произвольную и молчал до тех пор, пока она, сменив ритм, не наполнилась экспрессией.

- Ещё раз? – Постепенно я стала понимать, о чём он. Понял, кажется, и Паша.

- Там, где ритм меняется, вы должны показать характер музыки, её настроение. Судьи и болельщики должны видеть не просто двух фигуристов – они должны видеть мужчину и женщину. Вам должны верить. Это не просто красивая музыка – это танго. Вы должны быть пропитаны страстью, эмоциями – каждый взгляд, каждое движение.

- Да, - только и кивнула я в ответ, тогда как Паша вообще промолчал. – Да. Я… мы…

- Почему я должен объяснять вам такие простые вещи за неделю до чемпионата? – голос тренера зазвучал ещё строже.

Пашка недовольно поджал губы, я же почувствовала себя неловко. Ведь действительно не должен. После того, как правда о нашем родстве с Рудовым открылась, ничего не поменялось. Больше всего я боялась, что новость разлетится, подобно выпущенному из хлопушки конфетти, однако этого не случилось. Ни звонков от журналистов, ни громких заголовков, подобных тем, коими пестрили пестрили все возможные СМИ после моего отлёта в Штаты, ни сплетен. Только друзьям я тем же вечером рассказала обо всём чуть более откровенно, прекрасно зная, что дальше них это никуда не пойдёт.

- Вы ещё тут? – Роман взглядом указал нам на центр катка, и мы, не сговариваясь, повернули обратно.

- Что, покажем всем, какие мы страстные? – хмыкнул Пашка, обхватив меня за талию.

Взгляд его вспыхнул, как будто он был горячим знойным сеньором, только что оставшимся наедине со своей сеньоритой.

- Давай попробуем. - Я положила Паше руку на плечо и из-под ресниц посмотрела в глаза. Томно, как будто только и ждала этой встречи.

Провела по его плечу и прошептала:

- Главное, не заиграйся, Жаров.

- Это вряд ли, - в глазах всё те же угли, на губах лукавая усмешка. – Хотя…

- Вперёд, - громко сказал Рудов.

Почти сразу же надо льдом зазвучало танго, и мы, встряхнувшиеся, начали программу, чётко выполняя все указания.

Настроение, с которым мы катались на этот раз, было совсем другим. Должно быть, именно пинка от тренера нам и не хватало.

Танго… Сейчас мне казалось несколько странным, что именно эту музыку мы взяли для произвольной. Лучше бы взяли что-то медленное, романтичное. Как правильно сказал Роман, танго – это страсть. Двое – мужчина и женщина. Любовь и ненависть, желание и томление, звенящее напряжение и огонь. Грани откровения… А какая, спрашивается, грань может быть между нами с Жаровым?

Неожиданно я подумала о том, что было бы, если б это танго мы катали с Богдановым? Грань… Страсть и ненависть, откровенность и напряжение. Год назад я не смогла бы даже взглянуть во время проката на него, но сейчас…

Никогда! Никогда больше я не выйду на лёд с Тимуром. Это в прошлом. И всё, что было между нами помимо льда, тоже в прошлом.

Выброс, поддержка…

Кончики наших с Пашкой пальцев соприкоснулись, взгляды встретились. Он – горячий итальянец, я – его сеньорита…

Заход на прыжок, толчок, три оборота в воздухе. Сил почти не осталось, но исполненный во второй части элемент приносил дополнительные баллы. Сейчас, когда на высокие компоненты рассчитывать не приходилось, баллы эти нам были нужны особенно сильно.

Неладное я не увидела – почувствовала. И в то же мгновение услышала сдавленный рык. Обернулась и увидела партнера, лежавшего на льду.

- Паша! – бросилась к Жарову, чувствуя, как меня колотит. - Что случилось?!

Опустилась возле него на колени, лихорадочно всматриваясь в искажённое болью лицо.

- Паша…

- Колено! Черт! – Паша попробовал разогнуть ногу и поморщился от боли. Грязно выругался и стиснул зубы.

- Пашка… - наши взгляды встретились.

В этот момент мы думали об одном и том же. Если это не ушиб, а нечто большее, других вариантов, кроме как сняться с чемпионата, у нас не останется. Про мир тоже придётся забыть. Забыть и начать всё с нуля. Потому что со стороны Федерации поддержки на этот раз мы не дождёмся. Третья пара. Всего лишь третья пара, не успевшая ни проявить себя, ни зарекомендовать на международной арене. Потому что в сущности, пока мы никто. Именно это я видела во взгляде Жарова, именно это понимала сама. И всё, что могла сделать – сжать его руку.

Оля

- Отойди! – я даже не успела понять, когда Рудов успел оказаться возле нас.

Оттолкнув меня в сторону, он принялся уверенно и в то же время осторожно ощупывать колено Жарова.

Я же так и стояла рядом на коленках, молча, с замиранием сердца смотря на мужчин и про себя молясь, чтобы это был всего лишь ушиб. Чтобы всё обошлось, и наши надежды не осыпались пеплом на этот самый лёд.

- Тут? – сухо и отрывисто спросил Роман, в очередной раз тронув колено. Паша с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы, и Рудов резко вскинул голову, поднимая на него взгляд.

- Чёрт, - зло процедил Жаров. Тёмные глаза его блестели досадой и вместе с тем непримиримостью. – Да.

Одного его взгляда было достаточно, чтобы понять – если есть хоть малейший шанс, он не сдастся. Будет кататься на обезболивающих, на уколах, но не отступит. В этом я понимала его, возможно, как никто. Окажись я на его месте – не сдалась бы. Не сдалась до последнего, и знала, что Паша тоже не сдастся.