Ольга Борискова - Он — мой лёд

- Тебя пугают отношения. Любые отношения с людьми.

- К чему всё это, Ром? – она вдруг обернулась. Маска, которую она так долго носила, спала. Не до конца, и всё же теперь я видел перед собой её настоящую, не пытающуюся показать мне то, чего в ней нет.

- Оля любит тебя, - немного помолчав, ответил я. – Пока ещё любит. Я тоже когда-то любил…

- Когда-то, - она чуть заметно усмехнулась – не губами. Усмешка мелькнула в её голосе, в едва заметном движении плеч.

- Когда-то, - повторил я твёрдо, смотря на неё прямо. – Мой тебе совет: постарайся сделать так, чтобы это «когда-то» не коснулось любви нашей дочери. Поверь, до этого тебе не так далеко.

Вера поджала губы. Отвернулась от меня, ожидая, по всей видимости, продолжения. Продолжать я не стал – обошёл её и покинул зал. Для более двадцати лет молчания слов и так было более, чем достаточно. На сегодня, так точно.

Оля

Последние звуки танго, отразившись от стен, от свода катка, растаяли в воздухе, а мы так и стояли, глядя друг на друга теперь уже в звенящей тишине.

Чувствовала, как в такт моему стучит сердце Тима: сильно, громко, и причиной тому была не только наша импровизация. Никогда, катаясь под эту музыку с Пашкой, я не чувствовала ничего подобного. Я вообще никогда прежде не чувствовала ничего подобного, выходя на лёд.

- Наотмашь, - выдохнула, глядя на Тимура.

Не знаю почему, но это было первым, что пришло мне на ум. Наотмашь. Чувства, эмоции. Как будто не было ничего «до» и «после. Как будто осталось только одно – танго.

- Наотмашь, - отозвался Тимур сипло.

Провёл ладонью по моей спине. Я опять летела в льдистую мглу. Опять. Только проникающего под кожу холода больше не было – лишь язычки сине-чёрного пламени.

- Я бы хотела что-то вернуть… - выдохнула, высвобождая руку.

Отразившееся сожалением во взгляде Тимура признание повисло в воздухе. Оба мы знали, что это невозможно. Отмотать время вспять, вовремя найти нужные слова, смелость быть слабым…

- Теперь у нас есть только то, что есть, - отозвался он.

- Может быть, оно и к лучшему, - я медленно поехала вперёд.

Тимур последовал за мной. Рукава наши слегка соприкасались в такт движениям, лезвия коньков бесшумно касались льда. Сказать, что я чувствую, мне было слишком сложно. Всё то же сожаление, переплетённое с грустью, ожидание и желание двигаться дальше.

Обернувшись, я посмотрела в сторону, где стоял Рудов, но возле бортика его не было.

- Ты давно знаешь, что он – твой отец? – спросил Богданов, проследив за моим взглядом.

- Нет, - качнула головой. Выдохнула, пытаясь унять всё ещё частый пульс. – Несколько месяцев.

- Мать никогда не рассказывала тебе о нём?

В ответ я только отрицательно покачала головой. Говорить об этом мне сейчас не хотелось. Отзвучавшее в нашем исполнении танго было ещё слишком живо во мне. Перестав сдерживаться, я резко развернулась к Тиму и, коснувшись его груди, посмотрела в глаза. Рука его мигом опустилась на мою талию. Я почувствовала твёрдость его тела – мышцы были как будто каменными.

- Когда-нибудь мы выступим с этим танго в шоу, - шепнула я. – Пообещай.

- Обещаю, - выговорил он так, будто это обещание было одним из самых важных из всех, что он давал когда-либо.

Окружающая нас действительность постепенно растворялась. Трибуны, проходящие время от времени вдоль борта люди… Только мы и лёд. Кончики пальцев покалывало от желания коснуться лица Тимура, почувствовать его жёсткую щетину.

- Как думаешь, что будет, если я тебя поцелую?

- Прямо тут? – слова его вызвали во мне трепет, горячий отклик.

Низ живота сладко и немного щекотно затянуло, только-только угомонившееся сердце замерло, но лишь затем, чтобы снова забиться в груди мотыльком.

- Прямо здесь, - голос Богданова зазвучал ещё более глухо, синий огонь в глазах стал опасным. – Прямо сейчас.

Нервно выдохнув, я попыталась было отстраниться. Происходящее было неконтролируемым. Всегда сдержанная, я вдруг поняла, что это сильнее меня. Что со мной? Как вышло, что считанные дни, часы, минуты настолько вывернули моё сознание?

- Не стоит, - всё-таки отозвалась я и подалась назад.

На этот раз держать меня он не стал. Глаза его недобро блеснули темнотой. Порывисто отвернувшись, он провёл ладонью по волосам, оскалился, как дворовой пёс и, разогнавшись, зашёл на прыжок.

Отъехав к борту, я наблюдала как один за другим он скрутил несколько двойных. Зашёл на очередной прыжок, вывернул на сей раз три оборота и, впечатав лезвие конька в ледяную гладь, наконец успокоился.

- Полегчало? – спросила я, подъехав.

- Не так чтобы сильно, но всё же…

Губы его искривила знакомая презрительная усмешка. Всё, что мне оставалось, наградить его красноречивым взглядом. Отведённое для тренировки нашей группы время подходило к концу, и я снова посмотрела в сторону бортика, но Рудова по-прежнему не было.

- Твоя партнёрша, - увидев вместо Романа подходящую к катку Наташку, сказала негромко.

Тим тоже заметил её. Выглядела Наташа, мягко говоря, недовольной. И винить её за это я не могла. Вряд ли бы я и сама обрадовалась, застав партнёра на льду с бывшей партнёршей. Учитывая наши с ней отношения – тем более.

 - Как это понимать, Тимур? – прохладно спросила Наташа, когда мы оказались возле бортика. На меня она посмотрела только мельком.  – Я не понимаю…

- Всё в порядке, - не дожидаясь, пока она скажет что-то ещё, выговорил Тимур. Наташа так и смотрела на него, ожидая, по всей видимости, объяснений.

- Всё в порядке, Наташа, - повторил он с нажимом.

- Тогда что ты делал на льду с ней? – ещё один взгляд на меня, после – на Тимура.

- Катался, - просто сказал он и, открыв дверцу, вышел за пределы катка. Подал мне чехлы от лезвий и только потом снова обратился к партнёрше: - Через час жду тебя на льду.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Это я тебя через час жду на льду, - раздражённо выговорила Каримова и пошла прочь. Спина её была прямой, плечи расправленными, в каждом шаге чувствовалось раздражение.

- Наташ, - окликнул её Тим, когда она отошла на несколько метров.

Остановившись, она немного помедлила, но всё же обернулась. Молча, ничего не говоря, ожидая продолжения.

- Не накручивай, хорошо?  Не порть настроение ни себе, ни мне.  Ничего не изменилось.

Она как будто бы выдохнула. Взгляд смягчился.

- Через час, - голос зазвучал уже не так натянуто. Дождавшись от Тима кивка, она скрылась под трибунами.

- Кофе? – обратился Тим уже ко мне.

- Да, - ответила я.

Хотела сказать что-нибудь по поводу появления Наташи, но не стала. Заметно было, что отношения у них не самые лучше, но… Ещё год назад он бы не стал останавливать Наташу, в этом я была уверена. За время, прошедшее с момента моего переезда в Штаты многое изменилось не только во мне, но и в нём. И теперь я ясно понимала это.

Оля

В составе сборной России по фигурному катанию в швейцарский Берн мы, вылетели за несколько дней до старта самого чемпионата Европы. Последние тренировки перед началом соревнований должны были пройти на льду, где нам с Тимом предстояло встретиться уже в качестве соперников.

- Так странно… - сказала я ему в ночь перед отлётом.

Мой собранный заранее чемодан, с которым я и приехала к нему после окончания тренировки, стоял в прихожей рядом с его собственным. Несмотря на просьбу Романа отложить личное до окончания сезона, сделать это было выше моих сил. И, судя по тому, как смотрел на меня Тимур, когда колёсики чемодана, подпрыгнув, перекатились через порог, и выше его.

- Что странно? – спросил он, поднявшись с постели. Взял лежащую на подоконнике картонную пачку и приоткрыл створку окна. В полумраке комнаты вспыхнул язычок пламени, вслед за ним – оранжевый уголёк.

Поднявшись, я, ничем не прикрытая, подошла к Тиму и коснулась его голой спины. Вдохнула всё-таки пробравшийся в комнату дым.

- Всё странно, - ответила просто, потому что так оно и было. Всё происходящее в последнее время было странным: наши стремительно завязавшиеся и столь же стремительно развивающиеся отношения, соперничество на льду, наше прошлое.

Тимур усмехнулся. В тишине снова вспыхнул уголёк.

- Тебе бы не стоило… - начала было я, но, поймав на себе взгляд Богданова, умолкла.

Когда-то давно я случайно услышала не предназначавшиеся для меня слова французского тренера, обращённые к своей ученице – не пытайся перекроить человека под себя. Сколько раз меня саму пытались перекроить? И что?  Разве помогло мне это стать самой собой?

И всё-таки я коснулась плеча Тима, посмотрела ему в глаза и тихо спросила:

- Оно тебе надо?

- Чёрт его знает, - запах дыма стал чуть заметнее.

Огонёк вспыхнул и потух, стоило Тиму прижать его к краю прозрачного блюдца. Закрыв окно, он обнял меня за талию и прижал к себе – резко и так тесно, что пространства между нами не осталось. Шумно втянул носом воздух у моего виска, провёл немного прохладной ладонью вдоль позвоночника по спине, а потом вниз – до ягодиц.

- Волнуешься? – чувствуя, что я напряжена, Тимур запустил пальцы мне в волосы и, заставив отклониться, посмотрел в лицо.

Несколькими минутами ранее, лёжа рядом с ним в постели, я призналась, что не представляю, как всё пройдёт. Два предыдущих дня мы с Пашей пытались наверстать время, которое упустили из-за его ушиба. Программы были вычищены до блеска, и всё равно унять беспокойство я не могла. Тем более, что его колено до сих пор напоминало о себе, и кататься приходилось пусть и на лёгких, но всё же обезболивающих.