Глава 13


Наши дни

Сокол


Мой мир погружается в хаос. Я чувствую его приближение с каждой секундой, проведённой рядом с Лизой. Её вкус на кончике языка. Взгляд серо-голубых глаз на собственной коже. И стоны — они в моих ушах.

Мои руки изголодались по ней, сегодня я особо остро прочувствовал это, когда ласкал её на пляже. Воспоминания о минувших днях накрыли с головой, и я не смог остановиться, пока не довел её до края. А потом с воодушевлением столкнул с этого края, потому что её полёт подарил мне то, что я уже три года ни с кем не мог почувствовать. От её реакции на мои ласки, в голове произошёл взрыв, сравнимый с оргазмом. Так было и раньше, и я был помешан на этих взрывах. Их мне не хватало…

Покинув пляж и оставив мышку одну, я поднялся в номер и рухнул на кровать. Накрыл голову подушкой, но это не помогло отрезать воспоминания. Уснул только под утро, когда солнце начало забираться в окна.


— Какие планы на сегодня? — Кир бесцеремонно толкает дверь моей спальни, чем, конечно, будит. — Надеюсь, мы наконец-то уедем?

— Ещё нет, — с недовольством цежу я. — Как ты вообще попал в номер?

— Горничная впустила, — хмыкает он. — Знаешь, такая молоденькая кошечка, постоянно трётся возле меня.

В его голосе неприкрытая похоть, но в этом весь Соболев. Слышу, как щёлкает зажигалка и скидываю подушку с головы. Смотрю на друга. Он выглядит свежо и дорого, как и всегда.

— Мы уедем завтра, — бесцветно обещаю ему, но сам в этом не уверен.

Глубоко внутри оттягиваю наш отъезд, потому что мне хочется поиграть с мышкой подольше. Обещал, что оставлю её в покое, когда всё закончится. А теперь не готов оставить…

— Чем тогда займёмся? — спрашивает Кирилл, смачно затянувшись и выпустив густое колечко дыма. — Как будем изводить её? Нам же нужно поторопить её, верно?

Его улыбка не предвещает ничего хорошего, но внешне я никак не реагирую. Откинув одеяло в сторону, поднимаюсь с кровати и иду в душ.

— Закажи нам завтрак, — бросаю через плечо.

Соболев не отвечает, а я включаю воду и встаю под тёплые струи воды. Образ Лизы вытесняет все мысли до единой. Воспоминания о колесе обозрения трёхлетней давности всплывают в памяти. Она была невинной, неопытной, маленькой, несмотря на совершеннолетний возраст. Таких у меня никогда не было, потому что они обходили меня стороной. А я не гонялся за невинностью, предпочитая девушек с опытом. Всё изменилось, когда на самой верхотуре колеса обозрения она прошептала, что хочет меня. Её голос… стоны… ясные серо-голубые глаза что-то со мной сделали. Я попал в плен мышки, до конца не понимая, что такое вообще возможно. И именно тогда всё пошло прахом. Я не должен был влюбляться, лишь влюбить её в себя. Не должен был сближаться с ней настолько тесно, но сделал это. Видел врага в каждом, кто смел хотя бы взглянуть на Лизу косо. Псих! Так меня стали называть друзья, когда я взрывался, отвергал все планы, связанные с проникновением в дом старика. Потому что при каждом раскладе она могла пострадать. Оттягивал наше преступление, обещая друзьям, что Лиза сама нас впустит, будет на нашей стороне. И свято верил в это. Потому что она была просто посторонняя в его доме и ничего не теряла. Так я считал…

Блядь, я должен её ненавидеть! Должен!

Не знаю, сколько времени провожу в душе, но выхожу с более-менее свежей головой. Обматываю бёдра полотенцем, вторым смахиваю влагу с волос и покидаю душ. Сегодня я намерен присматривать за мышкой, чтобы она не сбежала. И поторапливать, чтобы не провоцировать Соболева на активные действия.

Практически вколачиваю в себя ненависть к ней, вытесняя похоть и всё остальное. Из спальни прохожу в гостиную и тут же чувствую взгляд серо-голубых глаз. Он скользит по коже — я ощущаю это почти физически.

Резко развернувшись, вижу, как Лиза просто сидит на диване… В гостиной моего люкса… Какого хрена?

— Что ты здесь делаешь? — допускаю в голос больше эмоций, чем должен.

— Да, мне тоже интересно, — вставляет Кирилл.

Он стоит возле окна, лениво подпирая подоконник.

— Я заказал завтрак, а вместо него явилась она, — кивает на мышку. — Хотя, может, это десерт? — хмыкает друг.

Блядь. Зажмуриваюсь, чтобы не зыркнуть на него убийственно. Потом смотрю на Лизу в ожидании ответа.

— Пришло время поговорить, — решительно отвечает она, скрестив руки на груди.

Хочет казаться смелой, но губы её дрожат, и она кусает их, чтобы скрыть эту дрожь.

— Говори, — позволяет ей Соболев. — Только правду! Умеешь?

Она одаривает его коротким взглядом и вновь смотрит на меня. В основном, в глаза, но иногда почти незаметно опускает взгляд ниже — на полотенце на моих бёдрах.

И это заводит, чёрт возьми.

— Вы зря приехали, — громко сглотнув, начинает Лиза. — Зря рассчитываете на мою помощь.

— Что? Помощь? — переспрашивает Кир. — Нам не нужна твоя помощь, нам нужно подчинение.

Не выдержав, всё-таки впериваю взгляд в его лицо. Взгляд, не обещающий ему ничего хорошего.

Блядь, не говори так с ней! Только я могу! Только я имею право играть с мышкой! Только мне она должна подчиняться!

— Я ничего не должна никому из вас, — тихо выдавливает мышка. — Прошу, уезжайте.

— Ты это Ренату скажи. Помнишь его? — бросает Кирилл, отворачиваясь к окну. — Он потерял всё из-за тебя! Карьеру, друга… Любимую, — потом Соболев резко разворачивается, и на его лице больше нет привычной надменной расслабленной маски. — Он срок из-за тебя получил! Ты знала?

Кажется, губы Лизы начинают дрожать ещё сильнее. А глаза наполняются влагой.

— Так, всё, хватит! — отчеканиваю, глядя на друга. — Оставь нас! Я сам с ней поговорю!

На его губах появляется горькая и издевательская ухмылка.

— Чёрт, конечно… — Кир стискивает переносицу двумя пальцами. — Конечно, ты всё ещё бредишь ею. Сколько можно, Сокол? Твою мать!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он неторопливо отклеивается от подоконника. Запустив руки в карманы брюк, ленивой походкой проходит к двери и, обернувшись, бросает с укором:

— Ничему тебя жизнь не учит.

После чего выходит, даже не потрудившись закрыть дверь. Он имеет право злиться. Имеет… Возился со мной и с Али после того, как наше преступление превратилось в катастрофу такого масштаба, что не передать словами. Однако он всё равно не поймёт меня. Соболев никого не любит, разве что себя. А чтобы понять, надо любить…


Широким шагом приближаюсь к двери и громко её захлопываю. Даже не оборачиваясь знаю, что Лиза вздрагивает. От импульсивности моих действий и от того, что мы остались наедине.

Не глядя на мышку, пересекаю гостиную, прохожу в спальню, срываю полотенце и сразу влетаю в джинсы. Идя обратно в гостиную, мысленно допускаю, что диван окажется пустым, хотя меня не было секунд тридцать, не больше. Однако Лиза всё ещё здесь. Правда, больше не смотрит на меня. Её задумчивый, немного печальный взгляд направлен в сторону окна.

— Ренат в тюрьме? — тихо уточняет она.

— Уже нет, — отвечаю на тяжёлом выдохе.

Я не собираюсь говорить с ней о друзьях. Она зря считает, что раз я выставил Соболева, то собираюсь простить её. Нет, не собираюсь.

Прохожу к столику, подхватываю пачку сигарет, зубами вырываю одну и, прикурив, сажусь на подлокотник кожаного кресла.

— Его выпустили? — продолжает допытываться Лиза.

— Стараниями Соболева — да! Али освободили пару недель назад, правда, теперь он обзавёлся отличным браслетом на ноге. Понимаешь, о чём я?

Она кивает, опустив взгляд. Молчит, наверное, больше двух минут, а потом резко вскидывает подбородок и смотрит на меня со вновь вернувшейся спесью.

— Вы сами виноваты! Ты и твои друзья! Думали, что содеянное сойдёт вам с рук? Тогда вы просто глупцы!

Резко потушив сигарету в пепельнице, вскакиваю с места и в два шага оказываюсь рядом с мышкой. Она вжимается в диван, когда я нависаю над ней, уперев руки над её головой.

— Ты говорила, что любишь меня, — выплёвываю. — Я доверял тебе!

— Я тоже тебе доверяла, — взвизгивает Лиза. — Влюбилась в тебя, как идиотка! Думала, что, возможно, ты не так плох, как о тебе говорят… А ты оказался ещё хуже!

Стиснув челюсти, хватаю её за подбородок, задирая голову кверху.

— А ты оказалась просто лгуньей и притворщицей! Ты подставила меня! Нас!

— И не жалею об этом, — гневно цедит Лиза. — Я ни о чём не жалею!

Она тоже стискивает челюсти. Её пухлые губы превращаются в упрямо сжатую полоску. Пытается скинуть мою руку со своего лица, но я вновь хватаю её, только уже намотав волосы на кулак.

— Ты же любила пожёстче, помнишь? — шиплю угрожающе. — Хочешь? Прямо сейчас! Будет очень жёстко, Лиз!

Наши взгляды, направленные друг другу в глаза, полыхают необузданной яростью. И как только её холодные и влажные от пота ладошки касаются моей груди в попытке оттолкнуть, меня тут же поглощает хаос. Он засасывает меня.

Обрушиваюсь на губы Лизы. Одновременно дергаю её за колено, волоком стаскивая с дивана. Наваливаюсь сверху, отпустив волосы, но пригвоздив её руки к полу своими.

— Ты думаешь, секс способен что-то изменить? — ядовито цедит Лиза.

Борется со мной. Пинается и ёрзает. В попытке заткнуть вновь впиваюсь в её губы, кажется, даже кусаю в порыве гнева и желания. Рычу от того, что она не отвечает на поцелуй. И от того, как джинсы болезненно сковывают член.

Раздвинув её ноги коленом, устраиваюсь между ними. Вот теперь Лиза перестаёт бороться. Дрожит, понимая, что я легко смогу добраться до её плоти, если решу расстегнуть ширинку на своих джинсах и отодвину её трусики в сторону. Ведь на ней всего лишь юбка. Пусть и не короткая, но сейчас она пикантно задралась намного выше колен. А мой член за плотной тканью джинсов упирается в её трусики. Я могу сделать с ней всё, что захочу, и ей понравится, в этом я уверен. Потому что ей всегда это нравилось…