Дежурные ушли, а Таня осталась поджидать Диму, хотя и знала, что он сегодня уже не придет. Она потеряла верный тон с детьми, утратила контакт с ними. Но что тут удивительного, когда она потеряла себя, лишилась независимости.

Таня просидела в кабинете до трех часов, проверяя тетради, мальчик так и не появился. Она заперла тетради в шкафу, положила плеер в сумку и пошла домой.

Они встретились с Максимом возле подъезда, он шел из института.

— Чем это ты занимаешься на уроках? — удивился он, когда она дома вытащила из сумки плеер и положила на стол.

— Конфисковала на уроке у ученика.

Максим взял плеер и надел наушники.

— Максим не трогай, вдруг сломаешь, — попросила Таня.

— Тут и ломать нечего, — включил он магнитофон. — Надо же послушать, чем увлекается современная молодежь.

— Так, это Наутилус Помпилиус. Последний альбом. Правильно сделала, что конфисковала, тут — или Бутусова слушать, или задачки решать. Это кто там у тебя такой борзый? Уж не этот ли самый, как его? — Максим щелкнул пальцами, вспоминая имя.

— Тот самый, моя головная боль. Я не знаю, что мне с ним делать. Оставила его после уроков — он не пришел. Мать после педсовета видит во мне врага, решит, что я придираюсь к ребенку, ищу повода поставить его на учет в комиссию по делам несовершеннолетних.

— А, по-моему, у тебя появилась возможность найти с ним общий язык.

— Какая? — безучастно спросила Таня.

Максим вытащил из плеера кассету и покрутил ей перед собой.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Можешь отдать ему плеер, но кассету не отдавай, — заинтриговал Максим.

— И?

— Скажи, что обожаешь Нау и Бутусова, давно хотела иметь этот альбом «Князь тишины», и попроси кассету переписать. Заодно можешь поинтересоваться, нет ли у него «Шестого лесничего» Алисы или «Ордена Сатаны» Коррозии Металла.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. Вот увидишь, как он тебя зауважает. А когда ты спросишь о Коррозии металла, Крематории, ДДТ, Зоопарке он поймет, что и ты его уважаешь.

Таня с недоверием отнеслась к предложению Макса, она практически ничего не знала об упомянутых группах.

— Я знаю только Нау и ДДТ, а о других группах я не слышала.

— Темная ты женщина, Татьяна Викторовна. Можешь упомянуть Кино, Аквариум, Воскресенье. Этих ты, надеюсь, знаешь? Но, мне кажется, Коррозия металла и Крематорий будет круче. Да еще назовешь альбомы.

— Я даже не запомнила названия альбомов.

— Я тебе напишу.

Таня засомневалась:

— А ты не хочешь меня подставить? Вдруг таких альбомов нет, или они поют что-нибудь матершинное. Вот смешно я буду выглядеть.

— Ты мне не доверяешь? Или тебе не нравится сама идея?

— Я даже не знаю. Я ведь не слышала, о чем многие из них поют. Тут же важно содержание текстов, это же не танцевальная музыка, не попса. Рок-музыка может нести установку на добро, высшие ценности, заставить фанатов искать свой путь в жизни, а может, напротив, воспитывать такие качества, как цинизм, нигилизм, потребительство.

— Ты говоришь какими-то штампами, как настоящая училка, заметь — не учительница, а училка. А по мне так: есть музыка хорошая и фуфло.

— В его возрасте еще трудно отличить хорошее от плохого. А Дима и так сложный мальчик, расположенный к конфронтации с окружающими, во всем усматривающий посягательства на свою независимость.

— А разве это плохо? Конечно, вам учителям удобнее работать с бесконфликтными детьми. А может у этого ребенка внутренняя потребность к свободе?

— Я ничего не имею против свободы. Но не бывает неограниченной свободы. Любая свобода заканчивается там, где она нарушает свободу другого человека.

— Вот это ему и объяснишь, он должен понять, — сам Максим как будто не понимал, что она говорила и о нем в том числе.

— Если ты этого не понимаешь, как это может понять ребенок?

Максим добродушно улыбнулся:

— Я особенный, если ты этого не видишь, мне все можно, — он, казалось, шутил. — Но речь не обо мне, а о мальчишке.

— Мне не хотелось бы восхищаться музыкой, которую не слышала и хвалить то, чего не знаю.

— Не нужно ничего хвалить, скажи, что тебе нравится, а с чем хочешь поспорить. Вызвать его на дружеский разговор — вот в чем идея.

— Идея вроде неплохая, но если он поймет, что я полный профан, решит, что я к нему подлизываюсь.

— Значит так — сейчас едем ко мне, и слушаем музыку, названия альбомов я тебе напишу.


На следующий день после последнего урока, Таня зашла к 5-му «Б» в кабинет истории и, при свидетеле — учительнице истории, вернула Диме плеер. Потом она увела его в свой класс, и там сказала, что взяла его кассету переписать. План Максима оказался удачным, накануне они не только слушали музыку из его коллекции — многое она уже слышала во время томительных ожиданий в машине, сопровождая Максима по делам, — кроме того, Максим немало рассказал ей интересного о российском роке. Разговор с Димой получился непринужденным, ей не понадобились никакие записи, она говорила о том, что ей понравилось, и что она запомнила. Для Димы это было откровение, и под конец он смотрел на нее не только с уважением, но и восхищением. Но эта была лишь тоненькая ниточка, связавшая учителя и ученика.


Шла последняя неделя уходящего года. Она тянулась настолько медленно, что, казалось, никогда не закончится. Но вот оценки за четверть были выведены (Ильин таки переписал контрольную на три), прошли родительские собрания, новогодние утренники и вечера.

Впервые в жизни, несмотря на внешние атрибуты праздника, того особенного, радостного настроения не было. Таня не была суеверной, но перспектива встречать Новый год с Максимом не радовала.

После того, как она пожаловалась Максиму, что ей нечего надеть, он свозил ее на барахолку. Там она купила себе модные брючки, но затруднилась с выбором кофты — ей понравились сразу две. После раздумий она купила ту, что практичней, которую можно надеть и в школу, и в ресторан, к тому же она была дешевле. «Ты как серая мышка», — проворчал Максим и вознамерился купить ей другую, более яркую и нарядную вещь. Но Таня не могла позволить ему этого, и заплатила за кофту сама, выложив последние деньги. У нее осталась мелочь, рублей пять, но до зарплаты нужно было дожить всего три дня. Там же на барахолке она загляделась на гарнитур нижнего белья, но при Максиме не стала прицениваться, тем более что и денег не оставалось.

Встречали Новый год у Максима. Данилов-старший с женой праздновал в городском Дворце Культуры, поэтому до утра квартира была в их распоряжении. Она пришла в новых брюках и блузке, которую почти вынудил купить Максим. Минут за пятнадцать до Нового года девчонки принялись судорожно теребить Максима, требуя, чтобы он дал каждой по ручке и листку бумаги. Кто-то накануне слышал по телевизору, что для того, чтобы в Новом году исполнилось желание, нужно его написать на бумаге, а когда начнут бить куранты сжечь этот листок, пепел бросить в фужер с шампанским и выпить его до дна. И все это нужно успеть под бой курантов, за двенадцать ударов, иначе — жди следующего Нового года.

— А можно писать только одно желание? — спросила Света. — У меня столько желаний, я не знаю, что выбрать.

— Пиши все, — распорядился Женя, — и не забудь записать туфли на шпильке. Давай, я буду диктовать тебе по пунктам.

— Не мешай, я уже придумала.

Эта пара уже имела много общего.

Таня тоже написала желание на листке, оторвала лишнюю бумагу, оставив только заполненный словами клочок, свернула его. Максим предложил зажигалку, но она попросила спички. Ровно в двенадцать поднялась страшная суета. Девчонки торопили Максима, чтобы он быстрее открывал и разливал шампанское, визжали, обжигая пальцы, ребята кричали «с Новым Годом!». Последний глоток Таня выпила с последним ударом курантов.

В два часа ходили на городскую елку, ночь была не холодной, минус десять и без ветра. Гуляющих у елки было много: ряженые, с гармошками, с выпивкой — народ веселился, кто как мог. Максима, действительно, «знала каждая собака»: каждый второй поздравлял его с Новым годом, каждый третий предлагал выпить тут же, под елкой. К четырем часам вернулись — встречать Новый год по московскому времени. Закусив, потанцевали и шумной толпой снова пошли на елку, устроили катанье с горок. Тане тоже было весело. Она вспомнила прошлый Новый год, тихо проведенный с Ольгой у телевизора. Катались стоя, сидя, по одному, парами, паровозиком. Но с самой высокой деревянной горки Таня не могла решиться проехать стоя. Неожиданно с двух сторон ее под локотки подхватили Саша и Костя. Поднявшись наверх, вместе скатились с горки, стоя на ногах. Съехали удачно, но уже в конце ледовой дорожки Саша споткнулся о лежавшую картонку, и они все втроем упали.

— Хватит валяться, — подошел Максим и помог ей подняться.

Старательно стряхивая снег с ее пальто, он отвел Таню к елке. Лесная красавица была установлена на высокой площадке, сколоченной из досок, и торжественно возносилась в небо. Она была украшена бумажными фонариками и электрическими гирляндами, на нижних ветках елочных игрушек практически не было, но Максим на ближней к ним ветке заметил нечто бесформенное, больше похожее на мешок, а не елочное украшение. Это его заинтересовало. К ним подошел Женя, Светкин жених.

— Помоги мне, — попросил его Максим, — хочу посмотреть, что это там странное висит на ветке.

Они вдвоем подошли поближе к деревянному основанию высотой в человеческий рост. Женька присел, и Максим, наступив на его плечо, подтянулся и забрался на самый верх. Он залез по стволу к ветке и сорвал сверток.