Тала Тоцка - Он тебя не любит(?)

— Ты права, Эвангелина, я не собираюсь предлагать тебе отношения. Я предлагаю тебе стать моей женой.

В воздухе повисла гробовая тишина, казалось, слышно, как внизу воды Сены плещутся о парапет.

— Вы шутите? — только и смогла выговорить ошеломленная Эва, когда к ней вернулась способность говорить.

— Как ты верно подметила, для шутки довольно накладно устраивать целый конкурс, — ответил Ямпольский. — Нет, Эва, я не шучу, я вполне серьезен. Брак я тебе предлагаю фиктивный. Мы подписываем контракт на год, этот год ты играешь роль моей жены, и все что требуется от тебя — быть самой собой и демонстрировать на людях взаимные чувства. Должен заметить, что я достаточно сдержан и не склонен к сантиментам, поэтому демонстрация супружеской любви от тебя потребуется весьма условная.

— Но… зачем это вам?

«А главное, зачем это мне?»

— Видишь ли, мне предстоит заключить ряд выгодных контрактов, но у моих западных партнеров возникают определенные сомнения в связи с моим затянувшимся холостяцким статусом.

— Они думают, что вы гей? — осторожно спросила Эва, и Ямпольский снова рассмеялся.

— Было бы так, думаю, у меня вовсе не возникло никаких проблем. Нет, Эва, они считают меня коронованным криминальным авторитетом, если ты понимаешь, о чем я.

Она кивнула. Конечно, понимала.

— А вы… Не он?

— Нет, Эвангелина. Я не вор в законе, — от былого веселья не осталось и следа, Арсен казался предельно серьезным, — в молодости у меня были трения с законом, так у кого их не было, когда поднимались большие деньги? А сейчас я добропорядочный гражданин и бизнесмен, но согласись, что гораздо убедительнее будет для всех, если у меня появятся жена и дочь, которыми я буду дорожить и, соответственно, иметь далеко идущие планы для обеспечения их будущего. Любимая женщина, маленькая дочка, красивая семья — это послужит лучшей гарантией моих намерений.

— А почему бы… — во рту стало сухо, и Эва облизнула пересохшую губу, — почему бы вам по-настоящему не найти женщину и не влюбиться? Почему по-настоящему не завести семью? Вы очень… привлекательный мужчина, Арсен Павлович.

— Правда? — его глаза все еще смотрели настороженно, но теперь в них вновь появился знакомый блеск. — Я польщен, что ты считаешь меня привлекательным, только это твое «Арсен Павлович» все портит. Постарайся обходиться без отчества независимо от принятого тобой решения. Что касается семьи… Семь лет назад мои жена и сын погибли в ДТП, с тех пор у меня больше не возникало желания рисковать своим сердцем.

— Простите, я не знала, — пробормотала Эва, — я очень сочувствую вам, Арсен Павлович…

— Спасибо, Эва. Но давай вернемся к договору, теперь я хотел бы озвучить твой профит. Итак, по истечении срока договора ты получишь определенную сумму денег и недвижимость в нескольких странах, а также сможешь оставить мою фамилию после развода. Если он потребуется.

— Это так почетно? — не смогла она удержаться, но Арсен как будто не заметил иронии.

— Без ложной скромности заявляю, что в определенных кругах моя фамилия приравнивается к титулу. Ты даже не представляешь, какие возможности перед тобой откроются, когда ты станешь Ямпольской, Эвангелина. И когда Ямпольской станет твоя дочь.

— Маша? — Эва взволнованно заморгала.

— А у тебя есть еще одна дочка? — нетерпеливо повел плечом Арсен.

— Н-нет…

— Значит, Маша. Я ее удочерю.

— Но зачем вам моя дочь? — у нее даже руки затряслись, что явно не укрылось от Арсена.

— Напоминаю, что по нашему договору я в тебя безумно влюблен. И это абсолютно нормально, когда мужчина хочет дать свое имя ребенку любимой женщины…

Ямпольский еще что-то говорил, а ее насквозь пробивали невидимые токи. Сердце сначало зацарапало, потом засаднило, а потом запекло обжигающе, будто старые раны открылись.

«Я хочу дать твоей дочери свое имя». Макар говорил, что они нужны ему обе, и Эва, и Маша, он обещал развестись с Аленой, но тогда Эва сочла его слова ложью и не позволила удочерить собственного ребенка. Так насколько теперь честно по отношению к Макару разрешить это сделать постороннему мужине? За деньги. И от того, что пришло дальше, сделалось еще хуже.

А если она тогда ошиблась? Эва вновь облизнула сухие губы и спросила, понимая как жалко и не к месту это сейчас звучит, но сил удержаться и не спросить не хватило.

— Арсен, пожалуйста, мне очень нужно знать. Может такое быть, что мужчина хочет усыновить ребенка, а сама женщина ему безразлична?

И затаила дыхание. Ямпольский смерил ее задумчивым взглядом.

— Я правильно понимаю, что это вопрос не по нашему договору? — и получив утвердительный кивок, скептически сморщил лоб. — Честно? Конечно, в жизни всякое бывает, но как правило, нет. Если это не его ребенок, то нет. Не знаю, насколько тебя это утешит.

Эва с оглушенным видом пыталась осмыслить услышанное. Наверное, нельзя принимать мнение Ямпольского за единственно правильное, иначе… Иначе все плохо. Наверное, Арсен понял ее настроение, потому что перед ней материализовалась протянутая ладонь.

— Ты позволишь пригласить тебя на танец?

Эва в растерянности подала руку. Они танцевали под «Une vie d’amour» — «Вечную любовь» Шарля Азнавура, и Эва не заметила, в какой момент рядом оказалось панорамное окно. Вмиг ее схватили за плечи, развернули и так крепко сжали, что чуть кости не захрустели. Арсен подтолкнул ее к самому краю, она почти касалась лбом стекла. Он сдавил ей плечи и заговорил, прожигая жаром до кончиков нервов:

— Смотри туда, Эва, сейчас Париж лежит у твоих ног. Я не стану обещать весь мир, но я многое положу к твоим ногам, если ты согласишься. Это будет незабываемый год, соглашайся, Эвангелина, не разочаровывай меня!

Она в страхе зажмурилась, а потом распахнула глаза. Париж сверкал огнями, будто склонялся перед ней, и удивительно, но Эва в самом деле почувствовала себя особенной.

— Чего ты хочешь, скажи? Вот здесь и сейчас? — Ямпольский даже слегка встряхнул ее.

— Хочу Машке образование дать…

— Не то, Эва, дочь Ямпольского и так получит все это, еще?

Она колебалась ровно секунду, а потом на одном выдохе выпалила:

— Выставку. Я хочу выставку своих работ!

Ямпольский ослабил тиски, а потом и вовсе убрал руки, и когда Эва осмелилась посмотреть на него, удивилась, каким отсутствующим был его взгляд.

— Нельзя, — сказал Арсен, продолжая разглядывать Эву, — нельзя быть такой…

— Какой? — спросила Эва, смутившись.

— Непритязательной, Эва. Жена Ямпольского может позволить себе много больше.

— Я еще не согласилась, — протестующе мотнула она головой, но, натолкнувшись на выразительный взгляд Арсена, умолкла и повернулась к Парижу.

— У тебя есть время, чтобы подумать, — ровным тоном продолжил Ямпольский, — достаточно времени. Пока не подадут десерт.

— Мама, мамочка, глянь, какую я нашла шишку! — Машка неслась к ней с большой сосновой шишкой, похожей на ежа, а Эва с удовольствием смотрела на румяные щечки дочери. Ее девочка часами проводила на свежем воздухе, и уже только из-за этого стоило переехать в особняк Ямпольского.

Арсен не преувеличивал, его фамилия действовала на окружающих как магическое заклинание, мало того, на саму Эву она тоже так действовала. Первое время она испуганно вскидывалась и начинала оглядываться, услышав «госпожа Ямпольская», вот только недавно перестала. Арсен замечал и, похоже, это его забавляло, а может, ей так казалось, очень сложным для понимания оказался ее муж.

Эва погладила пальцами колючий контур шишки, отданной ей на сохранение раскрасневшейся Машкой, и присела на поваленный ствол сосны. Скоро исполнится месяц со времени ужина в ресторане «Жюль Верн» на Эйфелевой башне, когда Арсен сделал ей то странное предложение, и которое она приняла спустя несколько дней. И теперь они с дочкой живут в его загородном особняке и обе носят фамилию Ямпольская.

Из Парижа, вопреки ожиданиям, они возвращались порознь, Арсен взял — не взял, вытряс! — с Эвы обещание подумать и дать ответ через два дня, она растянула на три. И все это время думала. Думала, думала, в самолете думала, в своей квартире думала, к слову, ее встретил в аэропорту и отвез домой целый кортеж, как будто она уже дала согласие и стала Ямпольской.

Ее же терзали воспоминания. Она однажды побыла невестой, правда, очень недолго, и женой ей стать так и не довелось. Зато то, как Макар делал свое предложение, глядя на нее сверху, а потом еще делал, долго и медленно, всплывало в памяти и заставляло проснуться чувствам и желаниям, которые, как она надеялась, были надежно погребены и забыты. А оказалось нет, ничего она не забыла, и вообще, все было настолько запущено, что Эва в отчаянии только губы кусала.

Выходило, вся ее жизнь строилась, чтобы что-то доказать Макару. Все, что она делала, подсознательно делала с мыслью, как было бы хорошо, чтобы он узнал и понял — Эва с Машей без него прекрасно обходятся и в нем не нуждаются. Это открытие буквально ошеломило, неужели она по-прежнему настолько зависела от этого мужчины?

Конечно, она не надеялась его забыть, как можно забыть того, чьи глаза каждый день с обожанием смотрят с мордашки маленькой дочки? Но что вся ее жизнь превратилась в одно сплошное противостояние с Макаром Демидовым, для Эвы оказалось неприятным откровением. Только за это стоило поблагодарить Арсена.

А потом вдруг подумалось, что у нее появился шанс раз и навсегда избавиться от воспоминаний, которые бесполезным ненужным грузом тянули на дно, не давали вдохнуть полной грудью. Если у нее получится излечиться от этой зависимости, от этой макаромании, она сможет закрыть, отсечь для себя ту часть жизни и начать новую. Бегство от Макара превратилось в бег по кругу, и она как белка мчится по этому колесу. Ямпольский предлагает ей настоящее освобождение, так почему не попытаться?