— Почему я не могу быть одной из тех нормальных девушек, которые носят веревочку в заднице? — стону я в подушку. — Эти девчонки крутые, потому что это дерьмо по определению не может быть удобным, и все же они расхаживают, как рок-звезды.

Он наклоняется надо мной, его руки скользят по моей спине, когда он расстегивает мой лифчик одной рукой.

— Будь ты нормальной, я бы сейчас не был здесь с тобой. У меня было слишком много нормального, — говорит он, целуя меня в шею.

Мое тело выгибается навстречу ему, когда он снимает лямки лифчика с моих плеч, а затем снова перекатывает меня. Его тело нависает над моим, когда я полностью сбрасываю футболку и лифчик, а он стягивает с меня нижнее белье, как будто не может избавиться от него достаточно быстро.

Его губы находят мои в ту секунду, когда я полностью обнажена, а стону ему в рот, ничуть не притворяясь. Все в нем кажется правильным.

До этого момента я не осознавала, как сильно скучала по его поцелуям. Его губы ищут и ищут, и его язык заставляет меня отрицать его мастерство, так как он работает над тем, чтобы довести меня до исступления. Если бы у него сейчас была нога между моих ног, я бы бесстыдно трахалась с ней.

Каждый изгиб его языка посылает электрические разряды по моему позвоночнику, которые, аккумулируясь, отдают по всем частям моего тела, позволяя каждой частичке во мне наслаждаться тем же невероятным чувством, что и мой рот.

Его рука скользит вниз, дразня мою ложбинку, опускается ниже, скользя по моему животу едва заметным прикосновением, и все мое тело дрожит, когда его большой палец находит то единственное место, которое контролирует всех женщин. Давление, которое оказывает его палец, дьявольское и просчитанное, он дает мне ровно столько, чтобы я могла умолять о большем, выгибаясь дугой, чтобы я отрицала необходимость дополнительного давления.

Его губы отрываются от моих, и он стонет, втягивая сосок в рот, позволяя этому великолепному языку сеять хаос на чувствительной плоти так же, как это же он проделывал у меня во рту. Не надо было его дразнить. Теперь он собирается заставить меня заплатить, дразня меня более мучительным способом.

— Пожалуйста, — хриплю я, но он игнорирует меня, останавливая свой большой палец как раз в тот момент, когда мой оргазм пытается вырваться наружу. Кипящее в моей крови освобождение балансирует на грани и исчезает с потерей давления, быстрое отступление сменяется тупой болью. Я мысленно проклинаю лежащего на мне сексуального мужчину.

Длина его тела скользит по моему, все твердое и доминирующее, сводя меня с ума. Его эрекция насмехается надо мной, прижимаясь к моей ноге, когда он целует мою грудь. Он обхватывает ладонями обе мои груди, сжимая и целуя местечко вокруг пупка. Из моего рта вырываются странные, невнятные звуки, когда я выгибаюсь, моя маленькая леди ищет свой идеальный рот.

Его язык высовывается, дразня лизнув это слишком чувствительное место, и я дергаюсь в ответ. Затем он хватает мой клитор, его язык и зубы работают, чтобы заставить меня сожрать всю ту ложь, которую выплюнула ему, поставив перед ним задачу доказать, что он ас по части оральных ласк.

Извиваясь и извиваясь под ним, как неопытная девственница, я хватаю его за волосы, держась как однорукий безумец, когда исходящие из меня звуки приобретают более высокую тональность. Я больше уже не сексуальная порнозвезда со всеми моими фальшивыми стонами и болтовней. Теперь мои стоны напоминают звуки бешенного зверя, отчаянно желающего заполучить кость.

И я взрываюсь до неловкости быстро, выкрикивая его имя таким пронзительным голосом, что собаки начинают лаять вдалеке. Роман быстро приближается ко мне, его губы все еще влажны от меня, но он целует меня глубоко и жестко, и в то же время проталкивается внутрь, как будто он отчаянно нуждается в этом.

Мои пальцы запутываются в его волосах, в то время как моя левая рука опирается на его плечо, углубляя поцелуй настолько, насколько могу, когда он оттягивает свои бедра назад и снова входит в меня. Он стонет мне в рот, и я чувствую каждую его вибрацию внутри своего тела.

Мои ноги скользят вверх, когда я прижимаюсь к нему, когда он замирает.

— Презерватив, — шепчет он мне в губы.

— Контроль над рождаемостью, — отвечаю я, отказываясь отпускать ноги, даже когда он пытается оторвать их от своих бедер.

Я понимаю, что это не все, о чем мы должны говорить, затрагивая эту тему, но я слишком далеко зашла, чтобы думать рационально. Он тоже, когда снова входит в меня, а я борюсь, чтобы удержаться.

Движения заставляют его снова стонать, он вздрагивает, его губы и зубы прокладывают дорожку вниз по моей шее, покусывая и целуя.

Затем он толкается, и все остальное забывается, когда он возвращает свои губы к моим в грубом поцелуе, который имитирует то, как он трахает меня. Это невероятно, и сексуально, и так чертовски идеально.

Когда это чувство набухает в моей сердцевине на этот раз, оно настолько сильно, что его невозможно предотвратить. Я прерываю поцелуй, чтобы не укусить его, и снова кричу, когда все сжимается внутри меня. Волна покалывания электрических разрядов накатывает на меня, и я становлюсь безвольной марионеткой в его руках, пока он пытается получить собственное освобождение.

Он доходит до точки, ворча и благодарно проклиная все на свете, а я улыбаюсь ему, когда он падает ко мне, задыхаясь.

— Трудно дышать, — говорю я, издеваясь, напряженным, задыхающимся голосом.

Я прекрасно могу дышать, и он это знает, потому что старается не давить на меня всем своим весом.

— Ты не сбежишь от меня, если я прижму тебя, — бормочет он куда-то в меня. — И похоже мои навыки оральных ласк больше не ставятся под сомнение.

Я улыбаюсь, как идиотка, потому что он превращает меня в девушку с глупой ухмылкой с широко расставленными ногами, когда он рядом.

— Полностью сымитировала, — вру, задыхаясь между словами.

Его громкий смех заставляет меня улыбнуться, и я скольжу пальцами вверх по его спине, целуя его плечо, пока он продолжает прижимать меня к себе. Как бы мне ни хотелось вернуться к этой теме, я решаю быть с ним серьезной, позволяя себе улыбнуться.

— Ты никогда не говорил о будущем, — наконец тихо говорю я.

— М-м?

Глубоко вздохнув от нахлынувшей решимости, я повторяю:

— Ты никогда не говорил о будущем. Даже сказал, что это наша последняя ночь вместе.

Он приподнимается, в замешательстве поджимая губы.

— Я имел в виду нашу последнюю ночь там. И ты никогда не говорила о будущем.

— Я пыталась.

Ленивая усмешка тронула его губы

— Значит, ты сбежала, потому что думала, что я не хочу тебя видеть, и все же я не испугался, когда ты назвала себя моей девушкой.

— Я думала, ты считаешь, что это просто интрижка, и, честно говоря, ты не из тех, кто сходит с ума, — ворчу я.

— Я легко схожу с ума. Очень легко. Вот почему ты застала меня врасплох на прошлой неделе. Ничто из того, что ты делала, не пугало меня. Я думал, что ясно давал это понять много раз.

— Ты этого не делал, — констатирую я, как ни в чем не бывало, потому что сейчас он заставляет меня чувствовать себя идиоткой, не вышедшей из подросткового возраста.

Его ухмылка становится все шире.

— Итак, теперь ты умна и невежественна, только добавляя к моей теории толику противоречия.

Свирепо смотрю на него, но мгновенное разочарование исчезает, когда его губы находят мои в медленном, чувственном поцелуе, столь отличном от того, который разрывал нас на части до этого. Я наконец прерываю поцелуй, хотя он покусывает мои губы и пытается возобновить его.

— Я принесу нам выпить, и мы продолжим, — бормочу я ему в губы.

Я просто немного хочу пить, но если не пойду в ванную, все станет еще хуже. Я забыла, что мы не использовали презерватив. Я была подростком, когда делала нечто что-то опрометчивое. И забыла, что это может быть насколько неаккуратно.

Он проводит губами по моей челюсти, и я улыбаюсь, проводя пальцами по его волосам.

— Поторопись, — говорит он, шлепая меня по заднице, когда я встаю и набрасываю халат, который, к счастью, не прикрыт коробками.

Я хотела бы восхищаться очень сексуальным голым мужчиной на моей кровати, который ехал почти шесть часов, чтобы провести выходные со мной, но я должна прокрадываться и маскировать мерзость. Тем не менее, я улыбаюсь как идиотка, несмотря на случившийся у меня неловкий момент.

Глупо не воспользоваться ванной. Не то, чтобы он не знал, что происходит, когда ты кончаешь в девушку... я имею в виду... он знает?

Я серьезно переоцениваю это, и мне нужно было просто воспользоваться ванной.

Мои бедра никогда не сжимались так сильно, как сейчас, когда я на цыпочках спускаюсь по лестнице. Если бы четвертак был между моих ягодиц прямо сейчас, лицо президента бы четко отпечаталось между моих булок, как только я бы его вытащила.

Я ныряю в ванную внизу и быстро привожу себя в порядок, радуясь возможности расслабиться. Я начинаю подниматься по лестнице, но помню, что использовала фразу «выпить» как предлог, чтобы спуститься вниз.

Я спотыкаюсь, когда вижу Эмитта на кухне, и натягиваю халат, когда он улыбается мне, жуя яблоко, прислонившись к стойке.

Он показывает на часть шланга и теннисный мяч на стойке.

— Итак, может, продемонстрируешь? — интересуется он.

 Сначала я в замешательстве, но потом понимаю, кто был за дверью, когда я заявляла, что смогу пососать теннисный мяч через садовый шланг.

— Верно.

Ну, это просто неловко.

И я не думаю, что смогу сделать что-либо подобное.

Он улыбается еще шире, когда я прочищаю горло.

— Ты должен держать услышанное при себе, — говорю я ему, направляясь к холодильнику, пока он смеется.