Увидев ее, он замер, застыл, словно не в силах переварить подобное совершенство и отличить реальность от фантазий.

Его глаза приняли стеклянное, застывшее выражение.

Затем парень несколько раз тряхнул головой, улыбнулся — рассеяно и немного дико: — Ты молодец, быстро. А то Джина обычно три часа перед зеркалом пляшет — и мы часто опаздываем.

Лизу покоробило, что в этот момент он вспомнил про свою невесту. И ей вспомнилась сцена, подсмотренная вчерашним вечером. Она обычно гуляла после ужина по саду, в любую погоду, и в любое время года. Накинув пальто, но не надев шапку и перчатки, Лиза в тот вечер выбежала на улицу, как обычно. Ей хотелось еще раз подумать о неожиданном приглашении брата.

Возле свой любимой беседки, которую она обожала обходить кругами, словно совершая некий важный обряд, она увидела "сладкую парочку". Ей стало неприятно и захотелось уйти как можно быстрее. Но она отметила, что влюбленные занимаются тем, что кричат друг на друга, а не милуются.

"Как ты мог пригласить эту уродину на ужин. Я тебя ненавижу. Ты меня предал", — кричала Джина так, что ее, наверное, слышали даже на луне.

"И никакая она не уродина. К тому же, она — моя сводная сестра. Глупо ненавидеть ее столько лет. Она нам ничего плохого не сделала".

"Потому что мы держимся настороже, и не позволяем ей влиять на наши жизни. Она злобная, психически неуравновешенная сука"

Лиза застыла, мгновенно спрятавшись за дерево, но все равно опасаясь, что пальто синего цвета будет заметно за километр на фоне голых осенних веток. Но она в тот момент понадеялась, что, увлекшись ссорой, они не будут глазеть по сторонам.

Она не могла понять, какие чувства вызывают в ней их крики. Безусловно, это было приятно. Остальные чувства настолько смешались между собой, что Лиза не смогла их осознать. К тому же, в тот миг ее терзало отчаянно бьющееся сердце, а перед глазами мельтешила огненная пелена.

Впервые на ее памяти Джина ссорилась с женихом, за которого обычно цеплялась руками и ногами, присосавшись, как пиявка.

Лизе было даже приятно, что она довела девушку до такой бурной истерики. И чем — своей красотой.

К тому же, было дико приятно наблюдать, как Джастин набрасывается на свою невесту, защищая ЕЕ.

Отринув воспоминания, Лиза с наслаждением погрузилась в настоящее, словно в любимую ванну.

Время словно застыло, когда они смотрели друг другу в глаза. И в этот момент Лиза действительно поверила в возможность того, что между ними может что-то быть. Нечто, выходящее за рамки ненависти.

— Ты выглядишь… — парень запнулся, подбирая слова. — Просто потрясающе.

Ей показалось, что, с одной стороны, он был искренен, а с другой — выдавливал из себя комплименты.

"Ну, да, ему тяжело привыкнуть. Столько лет презрения, а тут… А что тут? Мне непонятно, чего он от меня хочет. Хотя, быть может, главное, что я хочу от него? И хочу ли? Безусловно хочу. Но могу ли я себе позволить чувствовать к нему хоть что-то? Стать ранимой, зависимой от него? Слишком долго все мои чувства превращались в грязную тряпку под чьими-то ногами".

Тоже взволнованная, она подошла к нему. Заглянула в теплые, янтарные глаза — так, как всегда хотела: прямо, не таясь. Захлебываясь золотом этих темных глубин.

Улыбнулась — словно впервые встретила его. Будто бы он из ненавидимого братика стал прекрасным, таинственным незнакомцем.

В вечернем платье, накрашенная, с прической — она чувствовала себя играющей приятную роль светской леди. Ей даже как-то удалось отрешиться от прошлого.

Брат тоже вроде как расслабился, улыбнулся ей в ответ, взял под руку и вместе с ней торжественно спустился вниз, по парадной лестнице, не таясь. Лиза краем глаза с удовлетворением заметила, как отвисли челюсти у видевших их слуг.

Внизу, во дворе, их уже ждал белоснежный, как свежевыпавший снег, "лимузин".

Она вдруг вспомнила, как впервые ездила на "лимузине" когда ее только удочерили. И снова возникло ощущение, что она каким-то образом — через черный ход — попала в волшебную сказку.

Они уселись рядом, водитель без дополнительных приказов — наверное, все было сказано заранее — повез их куда-то, через заснеженный Альбион.

— Так странно, дождь, — боясь сказать глупость, и все-таки не в силах молчать, проговорила девушка, глядя в окно.

Удлиненный салон с шикарными креслами и баром казался миражом в пустыне.

— Почему странно, осень же, — глубокомысленно протянул Джастин. Они рассмеялись.

— Все равно красиво, правда? Дождь словно бы очищает землю от грязи и зла.

Парень с иронией глянул на красавицу:

— Неужели ты романтичная, Лиза?

Она пожала плечами:

— Иногда, очень редко. Я же девушка. Ну и музыку сочиняю. Кстати, давно хотела тебе сказать — твои творения гениальные, — с воодушевлением и радостью воскликнула девушка, оборачиваясь к нему с сияющими глазами.

— Спасибо, — тепло поблагодарил он. — Ты тоже творишь весьма… нестандартно. Правда, я все никак не могу привыкнуть к твоему жестокому стилю.

Лизе было приятно и тепло сидеть с ним, хотя и не вплотную, но рядом. Возникало ощущение приятного волнения и покоя.

Это ощущение было настолько редким, так как обычно беспокойство, страх и боль терзали ее и в одиночестве, словно свора жестоких демонов, что Лиза замерла, стараясь растянуть его, как самый вкусный десерт.

— О чем задумалась? — с некоторым беспокойством поинтересовался он, глядя на нее, пытаясь по глазам прочесть тайны ее души.

— О том, что все прекрасно. А все хорошее слишком быстро заканчивается, — ответила она, сама удивляясь своей открытости. Обычно с людьми она была более чем сдержанной, ледяной, как статуя. В детдоме ее научили, что демонстрировать свои чувства другим — это подвергать себя насмешкам, подставлять самые уязвимые части души под чужие кулаки, плевки и удары.

А с ним она ощутила себя неожиданно раскованной. Будто бы действительно переродилась.

— Вот мы и приехали, — он вышел на улицу и протянул ей руку, помогая выбраться из автомобиля. — Я ведь угадал, ты любишь "лимузины"? Или стоило выбрать другу марку машины? Например, Феррари, — светски спросил он, непринужденно беря ее под руку.

Осенние сумерки уже начали отливать синевой. Лужи придавал лондонским огням новую, сюрреалистическую прелесть, отражая их великолепие.

— Да, люблю. "Лимузин" — это просто замечательно.

Она кокетливо улыбнулась:

— Все девушки любят "лимузины".

Он как-то нервно улыбнулся и кивнул ей.

Лиза повернулась и замерла, ослепленная сиянием огней шикарного ресторана. Здание с множеством колон и арок — стилизованное под старину — казалось декорацией из какого-то голливудского фильма про богатую жизнь миллионеров.

Они поднялись по лестнице, покрытой влажным от дождя багряным ковром. Швейцар сперва тщательно изучил их словно рентгеновским взором, а потом пропустил, открыв перед ними дверь.

Лиза ощутила, как у нее кружится голова. В этих высоких, роскошно обставленных залах, вполне можно было заблудиться, затеряться, будто в миражах. Отовсюду раздавался неуловимый, глухой шум — иногда так шумит в ушах на глубине. Звон бокалов, стук столовых приборов, неслышные шаги официантов, тихий смех и говор посетителей. Словно растревоженное улье злых пчел.

Лиза отметила, что все посетители этого заведения одеты безукоризненно, дорого, словно массовка голливудского фильма про прием у знатной особы или бал. Да и двигались они словно отлично вышколенные слуги.

Улыбнувшись этому сравнению, она позволила отвести себя за столик и усадить. Джастин даже отодвинул ей стул, чем привел в ступор на пару секунд.

"Он словно бы действительно за мной ухаживает. Это так необычно".

Парень заказал им еду и бутылку шампанского. Так как Лиза все еще чувствовала себя не в своей тарелке, то позволила ему сделать выбор на свой вкус.

— Нам надо выпить за примирение, — улыбаясь, объяснил он. Ей продолжило казаться, что он нервничает, находясь рядом с ней. Но те его взгляды, которые ей удавалось перехватить, выдавали его восхищение.

— Ты сегодня очень красивая, — заметил он, разливая шампанское. — Похожа на Золушку.

— А мне кажется, что на Снежную королеву, — игриво отозвалась она, принимая из его рук бокал. Когда их пальцы случайно соприкоснулись, оба вздрогнули, словно от удара током.

Их взгляды постоянно встречались, тонули друг в друге. Теплый янтарь его взгляда растопился, обволакивая ее, как мушку, заставляя утонуть. А лед ее взора растаял, словно от яркого весеннего солнца.

— Почему ты любишь музыку? — когда их бокалы издали хрустальный звон, соприкоснувшись, поинтересовался Джастин.

— Потому что она — настоящая. В ней нет фальши. Даже слова в песнях лгут, а музыка… Она говорит с тобой по-другому. Сразу с твоим подсознанием, с твоим настоящим я, — задумчиво проговорила Лиза, любуясь пузырьками в светлой жидкости. Она отпила немного шампанского. Затем еще чуть-чуть.

Еда ее мало интересовала. От волнения есть ей совершенно не хотелось. Она лишь слегка поковыряла салат и откусывала маленькие кусочки хлеба. — И еще музыка — она жестокая. По крайней мере, для меня. Она увлекает тебя, как водоворот, как наводнение, топит в себе. И это прекрасно.

— Да, я согласен, — он вроде как даже оживился, то поворачивая свой бокал и разглядывая его на свет, то переводя взгляд на ее лицо или руки. — В твоих словах что-то есть, — с некоторым удивлением протянул он. — Жаль, что мы раньше с тобой так серьезно не разговаривали.

— Мне тоже жаль, — подтвердила она. — Я всегда хотела выразить тебе свое восхищение.

Они замолчали, не желая касаться скользких тем. Например, вспоминать, с каким презрением и яростью он прогонял ее, стоило ей оказаться в зоне видимости. И с каким упорством он регулярно отталкивал ее, презрительно кривя губы.