И Зоя с ужасом осознала, что те достоинства, перед которыми она сама преклонялась, являлись для других той самой пресловутой красной тряпкой для многочисленного стада местных заморенных быков.

От мысли, что девочку специально лишают немногочисленных шансов на удочерение (а их на самом деле было слишком мало), ей стало плохо. И даже появилась желание побороться за талантливую девочку, собственную вымечтанную протеже. Но от решительных действий ее остановила собственная, глубоко укоренившаяся робость, происходящая в первую очередь от крайней нищеты и приличного воспитания.

Мама строго наказывала, чтобы она была умнее — и всегда помалкивала. Зоя неукоснительно следовала этому правилу и старалась избегать житейских бурь.

"Не вижу, не слышу, ничего никому не скажу" — девиз трех мартышек ей вполне подходил.

Правда, и особенной пользы от этого совета не было. Вокруг, куда не плюнь, все наглые, жестокие, те, кто умел расталкивать других локтями, а потом и топтать ногами — пробивались, получая блага жизни в изысканном, гламурном ассортименте.

Она же сама сидела в своей плохо обустроенной и совсем даже не уютной заднице. Мужа не было — она являлась классическим, почти книжным примером старой девы.

Втайне она часто ненавидела саму себя за трусость и пассивность. И безумно радовалась, что драгоценная Лиза наконец-то получила ШАНС.

Глядя, как настойчиво та репетирует, с какой тщательностью снова и снова переписывает свои композиции, постоянно выписывая ноты в нотной тетради, — женщина даже не сомневалась, что Лиза этим шансом воспользуется.

У девочки даже откуда-то появилась кое-какая косметика, хотя Зоя старалась не думать, откуда. И новость, что ее "ледяная принцесса" стала общаться с местными, широко известными на весь приют "оторвами", ее тоже не порадовала.

Но почему-то даже спросить, а не то, чтобы устроить разнос, женщина не могла, почему-то побаиваясь свою протеже, как всех, в ком чувствовала внутреннюю силу, отсутствующую у нее.

* * *

Лиза же чувствовала себя окрыленной, и постоянно боялась, что ей крылья обломают. Как уже случалось неоднократно. Например, когда приходила очередная приличная семейная пара, желающая забрать ребенка, желательно — девочку. Ее тогда куда-то спроваживали, чуть ли не в вонючем туалете запирали. Либо говорили про нее разные гадости. Что она чуть ли не СПИДом больна. Или что она — сумасшедшая и развалит квартиру благодетелей по винтику. Или попытается их убить.

Иногда ей даже казалось, что она такая и есть. Но намного чаще хотелось как раз такой стать.

Чтобы уметь пробиваться любой ценой, даже заплатив за каждую мелочь, вырванную у судьбы, неимоверную плату.

Часто она лежала ночью без сна, слушая хриплое дыхание и храп соседок по мрачной комнате.

Она дрожала всем телом и пыталась предугадать, что ее ждет на этом конкурсе. А вдруг она даже победит? И ее действительно найдет спонсор… И он издаст сборник ее мелодий. А потом снимет квартиру, нет, лучше частный дом, где обязательно будет комната с огромным пианино. Или даже старым, что не так важно. А еще у нее будет много вкусной еды и, обязательно, шоколадных конфет.

А когда мечты о сладкой жизни знаменитости (а она верила, что обязательно прославится) достигали своего апогея и гнусная реальность холодной, сырой комнаты с отвратительными запахами отходила на задний план, — она могла закрыть глаза и погрузиться в блаженные сны.

Сны, где хрустальные мечты становились брильянтовой иллюзией. Где она видела себя хорошо одетой — как красотки по телевизору — в роскошной машине.

"У меня все будет хорошо" — эта уверенность однажды настигла ее ночью.

* * *

— Тебе нужно поговорить с Димой Ляпиным, — как-то неуверенно проговорила женщина, застыв возле играющей на пианино девочки. — Ты ведь говорила, что еще не сообщила директору о своем участии в конкурсе — а это неправильно. Ведь он должен официально тебя опустить. Со мной, конечно же. Ведь я тебя не брошу…

Сердце девочки ухнуло куда-то вниз, в темную пропасть. Она ведь совсем забыла о наличии в своей жизни противного директора, привыкнув, что его очень мало заботит то, что происходит в этих кошмарных стенах, словно в чудовищном фильме ужасов.

— На этот раз удрать через черный ход и забор не получится, — печально продолжила старая дева. — Ведь конкурс покажут по телевизору, и о нем наверняка напишет пару газет, особенно образовательных. Ты представляешь, что с тобой будет, когда он об этом узнает… таким образом? А журналисты обязательно сюда прибегут, даже если ты не выиграешь. В последнее время стало модным писать про детские дома… Хотя никому легче от этого не становится, — сердито добавила женщина. — В первую очередь деткам.

— Но я не знаю, — Лиза была готова заплакать. Она опустила голову, вцепившись дрожащими пальцами в юбку. — Когда я в прошлый раз к нему пришла, он на меня накричал.

— Ну, значит, ты должна найти к нему подход… Если хочешь попасть на конкурс.

— Я хочу, — быстрый взгляд серых глаз. — Я хочу туда попасть любой ценой, — пылко заявила девочка, резко вставая. — Хорошо, мне нужно подумать, — она выбежала из комнаты.

Сердце колотилось от адреналина. Отчаянье готово было поглотить ее, словно черное море.

Девочка прислонилась спиной к грязной стене, полузакрыв глаза: "Он никогда не разрешит мне участвовать в этом конкурсе. Дмитрий Петрович меня ненавидит".

Оставалось найти выход. Причем, такой, который позволил бы рассчитывать на стопроцентную гарантию.

Неожиданно в памяти всплыло то ужасное, что произошло с ней и с этим уродливым мужиком на крутой тачке. Который дал ей денег… Правда, их пришлось отработать.

Сглотнув, Лиза вспомнила ощущение бешенства, которое вдруг выплеснулось в не менее яростное сопротивление. На самом деле ей было безразлично, выжил ли тот мужчина после ее ударов или сдох.

"Неужели я смогу сделать это еще раз?" — неожиданная мысль заставила широко раскрыть глаза и уставиться в пустоту.

Розовый язычок облизал враз ставшие сухими губы. Взгляд стал пустым, как у мертвеца. Она поняла, что делать.

* * *

Лиза кинулась в комнату, где возле ее кровати стояла ветхая тумбочка. Конечно, если бы у нее там неожиданно оказались деньги или еда, то все это сразу бы украли.

Но она там хранила ту одежду, которую отдали ей девочки после ее неудачного дебюта в роли проститутки. Впрочем, они-то считали дебют удачным и постоянно предлагали ей продолжить торговлю собственным телом. Даже стали угрожать. Но Лиза стойко держалась, честно предупредив, что расскажет директору о том, чем они занимаются. На самом деле она не была уверена, как на подобное отреагирует директор, но девочек проняло и они оставили ее в покое, прожигая злыми взглядами. Ее радовало, что их кровати находились очень далеко друг от друга. Хотя это, конечно, не мешало им шарить в ее тумбочке.

Схватив дрожащими руками слегка смятую короткую юбочку и топик, она задумчиво посмотрела на них: "А почему бы и нет? Если так нужно для дела".

На самом деле ей было очень тяжело решиться на подобное. Она с трудом, очень медленно, надела эту куцую юбочку и еще более маленький топик, едва прикрывающий то, что у нее называлось грудью.

Подумав, она распустила волосы и расчесала их, сидя на кровати. Затем, воспользовавшись маленьким зеркальцем, накрасилась той самой косметикой, что оставили ей девочки. Легкий блеск для губ и тушь. Лиза пожалела, что у нее нет чего-то более яркого. Она вспомнила "роковой" макияж девочек из конкурса красоты — да, она на них явно не походила.

Девочка встала и направилась к директорскому кабинету, ощущая, как потеют ладони и под мышками.

Ужас и отвращение накатили на нее, заставив коленки подгибаться.

Ей вспомнились отвратительные прикосновения этого мужика, его ужасный орган, который ей пришлось взять в рот. Тошнота усилилась, Лиза даже почувствовала, как поднимается температура — тело начало гореть.

Нервно облизнув губы, она робко постучалась в дверь. Ей показалось, что сердце оборвалось, когда в ответ раздалось сердитое: "Войдите", сказанное тоном очень занятого человека, который разорвет на куски того, кто его потревожил.

* * *

— Простите, Дмитрий Петрович, можно? — в дверной проем робко протиснулась та самая блондинистая нахалка. У Димыча просто зачесались руки, чтобы как следует ей врезать. Словно у него больше дел никаких не было, чтобы выслушивать скуления этой жалкой дряни.

Да еще и его Наташка вроде бы забеременела и устраивала ему регулярные скандалы из-за порванного презерватива — словно это он их изготовлял.

К нему претензий быть не могло — ведь он всегда покупал самые дорогие презервативы, в аптеке или в торговом центре. Но попробуй это объясни взбешенной стерве.

— Что тебе нужно? — мужчина едва не сорвался на визг, с трудом сдержавшись от матов. А вдруг журналисты будут мимо проходить? Нет, ему вовсе не нужна такая слава.

Неожиданно его взгляд потеплел: Дима впервые заметил, что эта девушка… М-м-м, довольно-таки хорошенькая. Даже несмотря на то, что маленькая.

К тому же она, несмотря на его грозный голос — хотя и немного сжалась — продолжала призывно, хоть и нервно улыбаться, облизывать губы трепетным язычком.

Он присмотрелся: легкая косметика, голенький животик, стройные ножки, хоть и ужасные тряпки в виде одежды.

"Хм, а почему бы мне не завести любовницу тут? Она не такая отвратительная грязная тварь, как остальные приютские шлюхи", — внезапно мелькнуло у него в голове.

"По крайней мере, пару раз ее можно будет трахнуть. Даже несмотря на юный возраст, выглядит она неплохо. То, что грудь пока маленькая — это ничего, можно пережить. И, скорее всего, она — девственница. И денег можно на нее не тратить — эта дурочка не посмеет ничего попросить. В худшем случае куплю ей шоколадку".