Аннабел Брайант - Опасная связь

– Слушай хорошенько, младший братец, и занимайся математикой. Хотя сомневаюсь, что она когда-нибудь понадобится тебе, разве что я преждевременно скончаюсь.

Исполнившееся пророчество преследовало Ландена по сей день и еще больше усиливало веру в судьбу.

Грустно вздохнув, Ланден коснулся лежавших в кармане часов. Если бы только они провели вместе больше времени!

– Надеюсь, все в порядке, ваша светлость.

Баритон Хэмма вернул Ландена в настоящее, и, в последний раз взглянув на документы, он встал и снял с вешалки пальто.

– Да. Я еду, чтобы уточнить некоторые детали.

Если поверенный и заметил синяки у него на лице, у него хватило здравого смысла не упомянуть об этом.

– Тогда все пойдет, как задумано.

Ланден подавил горький смех, распрощался с поверенным и велел кучеру наемного экипажа ехать на Лэм-стрит. И все же, вместо того, чтобы просматривать стопку документов, которую он держал в руках, он снова и снова повторял про себя, подобно литании, искреннее признание Амелии. Она заявила… нет, провозгласила свою любовь. Амелия – свет и жизненная энергия в его темной, темной душе.

Каким-то образом она ухитрилась проникнуть сквозь возведенные им укрепления и опрокинуть стены, оставив его в руинах.

А теперь ее продадут Коллинзу, и ее брат выйдет победителем в игре на личную выгоду. Мало того, Ланден еще усугубил ее несчастья. Если бы он не приехал в Лондон, не попросил Мэтью о помощи, он никогда бы не вторгся в жизнь Амелии и не пробудил в ней ложных чувств.

В нем бушевал яростный и свирепый инстинкт собственника. Как же он желал того, чего не мог иметь!

Любовь с сопутствующими ей сложными эмоциями оставалась для него под запретом. Он не сможет дать Амелии то, чего она достойна. С ним ее жизнь будет скучной и унылой.

До гибели Дугласа у него, возможно, был шанс получить ее руку, даже невзирая на положение второго сына. Общество любило его родителей, работа отца в парламенте считалась блестящей, а мать постоянно участвовала в благотворительных мероприятиях. Когда родители умерли, Ланден скорбел о потере. Но все их внимание было направлено на старшего сына. Оба надеялись, что он почтит их память, приняв на себя обязанности, соответствующие человеку его происхождения. Что бы стало с Ланденом, если бы родители не ушли так рано? Ему хотелось верить, что в его жизни были бы не только дурачества и бессмысленная трата времени. Но судьба над ним посмеялась.

Мучительная печаль терзала его душу. Когда-то он обладал способностью любить. Возможно, любил слишком сильно. Но любовь подразумевала потерю. И его глубокие раны так и не исцелились. К тому же общество прекрасно помнит о его прошлом, и его репутация может быть уничтожена в один миг. А он не подвергнет Амелию угрозе позора и стыда.

Если о предпочтениях Дугласа узнает свет, скандал ее погубит. А он слишком ценит Амелию, чтобы так рисковать. Риск же и в самом деле велик, потому что Нилуорт угрожает разоблачением. Он готов рассказать всем правду о смерти Дугласа, если Ланден немедленно не оставит город.

Ланденом овладела решимость.

А Нилуорт? Какой у него мотив обнародовать скандальную информацию, если не считать ненасытный аппетит к сплетням и желание угодить свету? Неужели он знал о договоре своего сына с Дугласом? Желает ли он, устранив Ландена из этого города, скрыть пристрастия сына, или его цель – получить дом на Лэм-стрит? Вряд ли он знал о шантаже Расселла Скотта. И все же, почему сын не признался отцу, когда возникла такая ситуация?

Слишком много вопросов, на которые нет ответа. А у Ландена не хватало терпения искать разгадки.

Экипаж остановился у дома. Он встал, заплатил кучеру и с мрачной решимостью поднялся на крыльцо. Чем скорее он отдаст документы лорду Гэвину, тем лучше. После ему останется сделать только одну, последнюю остановку, прежде чем навсегда уехать из города.

Дворецкий открыл дверь почти сразу, и на этот раз Ландена немедленно провели в гостиную, где ждал Гэвин. Ланден отказался от спиртного, спеша без промедления закончить дело.

– Добрый день, Гэвин. Полагаю, вы здоровы, – поздоровался он, кладя пакет документов на столик.

– Да. Спасибо.

Гэвин указал на два мягких кресла, стоящих у камина, но Ланден снова отказался. Он не мог сидеть, потому что буквально дрожал от нетерпения.

– Я подписал документы, необходимые для перевода этой собственности на ваше имя. Можете наслаждаться одиночеством до конца жизни, а потом завещаете дом кому-нибудь.

«А мне самому больше не придется о нем думать. Прекрасная работа!»

– Как это вам удалось? Я полагал, Дуглас сильно усложнил процедуру.

– Ее было нетрудно упростить, как только мы поняли обстоятельства и негодяй Скотт убрался отсюда. Сожалею, что мы не можем преследовать и наказать вора, хотя я не так глуп, чтобы верить, что он оставит все как есть и не воспользуется возможностью очернить наши репутации.

– Согласен, – оживился Гэвин.

– А ваш отец? Он знает, что вы здесь живете?

В ожидании ответа Ланден обвел взглядом комнату. Ему было не по себе, хотя задать этот вопрос было необходимо.

Гэвин долго рассматривал носки сапог.

– Мы с отцом много лет не разговаривали. Было время, когда я искал его помощи, но результат был менее чем удовлетворительным. После нашей ссоры мы так и не помирились.

– Понятно. Ваш ответ многое объясняет, хотя и обременяет меня необходимостью решения еще одной проблемы. На этой ноте мы распрощаемся.

Отвернувшись, он быстро направился в переднюю, но вдруг сообразил, что Гэвин намерен продолжить разговор.

Искренность его тона заставила Ландена вернуться в комнату.

– Не могу достойно выразить свою благодарность. Этот дом, который обустроили мы с Дугласом, был нашим святилищем. Вернув его мне, вы даровали мир моей душе и выполнили предсмертные желания Дугласа. Надеюсь, вы понимаете, что вашим добрым делом вы почтили память брата.

Эти слова казались ненужными. И Ланден, согласно кивнув, крепко пожал протянутую руку Гэвина и поспешил к ожидавшему его экипажу. Он прорычал кучеру адрес Нилуорта, и лошади взяли с места в галоп. Копыта выбивали нетерпеливый ритм, словно вторя буре, бушующей в душе Ландена.

– Простите, миледи, но вам вход запрещен. – Швейцар умудрился посмотреть на Амелию сверху вниз, хотя они были одного роста. – Возможно, вам понравится в чайной на углу, пока вы ждете указанного джентльмена. Вы также можете оставить записку для лорда Коллинза, если…

– У меня нет времени на формальности. Дело крайне важное.

Амелия вскинула подбородок, стараясь говорить как можно более высокомерно. Обычно такой тон достигал желаемой цели, но этот слуга оставался непоколебим. Он загородил вход всем телом и просто излучал самомнение.

– Еще раз прошу простить. Женщинам вход в здание Общества запрещен. Таковы правила, которые я выполняю. Позвольте мне принести перо и бумагу, чтобы вы могли написать послание.

Он повернулся к маленькому письменному столу у стены, но Амелия протиснулась мимо него в фойе перед залом для совещаний. Понимая, что швейцар следует за ней, она пошла на шум голосов, ворвалась во вторую комнату справа и распахнула двойные двери с такой силой, что половинки с грохотом ударились о стену. В комнате воцарилось молчание. Головы всех мужчин повернулись в ее сторону.

Взгляд Амелии метался по комнате. Она старалась рассмотреть присутствующих, благодаря Бога за то, что брата здесь нет.

– Видите ли, мисс, вам запрещено входить в эту часть здания. Разве наш швейцар не изложил вам правила? Если дело срочное, вы должны ждать в фойе.

Высокий, повелительного вида мужчина первым оторвался от толпы и быстро направился к Амелии, словно само ее присутствие могло свести на нет их интеллектуальную дискуссию. Но Амелия была непоколебима. Взгляд ее был прикован к стоявшему на возвышении лорду Коллинзу. Она заметила, что его адамово яблоко судорожно ходит вверх-вниз. Очевидно, на него напал страх.

– Прочь! – Пораженный ее дерзким приказом, джентльмен отступил. – Я здесь, чтобы поговорить с лордом Коллинзом, и поверьте, дело крайне срочное.

Ее голос звучал так решительно, что среди собравшихся поднялся ропот. Глаза всех присутствующих были прикованы к тому месту, где находился Коллинз, который пятился назад, словно желая исчезнуть.

– Удачи, старина. У вас вряд ли будет хоть крупица покоя, пока вы не возьмете в руки эту даму, хотя в ваших руках ей самое подходящее место.

Грубое замечание показалось Амелии пощечиной, и она, мгновенно отвлекшись, пронзила дерзкого шутника яростным взглядом, откровенно говорившим о том, что она считает его идиотом.

Не слушая непочтительные реплики, она подхватила юбки и прошла дальше. Но когда подняла глаза на возвышение, оказалось, что Коллинза там уже нет. Должно быть, лицо у нее было потрясенным, потому что комната наполнилась злорадным хохотом.

– Ничего не скажешь, утонченные интеллектуалы, – презрительно бросила она, повернувшись, расправила плечи и наградила каждого снисходительным взглядом, отчего в комнате стало тихо, как в церкви. – Джентльмены, можете добавить к своему списку фактов еще один. Женщины – не собственность. Мы не хотим, чтобы с нами играли. Не хотим, чтобы нас считали украшениями. Наши мнения, мысли и, главное, чувства, имеют значение. Отнесетесь несерьезно к серьезной женщине, выкажете ей неуважение, и окажется, что вы выпустили на волю необоримую силу.

Она помедлила и, глубоко вздохнув, шагнула к порогу, хотя пока не собиралась уходить.

– Когда лорд Коллинз тайком прокрадется обратно в это место, святилище высочайших умов, сообщите ему, что я понимаю его мотивы и что он не обязан настаивать на своем предложении руки и сердца. И что он получил окончательный отказ.

Ланден остановил Хейдиза, спешился и вручил поводья услужливому лакею, стоявшему у дома Нилуорта. Идиллическое поместье было расположено далеко от центра города, на окраине, благодаря чему его обитатели могли пребывать в уединении, а во время сезона оттуда можно было без особых трудов добраться до любого места. Ланден не ожидал увидеть загородный дом из красного кирпича. Но хотя причина его визита была неприятной, сельский пейзаж вселял в него уверенность, что он скоро вернется в Бекфорд-Холл, где его жизнь обретет привычную предсказуемость.