Вдоль стен стояли многочисленные бюсты и статуи: римские императоры, сенаторы, военачальники. Там были греческие мальчики и мужчины и целый пантеон богов и богинь. Я ничего не знала об античном искусстве, понимая только, что эти статуи очень старые и что я видела нечто подобное во Флоренции и Риме.

– Моя коллекция, – гордо объявил король Людвиг. – Или по крайней мере часть ее. Собиралась годами. Некоторые статуи не слишком хороши, но вот эта…Узнаешь? Афродита, но вовсе не похожая на ту жалкую мраморную статую в Пратере. Посмотри, как сверкает мрамор, как он гладко отполирован. Разве она не прелестна? А теперь посмотри на ее лицо! Она – это ты, дорогая. Ты!

Статуя была действительно красива, но, как мне показалось, сходство между нами ограничивалось только фигурой: у Афродиты были красивые бедра, длинные ноги и полная грудь.

– У тебя те же классические пропорции, – радостно продолжал король. – Твое лицо разделено на совершенные трети. Расстояние от лба к носу, длина носа и расстояние от носа к подбородку равны. Ты сама это увидишь. – Он нетерпеливо подвел меня к зеркалу. – Классический прямой нос! Замечательные скулы. Неповторимый округлый подбородок. О! – Людвиг Баварский судорожно вздохнул и воздел руки к небу. – Всю свою жизнь я был истинным ценителем красоты. Я живу ради красоты, и я окружаю себя красивыми вещами и красивыми женщинами.

– А теперь вы решили и меня прибавить к своему великолепному пантеону? – улыбнулась я.

– Да. Именно так. – Король одобрительно кивнул. – Ты, наверное, сочла довольно эгоистичной мою просьбу приехать в Мюнхен, но все мужчины эгоисты, моя дорогая, и почему король должен отличаться от остальных? Обещаю, что буду хорошо заботиться о тебе. Ты получишь все, что захочешь, только попроси.

– Я хочу научиться читать и писать, – объявила я твердо. – Я наполовину цыганка и никогда не училась грамоте.

– Замечательно! Восхитительно! – Людвиг всплеснул руками. – Я сам стану учить тебя. Английскому и немецкому. Не умеешь читать, да? Весьма необычное занятие для меня – преподавание. Как я могу писать для тебя стихи, если ты не сможешь их прочесть? Я сейчас же отдам приказ приготовить тебе подходящие апартаменты. Думаю, лучше всего рядом с моими. Вольфгангу придется переехать.

Мы с Людвигом вернулись в зал. Он непрерывно болтал и смеялся, словно маленький мальчик, который наслаждается новой игрушкой. Однако, прежде чем мы вошли в его комнату, он остановился и коснулся рукой моего рукава.

– Есть еще кое-что, моя дорогая. – Он слегка покраснел. – Я не стану… эээ… просить что-либо у тебя… кроме… эээ… Кроме того, о чем я уже сказал. Ты будешь моей музой, и ничем больше. Когда передо мной столь совершенная красота, мне не хочется… эээ… Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Прекрасно понимаю, – ответила я. – Вы не хотите спать со мной. – Он покраснел и смущенно уставился на свои туфли. Я ласково взяла его за руку и сказала: – Я очень благодарна вам за честь, ваше величество. Благодарна, что вы согласились стать моим другом. Обещаю, я не подведу вас.

– Мы будем лучшими Друзьями, – счастливо согласился король, – а также учителем и ученицей, богиней и ее верным поклонником. Пойдем, моя милая Венера, отпразднуем нашу встречу шампанским. Какой сегодня чудесный день.

Мои комнаты были элегантно обставленными, светлыми и очень удобными. Анна никак не могла поверить нашему счастью – жить в королевской резиденции рядом с самим королем. Людвиг заходил каждое утро, чтобы позавтракать со мной, и каждый вечер перед тем, как лечь спать. Он всегда приносил какую-нибудь безделушку из его огромной коллекции: украшение, вазу или статуэтку. Он часто обращался ко мне «Венера» или «Афродита», и мне иногда казалось, что он действительно считает меня богиней любви и красоты.

Почти сразу же он приказал придворному художнику герру Штилеру нарисовать мой портрет для «Галереи красавиц» – известного на весь мир собрания портретов самых красивых женщин Европы, где были изображения и дочери мюнхенского сапожника, и портреты самых избранных дам высшего света со всех континентов. Королю так понравился мой маленький портрет, что он заказал у Штилера еще одну работу, где я была написана в костюме Афродиты – греческой тоге, которая оставляла открытой одну руку и грудь. Он присутствовал на каждом сеансе и, когда все было закончено, приказал повесить этот портрет у себя в спальне. Нечего и говорить, что эта история вызвала страшный скандал. Но король, казалось, ничего не замечал.

– Ты теперь всегда со мной, – вздыхал он радостно, – и когда я сплю, и когда бодрствую.

Однако речь при этом шла только о портрете. Я была в недоумении. Нельзя было сказать, что король Людвиг не любил женщин, наоборот, он обожал их. Почему же он не хотел лечь со мной в постель?

Мы проводили вместе долгие часы. Я училась читать и писать так же упорно, как некогда училась играть в карты. Став грамотной, я собиралась уничтожить последнее преимущество, которое имели передо мной горгио: никогда больше ни один мужчина не сможет оставить мне записку, которую я не смогу прочитать.

Король Людвиг был необычным монархом. Он чувствовал себя крайне неловко во время традиционных церемоний с его присутствием и очень любил гулять по улицам, останавливаясь, чтобы поболтать с продавцом, студентом или прачкой. Его фигура давно примелькалась на улицах Мюнхена: всегда чем-то озабоченный, с опущенными плечами – внешность не короля, а профессора из университета.

Он был знатоком истории и ценителем антиквариата. Едва ли несколько человек во всем мире могли сравниться с ним в познаниях о древнем искусстве. Он провел меня по Глиптотеке – первому музею в Европе, построенному специально, чтобы представить широкой публике античное искусство. Одновременно, по приказу Людвига, строилась Пинакотека, или музей живописи, который должен был вместить его внушительную коллекцию картин. Его любовь к красоте и огромные познания вдохновляли меня, и я очень многое узнала от своего старшего друга. Король Людвиг стал для меня учителем и отцом, и я искренне привязалась к нему.

Очень скоро я поняла, что его положение правителя было крайне непрочным. Когда дело доходило до принятия политических решений, король Баварии становился таким же наивным, как пекари и столяры, с которыми он частенько общался. Возможно, даже еще более наивным.

Прислушиваясь к дворцовым сплетням, я обнаружила, что самым могущественным человеком в Баварии был не король или кронпринц Максимилиан, а барон Вольфганг Карл фон Цандер. Одно его имя вызывало страх и уважение, он держал всю страну в своих железных руках. Он лично отбирал королевских гвардейцев, и они были преданы только ему. Принц Максимилиан, который обещал стать таким же слабовольным монархом, как и его отец, однако без щедрости и великодушия последнего, был полностью во власти барона. Все соглашались в том, что, когда кронпринц придет к власти, настоящим правителем Баварии станет Вольфганг фон Цандер.

Этот могущественный сановник навестил меня через месяц после моего появления в резиденции короля. Я сидела в гостиной с учебником немецкого языка, когда туда вошла моя служанка.

– В чем дело, Анна?

Анна выпятила живот и похлопала рукой по левой груди, затем изобразила длинные свисающие усы.

– А, барон, – пробормотала я, закрывая книгу. – Пожалуйста, попроси его войти.

Я пересела на кушетку и расправила свои юбки.

В комнате появился барон. Он выглядел великолепно в белом мундире с голубой лентой через плечо и отделанными золотом ножнами шпаги.

– Добрый вечер, фрау Гаррет. – Он поклонился.

– Откуда вы узнали это имя? – Обычно я представлялась как мадам Ульянова и говорила всем, что недавно прибыла из России.

Не дожидаясь приглашения, барон сел рядом со мной.

– О, у меня есть друзья в Лондоне и Париже. – Он слегка пожал плечами. – Вы и ваш муж достаточно примелькались на континенте за два года. Что за карьера! Воспитана цыганами, привезена в Париж проезжим авантюристом, образование получила у вышедшей в тираж старой куртизанки, а потом стала любовницей одного из самых крупных негодяев в Европе. И ведь еще так молода! – восхитился он. – А сейчас не знаете забот, живя рядом с королем. Я завидую вашей молодости и обаянию, фрау Гаррет. И завидую Сету Гаррету. – Барон бросил голодный взгляд на мое декольте. – Он был дураком, что бросил вас.

– Я устала от него, – как можно легкомысленнее ответила я. – Я вообще легко устаю от грубиянов, барон.

– Как и я, фрау Гаррет, – ухмыльнулся мой собеседник. – Вы не возражаете, если я закурю? – Он залез рукой в карман и достал длинную сигару.

– Я бы предпочла, чтобы вы не курили.

Барон не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Он обрезал кончик сигары маленькими золотыми ножницами, которые носил на цепочке для часов, затем зажег ее и выпустил клуб густого дыма. Я демонстративно помахала перед собой рукой, разгоняя дым.

– Интересно, что вы надеетесь найти в Мюнхене? – внезапно спросил барон. – Любовь? Деньги? Интимные отношения с правящим монархом? Желаю вам удачи. Ни одно из маленьких увлечений короля не длилось больше пары месяцев. И знаете почему? Возможно, вы уже и сами догадались.

– Я не прислушиваюсь к сплетням.

– Не стоит лгать, – возразил барон, неожиданно переходя на «ты». – Позволь мне сказать: если ты ожидаешь, что Людвиг рано или поздно ляжет с тобой в постель и будет вести себя как мужчина, то ты можешь ждать до скончания века. Он этого не сделает – он просто не может. Именно поэтому его пассии жили с ним не больше месяца или двух. Или же они надоедали ему, или, наоборот, женщины сами уезжали, не вынеся разочарования. Ужасная вещь – разочарование. Ничто не может быть более оскорбительным для красивой женщины, чем когда ею любуются и восхищаются, но не любят.

– Вы предлагаете себя в качестве компенсации за недостатки короля? – спросила я холодно. – Надеюсь, я правильно поняла ваши намерения, так как вы выражались довольно… двусмысленно.