Он был влюблён. Мне иногда казалось, что намного сильнее, чем я. Болезненно так, глубоко. И становилось его жалко. Хотелось уступить, подбодрить.

– Можешь найти дизайнера, но общайся пока по интернету, – прошептал он, разглядывая моё лицо. – Мне тоже не очень нравится квартира. Я её купил такой.

– Прованс, – улыбнулась я. – Станет светло и уютно.

– Согласен, – он поцеловал мою руку. – Хочу тебя познакомить со своим другом Борей и его женой. Они прекрасная супружеская пара. Они тебе понравятся. Будем семьями дружить.

– Букмекер? – спросила я.

– Букмекер и гинеколог, – усмехнулся Каспер, как то по-отечески прижав мою голову к себе. Припал губами ко лбу.

– Гинеколог – это круто, надеюсь она женщина, а не мужчина.

Мы тихо посмеялись. Но я так и не поняла, Боря у нас гетеросексуал или нет.

Он целовал меня, нежно. Медленно усадил себе на колени. И я, по привычке, уложила голову ему на плечо. И пахло от него не стариком, а настоящим мужчиной. Моим любимым.

– Мне ничего не нужно, кроме тебя, – признался Каспер. – Если захочешь, можем уехать.

– Учёба. Я хочу учиться, Кас, – вздохнула я. – Потому что тебе однозначно нужен психолог. Я ещё посмотрю на тебя, может, на психиатра пойду учиться.

Он рассмеялся, прижимая меня к себе.


Поехали в гости. Я накинула пальто и набрала номер телефона Антона. Он был на учёбе, поэтому ответил не сразу. Но, видимо, выбежал из аудитории.

– Привет, Антон. Это Ульяна, – сказала я в трубку, когда мы на лифте спускались к парковке.

– А, Ульяна, – разочарованно вздохнул печальный гей.

У него конспирация, покруче, чем у Каспера, поэтому звонки с чужих номеров, несут половую радость и тайные встречи.

Каспер открыл мне дверь на пассажирское сидение своей машины. Он был предельно напряжён. Глаза в полутьме парковки поблёскивали и сужались. Губы в бороде сжал и внимательно смотрел по сторонам. Движения его были резкими, а потом он не сразу завёл машину. Задумчиво смотрел вперёд. Он словно что-то почуял. Было в Каспере нечто звериное и опасное.

– … нам бы засветиться с тобой где-нибудь на випе, – говорил в трубку Антон.

– Слушай, Тош. Эрик вроде отличный дизайнер. Он бы не мог мне сделать Прованс.

– Он может, – Антон явно повеселел. Тема Эрика для него самая радостная. – Только не знаю, он в Москве или нет. Жду звонка от него.

– Пусть на этот номер позвонит, – попросила я. – Прикинь, в квартире ушербный лофт с преобладающим чёрным цветом.

– Фи, гадость.

«Фи, гадость» – это сам Антон, который иногда переставал говорить мужским голосом.

Мы выехали с парковки, промелькнул пункт охраны. Каспер показал поворот, чтобы выехать на широкий проспект. Но прямо на выезде нам перегородил дорогу автомобиль.

Я отключила звонок, в шоке глядя в зеркало заднего вида, как нас припирает вторая машина.

Каспер закрыл замки, уже не пытался вырулить. Полез в ящик между сидениями за пистолетом.

Как отец. Он был копией Алексея Фролова. Не только внешне похож. Даже замашки такие же.  Я остановила его, ухватила за руку.

Наши взгляды встретились.

– За мной, да? – спросила я.

Он ничего не ответил. Тогда я медленно отстегнула ремень безопасности, поглаживая его руку.

Странно, что мы вместе уже почти месяц, а я не рассмотрела наколки на его руках. Просто расписной, а что именно там изображено, не помнила.

– Я люблю тебя, – прошептала любимому мужчине и натянуто, как учила Машка, улыбнулась. Держала нужную кондицию. – Узнаю у папы, почему я так ему нужна. Найду способ тебе позвонить.

– Он не позволит тебе со мной встретиться, – с отчаянием сказал он, и голос его терялся в стуке по стёклам окон.

– Он не всемогущий, – ответила я и открыла замки.

Вышла.

Ко мне сразу подскочил Елисей и потащил в сторону.

– Обвинение! – кричал на блюстителей порядка Каспер, когда его вытащили из машины.

– Похищение человека, – сказал мужчина в маске.

– Нет!!! Он не похищал меня!!! – крикнула я и хотела вернуться, чтобы всё объяснить, но Елисей насильно потащил меня в сторону машины, подаренной мне на день рождения.


****


Не знаю, кто больше обрадовался, что я вернулась домой: Лена, кухарка или Елисей. Одна со мной пыталась всё время говорить, другая накормить, а охранник даже в мою комнату чуть не зашёл. Вернул мне старый телефон, улыбался и попросил от него больше не бегать, а то уволят. Ничего обещать ему не стала.

Переодеваться не захотела. Отправила Касперу сообщение, что дома и у меня всё в порядке. Он не ответил, поэтому я не была уверена, что у него всё хорошо.

В «плену» Каса я хотела вернуться домой, пойти на учёбу. Оказавшись дома и получив относительную свободу, я с тоской вспоминала «плен» и сильно переживала за своего любимого.

Он написал только в обед. Прислал: « У меня всё ок. Увидимся».

Этого было достаточно, чтобы спуститься вниз в столовую и покушать, что предлагала мне наша кухарка. А она предложила куриный супчик с яйцом.

Отец появился. Заглянул в столовую и улыбнулся мне. На нём был шикарный коричневый костюм и красиво подобранные очки в золотой оправе.

– Добрый день, котёнок, – поздоровался он.

Меня уже стала бесить эта игра. Он говорил, как будто ничего не произошло, словно ничего не происходит вовсе.

– Привет, папа, – мрачно ответила я, отложив в сторону тарелку и вытерев губы салфеткой. – Удели мне минутку своего драгоценного времени.

– Пойдём в мой кабинет, – кивнул Алексей.

Кабинет отца был маленькой копией того, что когда-то располагался в загородном особняке. Алексей сел в кресло у шикарного стола. Я тоже села в кресло, но не такое солидное, как у хозяина ситуации. Маленькое удобное креслице. Поставила его напротив отца, подальше от стола. Закинула ногу на ногу и выпрямилась с гордостью глядя на старика.

– Какая ты у меня красивая, – улыбнулся Фролов. – Что беспокоит тебя, котёнок?

Алексей не любил истеричек, повышенных женских голосов. Поэтому Лена, кухарка и Машка никогда не говорили в его присутствии в полный голос. А если говорили, то ответка прилетала сразу.

– Я люблю Каспера, – сказала я строгим, но мирным голосом. Деловым, как Фролов привык. И ему нравилось, когда я так говорила.  – Сейчас самое время рассказать, какие у тебя планы на меня. Откуда такая любовь и привязанность. Если ты как-то пытался меня использовать, будь любезен, объявить об этом сразу.

Алексей внимательно меня рассмотрел. Из ящика стола достал серебристый портсигар. Там лежали настоящие сигары с Кубы.

– А Каспер тебя любит? – спросил Алексей, доставая золотую гильотину. Он отрезал кончик одной из сигары и аккуратно положил перед собой пепельницу.

– Да, – кивнула, продолжая настраивать себя на противостояние.

– Ты уверена? – приподнял седую бровь Алексей. – Ты уверена, что он тебя не использует?

– Уверена, – дала твёрдый ответ, наблюдая, как импозантно он прикуривает, как интересно щурит глаза и снимает очки.

– Если я скажу, что ты ошибаешься, ты мне не поверишь. Поэтому он сам тебе скажет, – он задумчиво посмотрел в сторону. – Я люблю тебя, котёнок. И так, как я люблю, тебя никто любить не будет. А теперь расскажу почему.

   Он откинулся на спинку кресла. Но не расслабленно, скорее выпрямился. Спинка помогала ему держаться, чтобы не скрючиться от тяжести своего бытия. Затянулся сигарой и начал свой пронизывающий до костей тяжёлый рассказ.

– Мне было семнадцать лет, когда соседская баба от меня забеременела. Я тогда на заводе практику проходил, и уже думал работать начать. Не пошла она на аборт. Расписались, тогда это быстро делалось. Стали жить вместе. От неё родители сразу отказались, а у меня была только бабка, которая умерла до рождения ребёнка, и нам достался старый дом. Я работал, пил. Денег естественно, не хватало, и я воровал. Именно тогда и вступил на кривую дорожку, а может, и раньше, ещё в школе. – Он задумался, и не сразу продолжил рассказ. Потом сизый дым его окутал и он зло усмехнулся. – Жили плохо. Я старался в доме не появляться. Родилась девочка, она всё время орала, так что я ночевать иногда не приходил. А потом моя жена заболела. Увезли на скорой с высокой температурой. А я остался с ребёнком. Красивая девочка была. Кудри белые и глаза голубые на пол-лица. Но кричала беспрерывно. И сдать её было некуда. Городок маленький, садиков круглосуточных не оказалось. Родственников нет, знакомые помогать отказались. И я один со своей дочерью на руках целыми днями. Не спал сутки. Она не унималась, смесь есть отказывалась. С трудом её укачал. Раздел догола, сам разделся. Уложил её себе на живот, она покапризничала и уснула. И я вырубился. А проснулся, лёжа на животе. Девочка подо мной, мёртвая.

Я, распахнув глаза, смотрела, как сильно углубились его морщины на лице. Он из статного мужчины в возрасте превратился в дряхлого старикашку, и спинка кресла уже не помогала, осанка испарилась, он опёрся на стол. На меня не смотрел. Продолжил говорить тихо.

– Убийство по неосторожности. Мне даже условно не дали. Жена, конечно, развелась со мной. А я уехал сразу после похорон в Москву, искать своё счастье. Но с тех пор я противник абортов. Всего двенадцать раз от меня рожали женщины. И каждый раз я нёсся в роддом, желая увидеть белые кудри и голубые глаза на пол-лица. И каждый раз не тот ребёнок. Я всегда плохо спал. Мне снились кошмары. Поэтому у меня узкая кровать с бортами, чтобы во сне не переворачиваться со спины на живот. – Алексей затушил сигарету и надел очки, стал меня рассматривать. – В Рязанскую область ехать не хотел, но Димка с Даней слегли от вируса, а строительство транзитного ангара требовало пристального внимания. Проезжая в машине по улицам городка, я увидел тебя. Лет двенадцать тебе было. Конечно, я понимал, что не моя дочь, не внучка и скорей всего не родственница вовсе. Но у меня съехала крыша. Я перестал спать совсем. Заболел. И Василий Львович посоветовал обратиться к психиатру. Тот оказался человеком понятливым и предложил мне тебя найти и удочерить, во что бы то ни стало.