Он положил их на стол, чтобы остальные могли видеть их имена, написанные сверху.

- Что за хрень? – зарычал Вульф.

- Они были с завещанием, - объяснил Вэн, поднимая конверт, адресованный ему. - Я не знаю, что внутри. Я еще не смотрел свой. Я подумал, что мы должны сделать это вместе, - и часть его все еще не хотела открывать его, если быть честным с самим собой.

Господи, если бы это была граната, он был бы уверен, что в этих конвертах достаточно пластиковой взрывчатки, чтобы сравнять город с землей.

Секунду никто из них ничего не говорил, все смотрели на конверты, как на самодельные взрывные устройства, готовые взорваться при малейшем прикосновении.

- К черту это, - пробормотал Вульф, хватая и разрывая адресованный ему конверт, разворачивая бумагу внутри. Затем он стал абсолютно белым.

Вэн нахмурился, чувствуя, как его начинает охватывать беспокойство.

- Что случилось?

Его брат поднял глаза, взглянув сначала на Лукаса, потом на него, его глаза блестели сапфировыми и изумрудными пятнами. И вдруг он встал, с такой силой, оттолкнув стул назад, что тот ударился о стену позади него, выражение его лица было одновременно и диким, и подавленным.

- Вульф? - беспокойство Вэна усилилось. – В чем, на хрен, проблема?

Но Вульф не ответил. Вместо этого он молча повернулся и вышел из бара.

Вэн приподнялся, чтобы пойти за ним, но Лукас остановил его.

- Оставь его.

Ругаясь себе под нос, но понимая, что брат прав, Вэн снова сел на свое место. Вульфу всегда требовалось время, чтобы остыть, когда он злился, хотя Вэн не думал, что Вульф был зол. Скорее... шокирован или даже опустошен.

- Ты хоть представляешь, что там было? - спросил он, глядя на Лукаса.

Брат пожал плечами.

- Нет. Но это не значит, что я хочу открывать свой гребаный конверт.

Ни хрена.

Вэн подтолкнул конверт, адресованный Лукасу, в сторону брата.

- Ты первый.

Лукас посмотрел на него.

- А кто говорил, что мы морские котики? Ах да, это был ты.

О, Господи.

- Тогда, блядь, я его открою, - прорычал Вэн, потянувшись к своему конверту.

Но Лукас уже поднял свой и разорвал, вытащил листок бумаги и посмотрел сверху вниз. Выражение его лица не изменилось. Мгновение спустя он сложил бумагу в маленький квадрат, а затем, небольшими, точными движениями, спокойно разорвал его на маленькие кусочки.

Блядь.

Вэн уставился на него.

- Хорошие новости?

Глаза Лукаса стали очень серыми, голубой цвет исчез из них и они стали словно лед.

- Можешь считать меня директором. И, если письмо Вульфа было похожим на мое, ты также можешь и на него рассчитывать.

Беспокойство, уже бушевавшее в кишках Вэна, становилось все глубже и шире.

- Ты расскажешь мне, что написал папа?

- Открой свой конверт и потом задай мне этот вопрос еще раз.

- Хорошо.

Лукас ничего не сказал, просто смотрел на него. Вокруг его брата возникло напряжение, которого раньше не было. Как будто стоит нажать, и он рассыплется.

Вэн стиснул зубы и долго смотрел на письмо в своих руках. Наконец, он разорвал его.

Салливан, я никому не доверяю эту информацию, кроме тебя. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, кое-что, о чем ты не должен никому рассказывать. Это насчет Хлои…


Глава Вторая


Хлоя Тейт выглянула из окна самолета, пока он медленно снижал скорость, но, так как было темно и шел дождь, все, что она могла разглядеть, это размытые огни ангара, к которому они приближались.

Она также мало что видела, когда они приземлялись, что слегка разочаровало ее. Она надеялась хотя бы мельком увидеть знаменитый горизонт Манхэттена, но там было слишком много низких облаков, так что она не видела абсолютно ничего.

Это не имело значения. Это не было экскурсией.

Она была здесь, чтобы встретиться со своим старшим приемным братом, Салливаном Тейтом.

Его электронное письмо, требующее ее присутствия, не могло прийти в худшее время, не с новым конным комплексом в процессе строительства и нуждающимся в ее постоянном контроле. И уж точно не тогда, когда она все еще пыталась справиться со своим горем по поводу безвременной и внезапной смерти отца.

Хлоя сглотнула, когда у нее внезапно перехватило горло. Нет, она не могла позволить себе думать об отце. Горе все еще было слишком тяжелым, и она не была готова снова погрузиться в него, не сейчас, не тогда, когда у нее было так много других вещей, с которыми она должна была справиться.

Например, узнать после похорон, что ранчо, которое она любила и управляла в течение последних нескольких лет, не было оставлено ей в завещании отца. На самом деле, она вообще не была названа в его завещании. Все досталось Салливану. Каждая. Проклятая. Вещь.

Гнев в перемешку с горем кипели в ней, образуя еще одну рану. Она выросла на ранчо Тейтов, провела на нем всю свою жизнь, и за последние десять лет она вложила в него все, всю себя, в землю и лошадей, которые были в ее крови, в ее костях.

Ее отец всегда обещал ей, что «Tate Oil and Gas» - к которой она не имела никакого интереса - отойдет к ее приемным братьям, а она получит ранчо.

Но, очевидно, это было еще одно обещание, которое ее отец никогда не собирался сдержать.

Вместо этого ранчо перешло к приемному брату, который не ступал на него почти восемь лет.

- Мы на месте, Мисс Тейт.

Хлоя отвела взгляд от окна и улыбнулась стюардессе, которая остановилась у ее кресла.

- Это было быстро.

Женщина улыбнулась в ответ.

- Вам понравился ваш первый полет?

- О да. Это было потрясающе.

Возможно, это было странно - никогда раньше за свои двадцать пять лет не летать на самолете, но Хлою это не волновало. Она никогда не хотела никуда уезжать, особенно когда Вайоминг и ранчо давали ей все, в чем она нуждалась. Тем не менее, этот опыт был лучше, чем она ожидала - она никогда не представляла, как прекрасно будет выглядеть Земля с воздуха.

- Ну, вы же знаете, что корпоративный самолет всегда в вашем распоряжении, - сказала стюардесса. - Сейчас я открою двери, и вы сможете выйти. Мистер Тейт будет ждать вас.

Хлоя кивнула в знак благодарности и отстегнула ремень безопасности, чувствуя, как что-то скручивается внутри нее, и это точно не нервозность. Конечно, она не видела Салливана много лет - если не считать похорон их приемного отца. Пара мимолетных взглядов в церкви на самом деле не считались, а также жесткий и неловкий разговор, который они вели на ранчо после похорон. На самом деле, она избегала его и других своих приемных братьев, насколько это было возможно. Справиться с ее собственным горем было достаточно тяжело, не говоря уже о том, чтобы быть свидетелем и их горя.

Но теперь она не могла его избегать.

Нет, к сожалению, не смогла бы, если бы хотела вернуть ранчо. И она это сделает. Это был ее дом, ее страсть, ее жизнь, и, помимо всего прочего, ранчо было единственным связующим звеном, ее и отца, теперь, когда его больше нет. Она не могла сдаться без боя. Она и сдастся.

Хлоя наклонилась и взяла свою практичную спортивную сумку, единственный багаж, который она взяла с собой, так как она не собиралась оставаться в Нью-Йорк надолго, и поставила ее на колени, чувствуя, как твердый шар на дне сумки упирается ей в колени.

Ее снежный шар, который подарил отец, когда ей было десять; она трясла его каждую ночь, наблюдая, как снежинки кружатся вокруг крошечного катка в Рокфеллер-центре; который она упаковала в порыве ярости, потому что она снова забыла, что ее отец никогда не держал своих обещаний и шар всегда ей об этом напоминал.

Она сопротивлялась желанию вынуть его и посмотреть на него сейчас, так как непонятное чувство не-нервозности раздражающе скручивало все ее внутренности.

Глупо нервничать. Все, что она собиралась сделать, это рассказать Салливану, в чем именно заключалась ее проблема с завещанием, объяснить, почему он не мог владеть им – и не то, что он будет спорить с ней, подумала она, потому что он очень хорошо знал, что значит для нее ранчо - а затем попросить отдать ей его.

Легко. Все очень просто.

А если он не отдаст его ей? Ну тогда… У нее не оставалось выбора, кроме как начать судебное разбирательство, чтобы оспорить завещание.

Она не хотела идти по этому пути, но пошла бы, если бы пришлось. Ее отец дал ей полный контроль над ранчо, возложил на нее ответственность, и она привыкла управлять им самостоятельно, ни перед кем не отчитываясь. Оно принадлежало ей. И она не собиралась стоять и слушать, что с ним делать.

Внезапно вокруг нее закружился ледяной порыв.

Ладно, похоже, пришло время выходить.

Хлоя поднялась на ноги, перекинув сумку через плечо и стиснув зубы, поборола внезапное нежелание покинуть теплый кокон корпоративного самолета Тейтов.

Заставив себя подойти к двери самолета, она мгновение постояла там, вглядываясь в темноту снаружи, ветер ловил ее волосы и раздувал их вокруг лица, а ледяные капли дождя ударяли по ее коже.

На взлетной полосе ее ждал гигантский мужчина.

Хлоя сглотнула, подавляя еще один внезапный всплеск нервозности, чтобы никто ничего не заметил.

Свет из ангара падал из-за его спины, скрывая в тени лицо, обе руки в карманах длинного черного пальто. Он был неподвижен, в противоположность тому, как ветер трепал подол его пальто, то раздувая в стороны, то обвивая вокруг его ног.

В его неподвижности было что-то опасное. Что-то угрожающее. И дело было не только в том, что он казался ростом около семи футов и сложен как Супермен. Такая неподвижность напоминала ей пум, которых она иногда видела на холмах позади ранчо. Неподвижность перед броском.