Он крепче сжал ее, экстаз начал впиваться и в него зубами, его ритм становился все более диким, неуправляемым. Ее руки обвились вокруг него, ноги, как тиски, сомкнулись вокруг его талии, и она уткнулась лицом в его плечо, прижавшись ртом к его коже. И как раз перед тем, как оргазм разорвал его в клочья, у него появилось странное чувство, что это не он держит ее, а она держит его. Чтобы он не разбился на мелкие кусочки.

Он взревел, когда последний раз толкнулся в нее, вонзившись на всю длину, прежде чем прижаться ртом к ее обнаженной шее и укусить, пробуя на вкус соль ее кожи и саму Хлою, едва осознавая, что делает. Удовольствие практически уничтожило все его мысли.

Ее руки на его теле, медленно поглаживая вверх и вниз по позвоночнику, вернули его к действительности. Нежное, успокаивающее прикосновение, которое поразило его тем, как сильно оно ему понравилось. Обычно люди прикасались к нему только по двум причинам: потому что хотели заняться с ним сексом или потому что хотели его убить. Других причин не было. Конечно, никто никогда не прикасался к нему так, как Хлоя сейчас, лаская его почти рассеянно, как будто она просто наслаждалась физическим контактом. Она часто так делала, или ему так казалось, и он должен был сказать, что это было для него откровением, то как ему это нравилось.

Он позволил себе немного расслабиться, затем выскользнул из нее, отодвинулся, чтобы отправить презерватив в мусорную корзину на кухне, затем вернулся и обхватил одной рукой ее талию и прижал к себе.

- Черт возьми, красотка. Ты убиваешь меня, ты знаешь это?

Она улыбнулась, прижимаясь к нему, ее тело было теплым и расслабленным.

- Вот тебе и сверхпрочный морской котик. Как, черт возьми, ты выжил за все эти годы?

- Черт его знает, - он поднял руку и заправил прилипшую ко лбу прядь черных волос ей за ухо. - Иногда единственное, что помогает выжить, - это удача.

Она улыбнулась ему своей великолепной улыбкой и пристально посмотрела на него.

- Но не только удача. Ты не можешь быть там, где ты есть, не будучи хорошим в том, что делаешь.

Да и он был очень хорош в этом. А именно, в убийстве людей.

Не столько в защите людей.

Вэн откинул волосы с ее лба, сосредоточившись на ощущении ее влажной кожи, а не на голосе в своей голове. Господи, он мог бы привыкнуть к ее прикосновениям. Очень хотел привыкнуть.

- Это правда, - сказал он уклончиво. - Быть хорошим в том, что делаешь, - это в значительной степени определение морского котика.

- Тебе это нравится, не так ли? - она смотрела на него так, словно пыталась что-то понять. - Я имею в виду, что именно поэтому ты хочешь вернуться в армию, не так ли?

Не было причин скрывать это от нее.

- Да, это так.

- Так что же тебе в этом нравится? То, что это опасно? Или главное для тебя - защита страны?

Ладно, разговор свернул на ту территорию, в которой ему было не очень комфортно.

- Зачем тебе это знать? - он надеялся, что это прозвучало не так воинственно, как он опасался.

Она прикрыла на мгновение глаза и осталась смотреть вниз, одной рукой водя по его груди.

- Я просто хочу знать. Тебя долго не было, и..., - она внезапно замолчала.

Но ему не нужно было продолжение. Он знал, почему она задала этот вопрос, и уязвимость вопроса, то, что он открыл, проникла внутрь него, обхватив длинными пальцами его сердце.

Ты должен рассказать ей о Софии.

Но он не хотел, потому что ненавидел рассказывать эту историю. Ненавидел снова переживать эту неудачу, особенно учитывая тот факт, что теперь он защищал Хлою. Ей нужно было доверять ему, но как она сможет это делать, если узнает, что он позволил умереть женщине, находящейся под его защитой?

Нет, не ту ложь, которую ты продолжаешь себе говорить. Истинную правду. Ту, о которой ты даже не можешь заставить себя думать.

Холод пронзил его, желание отодвинуться и увеличить расстояние между ними было почти непреодолимым. Но она все еще рисовала круги на его груди, и эхо этого маленького уязвимого заявления звучало внутри него, и он не мог заставить себя сделать это. Не тогда, когда это причинит ей боль, а, видит Бог, причинить ей боль - последнее, чего он хотел.

Она должна была знать, что причина, по которой он держался подальше от ранчо, была не в том, что она что-то сделала не так.

Отбросив прочь ощущение холода, он поймал ее подбородок, откинув ее голову назад, чтобы привлечь ее внимание.

- Это не из-за тебя, - тихо сказал он. - Ты ведь знаешь это, правда? Я держался в стороне не из-за того, что ты что-то сделала не так.

Она отвела от него взгляд.

- Я знаю.

- Неужели? Правда?

Она вздохнула и расслабила губы, которые до этого были плотно сжаты, и было очевидно, что она не хотела смотреть на него.

- Ну... иногда..., - нерешительно начала она, - я думала, может быть... я что-то сделала. Сказала… Понимаешь…

Его грудь сжалась, как будто он снова делал тот гребаный тест на погружение. Во время тренировки ему связали руки и бросили в бассейн. Вода настойчиво давила ему на грудь, напоминая о том, как близка его собственная смерть. Сейчас он чувствовал, что на него давит какая-то тяжесть, но на этот раз его волновала не возможность смерти, а что-то другое - и уйти от этого было не так просто, вырваться из пут, которые связывали его руки, и вынырнуть на поверхность.

Он не знал, как, черт возьми, выбраться из этой передряги.

Вместо этого он сжал ее еще крепче.

- Посмотри на меня.

Она не хотела, он чувствовал напряжение в ее шее - но через секунду она сделала, как ей сказали, ее темно-карие глаза смотрели на него настороженно.

- Почему ты решила, что это из-за тебя? - тихо спросил он. - Ты всерьез веришь, что ты что-то сделала не так?

Она тяжело сглотнула, болезненная уязвимость, которая, как он знал, была в глубине ее души, внезапно открылась ему.

- Понятия не имею. Ты появлялся на ранчо каждый раз, когда был в отпуске, а потом однажды перестал. И ты не возвращался восемь лет. Я думала..., - она запнулась. - Я думала, это потому, что ты каким-то образом узнал, что я влюблена в тебя.

Ему хотелось улыбнуться, потому что это было так далеко от правды, что было даже не смешно. Но он этого не сделал. Она покраснела до корней волос, признание явно далось ей нелегко, и он не собирался делать ее положение еще хуже.

- Нет, - он старался говорить мягко. - Я не поэтому держался в стороне. Я понятия не имел, что ты запала на меня.

Она еще сильнее покраснела.

- Хорошо. Что ж, это хорошо.

Он чувствовал, что она снова пытается отвернуться от него, поэтому крепко держал ее за подбородок, чтобы он мог видеть ее лицо.

- Чтобы отпугнуть меня, потребовалось бы куда больше, чем подростковая влюбленность. Ты, конечно, должна была это знать?

Ее горло судорожно сжалось, на выразительном лице появилось уязвимое выражение.

- Я... Иногда приходилось тяжело со мной справляться.

Вэн нахмурился, глядя на нее.

- Что ты имеешь в виду?

Она слегка покачала головой, ее ресницы снова опустились, скрывая ее глаза.

- Не беспокойся об этом. Забудь, что я сказала.

О нет, она не сделает этого снова. Не в этот раз.

- Эй, - он погладил ее упрямый маленький подбородок, ее кожу, гладкую и теплую под его большим пальцем. - Не делай этого. Я бы не спрашивал, если бы не хотел знать. Скажи мне. Кто тебе сказал, что с тобой трудно справиться?

Она долго молчала.

- Может быть, я что-то себе напридумывала, не знаю. Просто отца никогда не было рядом. Он всегда уезжал в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Хьюстон. Я часто удивлялась, почему он никогда не любил возвращаться домой и почему никогда не радовался, когда видел меня. Ему определенно не нравилось, что я обнимаю его или засыпаю вопросами о том, что он делал, - она вздохнула. - Когда он возвращался домой, то, по крайней мере, на час отправлялся прямо в свой офис, и я подумала, что он избегает меня. Думаю, мое присутствие подавляло его.

Ее ресницы опустились, скрывая взгляд, и она на мгновение замолчала.

- У меня никого не было, - сказала она после долгого молчания. - Вы, ребята, учились в школе-интернате, потом вы все служили в армии, и мне не с кем было поговорить, кроме экономки, и не было друзей, кроме учителей, которых папа нанял для меня. Мне стало... одиноко. И когда папа возвращался домой, все, чего я хотела, это быть с кем-то, кто заботился обо мне, - она издала странный смешок. - Он обещал, что отвезет меня в Нью-Йорк, покажет город, но... так и не отвез. Всегда была причина, по которой я не могла поехать с ним.

Вэн слышал, как она пытается сделать вид, что ничего страшного в этом нет. Скрывая боль за легким, небрежным тоном. Но боль была, он почти чувствовал ее острые края.

Господи, он и понятия не имел обо всем этом. Хлоя, воспитываемая на ранчо несколькими домработницами и учителями. Нет друзей, не с кем поговорить, кроме отца, которого она видела лишь изредка. Отца, который не мог справиться с эмоциональными потребностями маленькой девочки.

- Ты ведь знаешь, что не виновата, верно? - Вэн поднял другую руку и обхватил ладонями ее прекрасное лицо. - Это была не твоя вина. Ты хотела только того, что каждый ребенок хочет от своих родителей, немного внимания. Это он не мог с этим справиться, не ты.

Ее глаза были очень темными, когда она смотрела на него.

- Ты действительно так думаешь?

- Он был дерьмовым отцом и для меня тоже, не только для тебя. Папа не знал, что с нами делать. Черт, я даже не думаю, что он знал, как быть настоящим отцом.

Хлоя наклонилась к нему, положила руки ему на грудь и слегка надавила, словно нуждаясь в прикосновении.