Салли Маккензи - Опьяненный любовью

– Я никогда ему не противостояла. – Она отвернулась, ее щеки заалели. – За исключением одного раза, когда я отказалась признаться ему, кто отец моего ребенка.

Гарри коснулся ее щеки, она повернулась к нему – и их взгляды встретились.

– Ты противостояла ему ежедневно, Пен, тем единственным способом, которым располагала. Ты не позволяла ему сломить твой дух.

Она покачала головой, но продолжила слушать Гарри, не перебивая.

– Настоящая трусиха не отказалась бы выйти замуж за Феликса. Не отправилась бы одна, беременная, за много миль с единственной надеждой, что у тетушки обретет хоть какую-то безопасность. И потом не пошла бы, забрав дочь, на поиски нового убежища среди совершенно чужих людей.

– Ну ты меня явно расхваливаешь! – воскликнула Пен, еще больше краснея. – У меня просто не было выхода.

– У тебя был выход. Ты могла выйти за Феликса.

Лицо Пен сделалось мрачным.

– Нет, не могла.

– Да, я понимаю, это было бы очень неприятно, мягко говоря, но во многих отношениях это был путь наименьшего сопротивления. Твой отец был бы этому рад, ты бы жила в знакомом тебе с детства окружении, тебе не пришлось бы с головой окунуться в неизвестность. Не говоря уже о том, что Гарриет была бы законнорожденным ребенком.

«И подонок Феликс обладал бы отцовской властью над ней».

От этой мысли у Гарри все внутри перевернулось.

– Но ведь я знала, что у Гарриет появится прядь Грэмов, – возразила Пен. – Думала, прядь появится в два-три года. И как только люди увидят ее, они тут же догадаются, что моя дочь – еще один ублюдок Уолтера. Я бы этого не вынесла.

– Разве люди не могли подумать, что Гарриет – моя дочь? – заметил он. – В то лето мы с тобой не прятались особенно.

И все же…

«А если в Дэрроу тоже неправильно все поймут, как и в этой деревне?»

Эта мысль не понравилась Гарри так же, как и мысль о замужестве Пен за Феликсом.

– Никто бы не поверил, что такая девчонка, как я, могла привлечь твое внимание, – возразила Пен. – Это Уолтер бросался на любую.

– Пен, послушай, ты не какая-нибудь там забитая мышка. Оцени же себя объективно. – Гарри сердито взглянул на нее. – А если сама не хочешь, позволь это сделать мне. – Он игриво повел бровями. – Ходят слухи, что я недурно разбираюсь в женщинах.

«О черт, веду себя, как заправский повеса».

Пен не оскорбилась. Она просто рассмеялась и пошла вперед по тропинке. Через несколько минут она остановилась.

– Вот мы и пришли.

– Куда? – Гарри огляделся.

Со всех сторон их обступали зеленые заросли.

– В хмельник, конечно. – Пен исчезла среди зелени.

Он последовал за ней. Оказалось, растения посажены в определенном порядке, хотя прежде ни о чем таком он и не подозревал.

– Это лоза?

Он вспомнил о виноградниках во Франции, но хмель был куда выше. Лоза обвивала шесты высотой футов в пятнадцать.

Пен осматривала листву.

– Это не лоза, это ползучие растения. Я заставляю их ползти вверх вдоль шестов, а во время сбора урожая мы их срезаем. А сейчас я по нескольку раз в день должна осматривать их, чтобы не допустить появления вредителей и болезней. Стоит хоть раз пропустить, и мы можем потерять весь урожай.

– Понятно, – кивнул Гарри. – Пространство между растениями густо поросло травой. – А ты не боишься испачкать юбку?

Пен воззрилась на него так, словно он сбежал из сумасшедшего дома, и расхохоталась.

– Нет, не боюсь. Я же тебе говорила там, на берегу речки, что я не лондонская леди. У меня нет времени думать о нарядах.

Это уж точно, что она – не лондонская леди. Лондонские леди, как, к примеру, леди Сьюзен, стали бы рассуждать о моде, а не об огороде и хмельнике. И уж конечно, не искать вредных насекомых на растениях.

Гарри и сам расхохотался.

– Что смешного? А вот я и поймала тебя! – Пен сняла какое-то насекомое с листа и пальцами раздавила.

– Просто представил здесь лондонских леди.

– Леди Сьюзен Палмер? – Пен покраснела. – Забудь, – пробормотала она и пошла вдоль посадок.

«Ага, значит, Пен читает колонку светских сплетен. Любопытно».

Гарри посмотрел по сторонам. Они были одни. Высокие растения скрывали их от любопытных глаз. Обстановка была вполне интимная.

Он догнал Пен.

– Вот цветы хмеля, – сказала Пен. – Шишечки.

То, к чему она прикасалась, действительно очень напоминало крошечную сосновую шишку.

– Примерно через неделю, когда они окончательно созреют, мы позовем сюда обитателей приюта и жителей деревни – всех, кто пожелает помочь собирать хмель. У нас не слишком большое хозяйство, чтобы мы нуждались в батраках, хотя Каро настаивает, что нужны работники, и, может быть, со временем она их наймет.

– А как ты узнаешь, что шишечки созрели?

В Пен в этой ее роли было что-то удивительно притягательное. А неуверенность в себе, которую он уловил в ее голосе, когда она сравнивала себя с мисс Андерсон, исчезла. Теперь ее голос звучал уверенно и… убедительно.

– Это можно узнать по твердости шишечки и по аромату. Вот. – Она поднесла пальцы к его носу. – Они пахнут травой. Когда же они созреют, то будут пахнуть… – Пен засмеялась. – Будут пахнуть хмелем.

Гарри взял ее пальцы, сжал их и поднес к губам. Сделал глубокий вдох. Да, это аромат травы, но кроме него еще и сладкий, пряный аромат самой Пен. Он погладил тыльную сторону ее ладони, такую мягкую. Большим пальцем провел по ее ладони. На ощупь она оказалась жестковатой. Рука труженицы. Сильная рука.

Ему захотелось почувствовать ее на своей груди. На животе и ниже. Как ему нравилось, когда Пен прикасалась ладонью к…

– Гарри… – Пен потянула руку, словно хотела высвободиться, однако не слишком настойчиво.

Он прижался губами к ее запястью и между губами ощутил биение пульса.

– Мне так тебя не хватало, Пен.

– Гарри, я…

Он обхватил руками ее лицо.

– Что?

– Я…

– Папа! Мама! Посмотрите! У меня корзинка для пикника.

Ему стало досадно, но они с Пен рассмеялись, когда увидели, как Гарриет бежит по заросшему травой проходу между растениями.

Пен просмотрела содержимое корзины, принесенной Гарриет. В хмельнике негде было устроить пикник, поэтому они решили перейти в сад.

Пен расстелила скатерть, которую нашла в корзине, и расставила на ней тарелки, чашки, еду. По мнению Доркас, Гарри ел за десятерых – в корзине была целая гора еды.

После чего Пен села и стала смотреть, как Гарри показывает Гарриет, как палкой подбрасывать падалицу с яблонь.

«Как хорошо, что Гарриет пришла именно в этот момент. Секундой позже, и…»

Пен закрыла глаза. О боже! Секундой позже она позволила бы Гарри поцеловать себя. Она видела это по его глазам. Он стоял так близко.

Волна мучительного смущения окатила ее. Но кого Пен пытается обмануть? Еще мгновение – и она бы ответила ему поцелуем. Стоило его губам прикоснуться к ее руке, как у нее закружилась голова. Словно искра, упавшая на сухой хворост, его прикосновение разожгло в ней страстное желание, настолько всепоглощающее, что по сравнению с ним померкла даже ее девичья любовь. Все ее здравомыслие, сдержанность, гордость были мгновенно испепелены пламенем страсти. Пен была на волосок от того, чтобы отдаться Гарри.

Она тряхнула головой, пытаясь изгнать из воображения этот искусительный соблазн.

– У меня получилось!

Пен открыла глаза и увидела, что Гарриет улыбается отцу, а Гарри улыбается ей в ответ.

– Превосходно! – воскликнул он.

Гарриет повернулась к Пен.

– Ты видела, мама? Ты видела, как я ударила яблоко и как далеко оно полетело?

На какую-то долю секунды Пен хотела было солгать, но потом вспомнила, что обещала себе никогда не лгать Гарриет, ну, конечно, кроме истории о выдуманном мистере Барнсе.

– Боюсь, я пропустила.

Лицо Гарриет помрачнело.

– Но мама!

– Извини.

Пен всегда старалась не разочаровывать дочь, но сейчас чувствовала себя особенно неловко, даже по-настоящему виноватой, из-за того, что ее невнимание к Гарриет объяснялось порочными мыслями о мужчине, от которого она сейчас старательно прятала глаза.

– Придется попробовать еще разок, Гарриет, – сказал Гарри. И со смехом добавил, обращаясь к Пен: – Будь на сей раз внимательнее.

«О боже, как он хорош, когда смеется!»

– Я постараюсь.

Гарриет бросила на нее осуждающий взгляд.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Девочка подобрала яблоко, подняла палку и снова взглянула на Пен.

– Ты смотришь, мама?

– Да, смотрю.

Гарриет подбросила яблоко в воздух, развернулась и… промахнулась. Недовольно топнув ногой, сердито посмотрела на мать, словно та была виновата в ее промахе.

– Надо было как следует смотреть в прошлый раз, мама.

– Давай еще раз, – предложил Гарри. – У тебя непременно получится.

Мальчишкой Гарри часто играл с падалицей и пытался научить этой игре Пен, но она была совершенно безнадежна.

Для Гарриет запасы его терпения, казалось, были неисчерпаемы.

Оно и понятно: он был уже не мальчишкой, а взрослым мужчиной.

Гарри снял шляпу, сюртук, жилет и шейный платок, чтобы одежда не мешала ему, и бросил на скатерть рядом с Пен. Она видела его сильную, красиво очерченную шею, стройную линию спины и плеч, плавно переходившую в изгиб бедер. Пен с восторгом наблюдала за тем, с каким изяществом он подбросил в воздух маленькое яблоко, а затем ударил по нему палкой так, что яблоко, улетев далеко-далеко, неизвестно где приземлилось.

«Ах, если бы он снял еще и рубашку. Как бы хотелось видеть его мышцы, прикоснуться к этим шелковистым волоскам, покрывающим грудь и узкой дорожкой спускающимся к животу и ниже…»

О господи! Лицо Пен горело, но куда сильнее горело там, под платьем. Там она ощущала жгучую пустоту.

Внезапно на нее волной нахлынули воспоминания о полузабытых чувствах, испытанных тогда, в те мгновения, когда Гарри входил в нее снова и снова, до тех пор пока она…