Мне почему-то хочется сказать, что я еще и не начинал заботиться, но вместо этого я перевожу разговор на книгу. Мы читаем фентези про какого-то безумного мальчишку, который мстит врагам, убившим его семью и уже на десятой странице торжество его справедливости выливается во вколачивание гвоздей в голову продажного священника. То есть, мы эту книгу уже почти дочитали и то, что вначале казалось сущим трэшем, под конец превратилось в отличный детективный фэнтези-триллер. Еще и по самые не балуйся нашпигованный сильными цитатами.

— Спасибо за книгу, Осень, — говорю я, когда мы останавливаемся на обсуждении предпоследней главы — до конца осталось два десятка страниц и я уверен, финал мне понравится.

— Я знала, что она тебе понравится! — радуется Осень.

— Честно говоря, я удивлен, что она понравилась тебе.

Когда эта сумасшедшая женщина предложила начать читать одну книгу, я даже не знал, как отделаться. Был уверен, что меня ожидает какая-то сопливая бабская хрень вроде тех дешевых сериалов, что показывают по телеку после шести часов вечера — все мои медсестры на это время буквально прилипают к телевизору.

— Ну, я выбирала между «Принцем терний» и «Пятидесятую оттенками серого», но прежде, чем приступать к изощренному насилию над твоим мозгом, решила сперва тебя подготовить.

Мне кажется, мы знакомы сотню лет, но при этом я не могу предугадать, что она скажет в следующий раз. Осень умеет шутить и умеет не обижаться на мой грубоватый юмор, не пытается закрыть мне рот, когда я рассказываю о работе и машинально начинаю материться, как сапожник. Осень умеет слушать и умеет говорить так, чтобы мне хотелось ее слушать. Мне кажется, что нам будет комфортно даже в полной тишине, главное, чтобы телефон был плотно прижат к уху.

А еще ей удается меня разговорить. Взять за руку и вести в выжженную пустошь моего прошлого, куда я сам, честно, предпочитаю ни ногой. И сам не замечаю, как рассказываю ей о своем прошлом: о женщине, которую любил, о том, как хорошо нам было вместе, какие огромные планы на будущее мы строили. Я не вспоминаю о том плохом, что было потом. Просто под звук ее голоса в фоне грустной арфы[1] из наушника, улыбаюсь своему прошлому. Эта боль ранит, но она нужна мне, как воздух.

— Ты первая, кому я об этом рассказал, — признаюсь я, снимая ложкой миндальные хлопья с десерта. То, что нужно, чтобы подсластить горечь воспоминаний.

— Рада быть в чем-то твоей первой, — мягко отвечает она. — Ты до сих пор ее любишь, Ветер.

Она не спрашивает, она это знает. Странно, ведь до этого момента я был почти уверен, что смог переварить свои чувства, и то немногое, что осталось — не любовь, далеко не любовь, а лишь пагубное влечение, которое остается всегда, если отношения оборвались на самом пике. Одно дело расставаться с человеком, которого не хочется обнимать или до беспамятства мучить в постели, и совсем другое — внезапно стать болваном, который понятия не имел, с кем живет плечом к плечу. Это все равно, что оборванная на середине песня или не до конца отснятое кино.

— Да, наверное, люблю, — отвечаю я, разглядывая стекающие по стеклу капли.

— Может быть… — пытается Осень, но я останавливаю ее.

— Не надо, Осень. Есть вещи, которые не стоит склеивать, и люди, которых не хочется возвращать. — Кофе растекается по языку, и чувствую себя… идеально. Правда, совершенно комфортно. — Спасибо, что пригласила меня на свидание, детка.

— Ты ведь не знал, как отделаться, — чуть-чуть, самую малость журит она. Странно, мне казалось, я был очень убедительным в своем согласии.

— Я сто лет не ходил на свидания, Осень.

Мне хочется спросить ее о том мужчине, с которым она была в пятницу. Узнать, что он за человек, почему ради него она все-таки высунула нос из своей ракушки. Не верю, что это заурядный мужик без мозгов. Но какое я имею право лезть в ее жизнь? Даже если чувствую неприятное раздражение, стоит подумать о том, когда и как она будет проводить с ним время в следующий раз. Даже если я чувствую Осень лучше него, даже если у нас сотни общих тем и интересов, даже если я видел ее обнаженные ноги, а он нет, парень все равно чертов везунчик. Потому что он знает ее реальную. Интересно, он целовал ее на прощанье? Если целовал — о чем она думала?

Я трясу головой, сбрасывая наваждение и ненужные мысли. Мне нельзя. Нам нельзя. Потому что как только желание реальной встречи станет слишком сильным, мы оба знаем — это станет концом.

— И знай, Осень — до тебя меня ни одна женщина не приглашала первой.

— Даже не знаю, радоваться мне или стыдиться.

— Думаю, взять с меня обещание, что в следующий раз наше свидание организовываю я.

Она издает странный, но очень милый звук удивления.

И в наш разговор вторгается посторонний шум параллельного вызова.

— Прости, Осень, мне звонят из больницы.

Работа, которую я очень люблю, сейчас просто пипец, так не вовремя.

Я рассчитываюсь за заказ, выхожу на улицу и осматриваюсь в поисках такси. Пару минут — и я уже в машине, набираю Осень.

— Прости, детка, но кино откладывается — у меня срочная операция.

А ведь я правда расстроен.

— Я не желаю тебе удачи, я помню, что нельзя, — говорит она.

— Ты не безнадежна, — подшучиваю я. — Напишу, когда освобожусь. И, Осень… Мне было очень хорошо сегодня с тобой.

— И мне с тобой, Ветер.

Нажать на иконку отбоя тяжело, как никогда.


[1] В этом эпизоде играет Alizbar — Last fallen leaf.

Глава шестнадцатая: Осень

— Вот, что у меня есть!

Маришка влетает в клуб впереди меня и сразу же бросается к Тане: официантке, которая как раз занята оформлением салфеток в виде бутонов цветов. Сегодня в клубе тематический вечер, и мне хочется, чтобы все прошло идеально. Обычно после таких мероприятий в соцсетях появляется целая куча положительных отзывов, а это всегда только на руку.

Среда. Я только что забрала Маришку с занятий танцами и на пути в клуб мы немного ограбили один магазин игрушек. Ничего не могу с собой поделать: я люблю ее баловать, и почти уверена, что буду баловать даже когда у моей Мышки уже появятся свои дети.

Таня, с моего молчаливого согласия, откладывает свое занятие и помогает Маришке забраться на стул. Дочка выкладывает одну за другой коробки, в которых очередная порция мини-мебели для ее кукольного домика. Точнее, домика, в котором живет семья игрушечных хомячков. Кажется, нам осталось оформить всего пару комнат, чтобы дом стал идеальным.

Я присаживаюсь за стойку, и бармен дает мне морковно-яблочный фреш. Такой же делает и для Маришки, но у дочери напиток с секретом: в нем есть кусочек тыквы. Сам по себе сок тыквы ребенка не заставить выпить, даже для меня он противный. Но в букете с морковкой и яблоком эту тыкву не найдет даже искушенный гурман.

Воскресенье с Ветром было идеальным, как бы ни странно это звучало.

И очень откровенным. В понедельник он написал, что я его луковица. Я, смеясь, спросила, что это за странный комплимент, а он в ответ написал: «Потому что многослойная». И чуть позже, вдогонку: «Увы, это не я такой умный, это цитата из Шрека». В общем, в понедельник я весь день пугала людей своими внезапными приступами смеха. Во вторник он был весь день занят на работе, а я занималась организацией и подготовкой сегодняшнего тематического вечера.

— Это для Буни, — говорит Маришка, вынимая из коробки крохотный, но очень детально сделанный комод. — Она будет рада.

Мой телефон вибрирует входящим сообщением от Ветра: «Я оставил кое-что для тебя в магазине «Этюд», детка. Надеюсь, тебе понравится. Прости, что не могу позвонить — вторые стуки не сплю и не факт, что буду спать сегодня».

Сердце подскакивает в груди и грохочет так громко, что я чуть не роняю бокал с соком. Почти наощупь опускаю его на столешницу, моргаю, перечитываю сообщение снова и снова. Он … что сделал? «Что там, Ветер?» — спрашиваю я, прекрасно понимая, как скупо звучит эта фраза в сравнении с целым взрывом эмоций в моей голове. «Там подарок, непонятливая Осень» — отвечает он через пару минут.

Подарок. Для меня.

Чувствую, как губы растягиваются в безумную улыбку.

«Ты сумасшедший, Ветер»

«А ты милая, Осень. Убежал, детка, скучай по мне»

— Ева Дмитриевна, там к вам пришли, — вырывает меня из нирваны охранник.

— Ко мне? Кто?

Это точно не Ян, потому что мы уже созвонились час назад и договорились вместе выпить кофе завтра в обед. Тогда же я собираюсь сказать ему, что у нас ничего не получится. И дело совсем не в Ветре. Дело в том, что невозможно строить отношения с мужчиной, который блекнет даже на фоне человека, которого я никогда не видела. Мы с Яном взрослые люди, он поймет.

— Сказал, что его зовут Андрей Орлов.

Почему я не удивлена? Решил, что мое нежелание отвечать на его звонки можно проигнорировать и снова прет напролом. Почему раньше, когда я была молодой и глупой, эта навязчивость была так притягательна, а сейчас мне хочется одного — чтобы Андрей оставил меня в покое. Сейчас меня от этой «настойчивости» тошнит.

— Выгнать его, Ева Дмитриевна?

— Нет, Кирилл, но я поговорю на улице.

Андрей стоит чуть в стороне от двери и мое появление отражается на его лице целой кучей эмоций, преимущественно не очень радужных. Вспоминая слова Ветра о том, что с мудаками надо грубо и по возможности сразу посылать. Почему-то хочется буквально последовать его совету и сказать Андрею, что он может идти прямо на три буквы. Наверное, выражение его лица в этот момент было бы просто феерическим. Еще бы, я же тихоня Ева, я не люблю мат и тем более не держу его в своем лексиконе.