Она страшится быть отвергнутой! — поняла Элис. Страшится обнять свою дочь, так как не уверена, что та действительно этого хочет.

— О мама, — сказала она, наклонившись вперед и прижавшись лицом к нежной щеке Мэрион, — как прекрасно снова быть дома!

Элис вдохнула знакомый аромат любимых духов матери и почувствовала, что у нее из глаз потекли слезы. Она шмыгнула носом, и слезы растворились в грустном смехе:

— Как это типично! Мэрион плачет — и ее ослепительные глаза становятся еще более ослепительными. Я плачу — и у меня тут же начинает течь из носа. Я скучала по тебе, мама, — пробормотала она, и у нее перехватило дыхание. — Боже, я действительно скучала по тебе!

— Это был кошмарный сон, но сейчас ты дома. — Мэрион обняла Элис за талию. — Ты не можешь представить себе, как ужасно было встречать всех этих самозванок, не позволяя себе надеяться, зная, что они наверняка окажутся мошенницами, и все же каждый раз надеясь…

— Прости, — сказала Элис, думая о том, как банально это звучит. — Мама, я правда не хотела причинить тебе боль…

— Главное — ты дома. — Мэрион с облегчением рассмеялась почти девичьим смехом. — О Элис, может быть, это покажется глупым, но мне хочется ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что все это не сон!

— Нет нужды щипать себя, — ответила Элис. — Я действительно здесь.

— Да, ты здесь. И я так счастлива. А вот и Бекстер с завтраком, очень кстати. — Мэрион быстрыми, энергичными шагами приблизилась к столику. — Великолепный запах, — сказала она дворецкому.

— Я принес ваш одиннадцатичасовой кофе и пирожные с джемом. Надеюсь, они понравятся вам обеим. — Бекстер вновь вошел в роль верного слуги из прошлого века, но это не смутило Мэрион. Она улыбнулась ему, как старому другу.

— Я уверена, они великолепны, Бекстер. Как всегда.

— Благодарю вас, мадам. — Дворецкий поклонился. — Вы сами разольете кофе, мадам?

Элис рассмеялась, она была так счастлива, что уже не пыталась следить за тем, что говорит.

— Бекстер, ты обманщик! Если бы я не знала тебя, то была бы готова поклясться, что ты почерпнул все эти штучки преданного слуги семьи из старых лент с Чарлзом Бойером.

Мэрион и дворецкий обменялись быстрыми взглядами, затем он вежливо улыбнулся и протянул Элис чашку с блюдцем из любимого лиможского сервиза ее матери.

— Чарлз Бойер — француз, мисс, и я не думаю, что он когда-либо играл роль дворецкого. Во всяком случае, роль английского дворецкого. Поверьте, ему это не по силам. — Бекстер почтительно наклонил голову, показав, что разговор окончен, и бесшумно удалился.

Элис с некоторым смущением наблюдала, как он уходит.

— Господи, что я сказала? Мне кажется, я обидела его.

— Вовсе нет, — весело ответила Мэрион, присаживаясь к столу и поднимая тяжелый серебряный кофейник. Она разлила по чашкам приготовленную смесь кофе и горячего молока. — Бекстер любит время от времени ставить нас всех на место. Он до сих пор не смирился с тем, что служит у колониальных выскочек, и поэтому иногда пользуется возможностью напомнить нам, что мы не столь высокого сословия, а наш ум недостаточно утончен, чтобы по достоинству оценить все его качества настоящего дворецкого.

Элис рассмеялась, села напротив матери и откусила кусочек слоеного пирожного. Оно было теплое, с цельными сладкими ягодами клубничного джема. Закрыв глаза, она с удовольствием жевала лакомство.

— М-м-м, они божественны. Хороши, как и прежде. Может быть, даже лучше.

Она облизала пальцы, неожиданно почувствовав аппетит. Утром она слишком нервничала, чтобы позавтракать.

— Возьми еще. Они действительно хороши.

Само собой разумеется, Мэрион ела серебряной вилочкой для торта. Она съела последний маленький кусочек, положила вилочку и приложила к чистым губам уголок салфетки. Затем несколько секунд помешивала кофе, хотя и не клала в него сахар.

— Элис, я должна знать, — вдруг вырвалось у нее, — почему ты убежала? — Когда она задала этот вопрос, ложечка со звоном упала на блюдце, что свидетельствовало о ее крайнем смятении. — Элис, что случилось? Как ты могла столько времени находиться вдали от дома? Мы с отцом так тосковали по тебе. Боже, мы были как безумные!

Элис сделала вид, что не заметила упоминания об Алане.

— Я испугалась, — искренне сказала она. — Пожар в коттедже напугал меня. Возможно, я поступила не очень разумно…

— Я понимаю. — Мэрион наклонилась вперед, она дышала неглубоко и слишком часто. — Я понимаю, что после тяжелых травм люди часто ведут себя странно, на какое-то время впадают в шок. Но, Элис… ты пропала на целых семь лет! — Она замолчала, смущенно опустив глаза. — Элис, я твоя мать. Неужели ты не можешь сказать мне, что заставило тебя скрываться?

Она спрашивает меня о том, что уже знает, подумала Элис и ощутила неприятную тяжесть в желудке от только что съеденных пирожных. Она знает, что я убежала из-за Алана. Из-за ее мужа.

Элис взяла в руку вилочку и стала сгребать ею крошки от своего пирожного с джемом. Пора, решила она. Пришло время распутать клубок лжи, придуманной, чтобы защитить себя. Наверное, она хотела защитить и меня, но кончилось все это тем, что меня едва не убили. Обман не может никого ни от чего защитить… Элис разгладила салфетку и положила ее рядом с тарелкой.

— Все очень запутано, — произнесла она.

— Начни сначала и рассказывай все по порядку, — настаивала Мэрион. — У нас впереди целый день.

Элис глубоко вздохнула.

— Бабушка рассказала мне о моем отце, — сказала она. — О тебе и Дэвиде, о том, как вы полюбили друг друга. И о том, как между вами возникла связь, в результате которой появилась я.

Щеки Мэрион зарделись.

— Понятно, — сказала она. — Я часто спрашивала себя, рассказала ли тебе что-нибудь бабушка. Теперь я знаю наверняка. — Она сложила свою салфетку аккуратным треугольником. — Мы с Аланом собирались сообщить тебе правду после твоего восемнадцатилетия, но, сама понимаешь, нам не представилось этой возможности.

Элис ничего не ответила. Она не отрывала взгляда от своей тарелки. Мэрион тихо вздохнула.

— Будет ли тебе легче простить нас, если я скажу, что мы с Дэвидом так глубоко полюбили друг друга, что общепринятые правила поведения были просто неприменимы к нашим отношениям?

— Не знаю, — с болью призналась Элис. — Разве не так же думают все, нарушившие супружескую верность? Что общепринятые правила поведения не касаются их?

Румянец исчез с лица Мэрион, оно стало белым, как простыня.

— Боюсь, что ты абсолютно права. Могу только сказать, что я была очень молода и наивна, а Дэвид был таким человеком, какого встречаешь раз в жизни. Мое воспитание не подсказало мне, как действовать в ситуации, в которой я оказалась. Мои родители принадлежали к тому классу и поколению, которые искренне верили, что хорошо воспитанные женщины не испытывают плотских страстей.

На мгновение в ее глазах промелькнула ироническая усмешка.

— Дэвид разбудил во мне чувства, находившиеся далеко за пределами того, чему меня учили, за пределами того, о чем я читала или даже мечтала. Поэтому я должна была изобретать для нас свои собственные правила. Неудивительно, что это мне не очень удалось…

Элис вдруг поймала себя на том, что думает о Теде, но она заставила себя отогнать этот внезапно вторгшийся в ее сознание образ. Она заметила, что умудрилась рассыпать крошки от пирожного по всей скатерти, и начала собирать их ложечкой на тарелку. Ей казалось, что говорит она совершенно спокойно, но руки, очевидно, выдавали ее.

— Ты дала обещание Алану, когда выходила за него замуж. Он был далеко, он сражался за Родину! И именно в это время у тебя возник роман с Дэвидом. Неужели твои супружеские клятвы ничего не значили для тебя? Или для Дэвида, если на то пошло? В конце концов, Алан был его братом!

И почему, черт побери, я беспокоюсь о клятвах Мэрион и Алана? — спросила она себя.

— Конечно, когда я выходила замуж, мои клятвы Алану имели для меня огромное значение, — сказала Мэрион. — Но во время нашего медового месяца он сказал мне… — Она не докончила фразу. — Элис, иногда жизнь не так проста, как нас учили, когда мы были детьми. Я никогда не сожалела о том, что ты родилась, или о том, что любила Дэвида. И даже о том, что мы отдались нашим страстям и между нами был роман… Знаешь, ты так похожа на него!

Элис не хотела замечать мольбу в глазах матери. Она знала, что во многом похожа на отца: например, она явно унаследовала от него любовь к работе со стеклом. Но не передал ли он ей какие-нибудь другие, менее желательные черты? Такие, как неспособность выполнять данные обязательства? Стремление быть в центре внимания? Склонность к мелодраме? Она сгребла крошки от пирожных на середину тарелки и сосредоточилась на том, чтобы сделать из них ровную пирамидку.

Мэрион вздохнула.

— Во всяком случае, когда Дэвид умирал от лейкемии, ты была для него самой большой радостью в жизни. Сознание того, что ты есть, что ты такой счастливый, здоровый ребенок, позволяло ему легче переносить страдания. — Ее голос стал хриплым. — Твой отец был замечательным человеком, Элис! Как бы я хотела, чтобы ты знала его…

Элис всегда понимала, что будет нелегко обсуждать с матерью тему своего незаконного зачатия, но она не предполагала, насколько это окажется мучительным. Конечно, общество сейчас гораздо более терпимо в вопросах секса, чем когда она родилась, и Элис всегда искренне считала себя современным человеком. Но когда это касается собственной матери… В глубине души Элис по-детски верила, что у женщин могут быть романы, но матери — и особенно ее собственная — никогда не должны поддаваться плотским искушениям. Она знала — это неразумно, но в их с матерью отношениях всегда было так мало логичного и разумного…