— Ах, прекрати, Джим. Ты повторяешь это каждый раз, — похлопывая его по плечу, я открываю конверт, чтобы посмотреть, что внутри. — Это же ради веселья, я прав?

Фыркая, он поднимает свой бокал и взбалтывает пиво на дне перед тем, как отправить его в рот.

— Ага, чертовски весело для слива моего счёта в банке, но в один из таких дней, — говорит он, тыча своим трясущимся пальцем в меня, — я выиграю чертовски крупную сумму. И тогда я остановлюсь.

— Увидимся через несколько недель, Джим, — отвечаю я, направляясь к двери.

Я залезаю в машину и едва выезжаю обратно на дорогу, как у меня звонит телефон. Беру трубку и всё, что слышу — это безумный смех.

— Я занят. Какого чёрта там происходит? — спрашиваю я и перестраиваюсь в соседнюю проезжую линию.

— Оу, — удаётся ответить Бобу через кашель, — ты просто должен вернуться домой и увидеть, что твой младший киска-братик делает.

— Что? О, чёрт возьми. Только не говори мне, что он снова напортачил с той малышкой?

Кто-то гудит и кричит на заднем плане — остальные парни.

— Давай, Браун. Вперёд! Забей этот чёртов мяч! — гремят звонкие голоса. — Выглядит так, будто тебе будет что собрать. Флорида только что проиграла.

— Хорошо, — стону я, больше волнуясь о том, что, чёрт возьми, сделала та женщина, чем о деньгах, которые я только что срубил. — А теперь, какого хрена там случилось с Калебом?

— Ты просто должен приехать и увидеть это собственными глазами, Джуд. Честно я не знаю, почему именно он попал в наш семейный бизнес. Думаю, он прячет вагину между ног.

Я вешаю трубку и бросаю телефон на пассажирское сиденье.

— Чёртов Калеб! — ударяя кулаком по рулю, я виляю в траффике и еду к выезду.

Как только я попадаю внутрь, то нахожу группу моих верзил, собравшихся вокруг кухонного стола, попивающих пиво и играющих в покер.

— Мне нужно пнуть его под зад? — спрашиваю я.

Боб улыбается, пожимая плечами.

— Если ты спрашиваешь меня, то думаю, он, вероятнее всего, был бы травмирован, только услышав это.

Качая головой, я иду вниз по коридору. Калеб всего лишь чёртов ребёнок. Ему двадцать один, и мне иногда становится стыдно, что я позволил ему связаться с этим дерьмом. Конечно же, это наше наследие, но в какой-то момент всегда находится тот, кто говорит: «Они слишком хороши для этой чёртовой жизни». Я пытался. Пытался выйти из этого, но я взросление среди угроз, грязных денег и мести несомненно оставило свой след. Это моя обязанность — продолжать наследие моей семьи, но Калеб… Здесь у него нет никаких дел. У него до сих пор есть мораль, и надеюсь однажды меня станет слишком много для него, и он уйдёт, забыв в какой мы заднице.

Останавливаясь перед дверью, я отпираю замок и вдруг слышу всхлипы.

Открыв дверь, я вижу, что он опустил голову на её плечо, и плачет. А она обнимает его рукой, успокаивая, и поднимает взгляд, метая взглядом молнии, когда я вхожу внутрь.

— Что за… — я перевожу взгляд на телевизор и вижу финальные титры кинофильма. — Что за нафиг? Калеб?

Он смотрит на меня, вытирая сопли своим рукавом.

— Чувак, Джуд, это такое грустное дерьмо. Эта правдивая чёртова любовь… и птички в конце улетели, — он делает вдох, — это было так, словно их души улетают в небеса, чтобы провести вечность вместе. Насколько же это чертовски глубоко и грустно!

Мои глаза лезут на лоб, а челюсть произвольно открывается. Я буквально теряю дар речи, а мой пристальный взгляд мечется между телевизором и этой парочкой, обнимающейся на кровати.

— «Дневник памяти», — говорит Виктория. — Могу принять удар ножом в темноте, поклявшись, что ты его ещё ни разу не смотрел.

— Ты издеваешься надо мной? — я качаю головой, запуская свои пальцы в волосы и пытаясь понять, что именно только что произошло.

Эта женщина превратила моего брата в долбаную киску. Много раз он наблюдал за тем, как люди теряли свои жизни в жестоких условиях. И вот теперь он сидит, пуская нюни от какого-то фильма, и нежится в утешительных объятиях девчонки.

— Блядь, Калеб! — я иду к ним, дёргая его верх. — Просто… съебись отсюда, — я открываю дверь, намереваясь вытолкнуть его в коридор, но замираю.

— Ты же знаешь, что относишься к виду засранцев, — огрызается она.

Она сейчас действительно отрыла свой рот на меня? Когда эта девушка успела отрастить себя яйца? Я должен это исправить прямо сейчас. В момент, когда она перестанет меня бояться, моя жизнь превратится в ад.

— Что с тобой не так? — я поворачиваюсь к ней лицом. — Смерти ищешь? Ты двигаешься в нужном направлении, куколка.

— Ну да, ну да, — она отмахивается рукой в воздухе. — Опять эти угрозы о смерти.

Что, блядь, рассказал ей Калеб?

Указывая на Калеба, она морщит лоб.

— Ты ударил его!

— Он выпустил тебя! Конечно же, я его ударил, — я хватаю Калеба за плечи, толкая к двери.

— Ты — кусок дерьма! — выкрикивает она, и её лицо становится красного цвета.

— Рия… — начинает Калеб, но тут же затыкается, когда я сжимаю его плечи.

— Рия? Теперь ты её так называешь?

Калеб игнорирует этот вопрос, и она снова тычет в его сторону.

— Он — твой брат! Ты даже не заботишься о своей семье!

Ох, сейчас она коснулась больного места. Я чувствую, как жар охватывает моё тело, и в результате, впиваюсь пальцами в плечи моего младшего брата.

— Я прекрасно знаю, что он — мой чёртов брат! Мне также известно, что это не твоего ума дело. Если бы ты беспокоилась о нём, то, наверное, не пнула его по яйцам.

Она смотрит на Калеба, и её взгляд смягчается. О, блядь, это означает, что эта сучка плохо влияет на моего брата. Я никогда не должен был оставлять его с ней.

— Мне пришлось! Прости, Калеб, — она направляет своё внимание на меня. — Я была похищена, и конечно же, мне хотелось убежать. Ты думал, я буду сидеть и ждать пока ты меня убьёшь? У меня ещё остался инстинкт выживания, знаешь? С другой стороны, ты просто подлый. Ты не заслуживаешь такого брата, как он.

Стиснув зубы, я открываю дверь и выталкиваю Калеба наружу. Я закрываю дверь на замок и снова поворачиваюсь к ней.

— Ты ничего о нас не знаешь, поэтому надеюсь, ты заткнёшь свой прелестный ротик, если на самом деле хочешь жить.

— Я знаю, что он милый, а ты — нет, — говорит она, скрещивая руки на груди.

— Милый? — смеюсь я. — Что ты имеешь виду под этим? Мы что, в долбанном летнем лагере? Он присматривает за тобой, а не твой новый друг. Что дальше? Плетение друг другу косичек на голове?

Она сердито смотрит на меня, и я подхожу к ней ближе, заставляя её пятиться назад. Я продолжаю наступать, пока она не врезается в стену.

— Очевидно, ты как-то влияешь на моего брата и помыкаешь им, как только пожелаешь. Ты заставляешь его рыдать как девчонку над тупым девичьим дерьмом, и очевидно, он слишком милый, чтобы удержать тебя от побега. Итак, с этого дня ты будешь находиться в моей комнате или со мной двадцать четыре часа в сутки, пока долг не будет выплачен, или я не найду другое местечко, куда тебя можно будет запрятать. Ты меня слышишь?

Она смотрит мне в глаза, стискивая зубы, и, похоже, собирается бросить мне вызов.

— Ох, ещё как слышу, — рычит она. — Я уже услышала тринадцать угроз смерти и ещё, что меня должны были забрать из этой дерьмовой дыры через три дня. Ты хочешь меня убить, так сделай уже это наконец. Если ты хочешь провести каждую минуту со мной, — скалится она, — я превращу твою жизнь в ад.

Злющая, словно фурия! Она потеряла свой сраный рассудок, или у неё ебаные месячные, потому что она превратилась в абсолютную суку. Сжимая челюсти, я тяну её за руку, отрывая от стены, от чего её лицо оказывается слишком близко к моему и наши носы соприкасаются. Она тяжело дышит, но каждый раз, когда она так делает, я осознаю, насколько её грудь прижимается к моей.

— Без моего наблюдения ты даже пописать нормально не сможешь. Как тебе такой вариант?

— Знаешь, что я тебе скажу? Почему бы тебе не сесть задницей на огонь? И, возможно, тогда ты увидишь меня писающей!

Склоняя голову, я быстро вздыхаю и пытаюсь скрыть кривую усмешку, которая играет на моих губах. Я должен быть очень сердитым за то, что сейчас она дерзит мне таким образом, но этот хитрожопый умный ротик с британским акцентом лучше эффекта любой Виагры.

— Мне даже не хочется дышать с тобой одним воздухом, — кричит она. — Поэтому можешь пристрелить меня прямо сейчас.

— О, поверь мне, я бы с пребольшим удовольствием избавил себя от этой чёртовой нервотрёпки, но у меня сегодня нет желания чистить ковёр от крови.

Рывком я притягиваю её к себе, и в итоге, её лоб оказывается на уровне моего подбородка. Я кривлю губы от её внезапного запаха. Она пахнет как дерьмо.

— Блядь, — кашляю я от вони. — Неудивительно, что Калеб хотел выпустить тебя из этой комнаты, ведь от тебя несёт как от задницы!

Я тяну её за собой в сторону двери.

— Вот, что происходит, когда ты запираешь девушку в комнате на четыре долбанные дня! — говорит она, вырывая руку из моей хватки.

На данный момент обращение с ней как с ребёнком может стать моей лучшей ставкой. Открывая дверь, я хватаю её за запястье и тащу по коридору. Очевидно, что её словесный фильтр опускается, самоконтроль отключается, а инстинкт выживания дохнет. Возможно, она просто вышла из себя.

— Отпусти меня, — прыскает она. — Ты — мерзкий преступник.

— Ни шанса, куколка, — добавляю я, смеясь, — и ты серьёзно назвала меня преступником? Это уже слишком, не считаешь? — ничего не могу поделать со своей ухмылкой.

— Ты, блядь, пытался убить меня несколько дней назад! Если это не делает тебя преступником, тогда что? — она делает вдох, пока я тяну её за собой, и продолжает трещать о том, какой я жестокий.