В лицо ударил душный, горячий воздух. Воздух, за ночь основательно соскучившийся по людям. Сейчас он ими совсем не пах. А пах только пылью, разогретым металлом, похожим на запах крови, и морилкой от тараканов.

— Вот же вонь…

С облегченным фырканьем завелся кондиционер. Солнце заглядывало в окна, раскачиваясь на жалюзи, подпрыгивая веселыми лучиками на потолке и столах у окна.

Так начинался каждый новый день. Душный воздух, шум кондиционера, включенный компьютер, а затем — поход к кулеру за горячей водой для чая. Только вот сегодня, в отличие от других подобных дней, сделанных как под копирку, коридор, ведущий к кабинету генерального, рядом с которым стоял кулер, был тихим и пустынным, и ее негромкие шаги эхом отдавались от стен и потолка. Никто не здоровался, не улыбался, не спрашивал, как прошли выходные.

И хорошо. Лиза очень не любила врать, но на такой вопрос она никогда не смогла бы ответить правду.

***

С этого дня Лиза стала заходить к Ольге Николаевне. И просто так, и заниматься французским и английским языками. Соседке тоже было скучно на новом месте, и она с радостью принимала у себя Лизу.

Оказалось, что отец Дениса погиб в автокатастрофе, в которую они попали вместе с Ольгой Николаевной. Только она выжила, оставшись хромой, а он умер, не приходя в сознание.

После этого они с Денисом решили продать прежнюю квартиру — слишком больно было в ней находиться, — и переехать на новое место. Из-за проблем с передвижением Ольга Николаевна уволилась с работы, перейдя на внештатный режим, и теперь переводила книги, сидя дома. Денис пять дней в неделю ходил в офис — он закончил экономический факультет и работал риелтором, — так что Лиза видела его крайне редко. В семь, когда он возвращался с работы, возвращалась и ее мама, и Лиза спешила домой ужинать. Поэтому чаще всего она просто улыбалась ему очень радостно и восхищенно, встречая в ответ кислую улыбку, которая тем не менее казалась ей самой прекрасной во Вселенной — и упархивала к себе.

Денис оказался старше Лизы на двенадцать лет, и какое-то время ей думалось, что это страшно, просто до ужаса много. Двенадцать. Это же на два года больше, чем ей сейчас, а ведь она прожила уже такую большую жизнь. Он совсем-совсем взрослый, а она маленькая. Конечно, она ему не интересна.

Вот так Лиза оправдывала и его кислые улыбки, и то, что он практически никогда ничего у нее не спрашивал. Маленькая, не интересна.

"Ничего, — думала она, глядя на себя в зеркало. — Я вырасту и обязательно стану интересной"

Что ж… выросла.

***

— Привет, Лизка, — громко поздоровалась коллега по имени Маша, резко распахивая дверь — так, что та со стуком ударилась об стену. Лиза от неожиданности подпрыгнула и чуть не разлила чай.

Маша была прекрасным человеком и отличным переводчиком с китайского, но порой вела себя слишком шумно. Впрочем, ей все и всегда прощали — сердиться на нее было решительно невозможно.

Высоченная — почти метр девяносто, — девушка с длинными ногами, светлыми волосами до пояса и широкой улыбкой от уха до уха излучала такой позитив, что казалась воплощенным на земле лучом света. Одевалась она всегда в розово-белое. Вот и сейчас на Маше красовался коротенький сарафанчик цвета молодого поросенка и белые кеды. Через плечо была перекинута крошечная ярко-розовая сумочка, откуда торчал здоровенный книжный том. "Франц Кафка. Избранное" — гласила надпись на корешке.

И ведь это был не просто антураж — Маша действительно читала и Кафку, и Камю, и Гессе, и даже Иммануила Канта. Как она умудрялась сочетать в себе всех этих авторов и любовь к розовому цвету, понять было сложно, даже практически невозможно, но Лиза и не пыталась.

— Привет. — Она старательно улыбнулась и подняла повыше чашку с чаем, словно хотела спрятаться за ней. — Как… прошли выходные?

— Купаться ездила, — ответила Маша весело, примостив сумочку с книжкой на край стола и включая компьютер. — А ты… хм… а ты чего такая грустная?

Что ж, на этот раз придется врать.

— Голова болит.

— О, — коллега оживилась. — Меня тут как раз научили классный массаж от головной боли делать. Давай, откидывайся, сейчас я тебя разомну и все как рукой снимет. И кружку-то поставь, чай в этом деле точно лишнее.

— Может, не…

— Надо-надо, — отрезала Маша, подходя ближе с решительным выражением лица. — Нечего тут страдать и киснуть. Иначе перевод плохой получится и заказчики будут плакать.

Лизе захотелось улыбнуться, но скулы свело — и все, что она смогла — это спросить:

— Почему плакать? Может, смеяться.

— Это мои заказчики будут смеяться, — ответила Маша полусерьезно-полушутливо. — А твои точно плакать. Откидывайся, говорю.

Минут через десять Машиного сосредоточенного сопения и Лизиного постанывания коллега призналась, что плечи у Лизы каменные и ничего удивительного, что голова болит. И мяла, и постукивала, и поглаживала так, что хотелось расползтись по столу, как студню по тарелке — там и уснуть до конца рабочего дня.

Но приходили остальные коллеги, хихикали над Лизой с Машей, загружали электронные почты, начинали обсуждать заказы — и пришлось прерваться на рабочий процесс.

— Ну-у-у? — протянула Маша, плюхаясь на место и грозно сводя брови — при этом, правда, улыбаясь во весь рот. — Легче?

— Легче, — ответила Лиза, не покривив душой.

Ей действительно стало чуть проще дышать после этого массажа. Хотя воспоминания по-прежнему не отпускали.

***

Шли годы, Лиза взрослела и все лучше и лучше разговаривала на тех трех языках, которые выбрала для изучения. Английский и французский к последнему году учебы в школе она знала практически как родной русский, немецкий — Лиза изучала его самостоятельно — сильно отставал, но она собиралась вплотную заняться им в институте.

Старшая сестра за это время успела окончить вуз, выскочить замуж, уехать из родного дома, развестись и вернуться в этот самый дом с безапелляционным заявлением:

— Все мужики — козлы. Больше никогда.

Случилось это как раз перед Лизиным выпускным вечером, и возвращение Веры немного подпортило им с мамой праздник. Но мама ко всему относилась философски, приняла она и этот поступок старшей дочери, сказав лишь:

— Хорошо, что не успели детей заделать. — И, поглядев на покрывшуюся красными пятнами дочь, добавила: — Ясно… Ну, что ж. Я давно хотела сделать ремонт в твоей старой комнате. Там есть отличное место для детской кроватки у окна.

Лиза поначалу пришла в шоковое состояние — ребенок? какой ребенок? — а потом обрадовалась. Ура, у нее будет племянница.

Вере в срочном порядке купили платье, чтобы пойти на Лизин выпускной, и в назначенный час они втроем вышли из квартиры и начали спускаться по лестнице. А навстречу по той же лестнице поднимался Денис…

Лиза смущенно вспыхнула, остановилась, и мама с Верой чуть не врезались в нее — она-то шла первой.

Денис поднял голову, оглядел ее удивленно, а потом чуть улыбнулся и произнес очень тепло:

— Лиза, ты школу уже заканчиваешь? Надо же, как выросла.

— Да, выросла, — сказала мама, погладив Лизу по плечу. Она, естественно, была в курсе чувств младшей дочери, но никогда не волновалась из-за них — девочка разумная, парень хороший, а там — либо пройдет, либо что-нибудь сладится. — Того гляди, замуж будем отдавать.

— Мама… — шепнула Лиза укоризненно и все же смогла улыбнуться. — Да, сегодня выпускной и…

— А знаете, что? — Денис посмотрел на наручные часы, кивнул и продолжил: — Давайте-ка я сейчас сбегаю домой, возьму камеру и пойду с вами. Будет у вас потом видео с вручения аттестатов.

Лиза от удивления онемела, а мама уже отвечала:

— Да ладно, что вы будете тратить свое время, там и других родителей полно с камерами и вообще — у вас, наверное, выходной?

— Да, отпросился. Мама в санатории сейчас, завтра приезжает, хотел перед ее приходом кое-какие дела сделать.

— Ну вот…

— Успею, — он махнул рукой. — Так что спускайтесь и ждите, я через пять минут к вам присоединюсь. Надо же нам увековечить Лизкин выпускной. Мама завтра тоже посмотрит, порадуется.

Это оказался решающий аргумент. О роли Ольги Николаевны в жизни Лизы ее собственная мама знала, была безмерно благодарна и много раз порывалась платить за "репетиторство", но соседка всегда отказывалась.

— Хорошо, Денис. Спасибо вам.

Он кивнул и побежал наверх.

— Лиза, отомри, — сказала ее мама веселым голосом и чуть пощекотала дочку под мышками.

— Ай.

— Иди на улицу уже… красавица ты наша.

***

— Лизка, — Маша помахала перед ее носом ладонью, заставив вынырнуть из сладких воспоминаний. — Полвторого. Я хочу кушать. Пойдем в столовую?

— Да, — Лиза вздохнула, понимая, что толком за утро так ничего и не сделала, и скорее всего, вечером ее ждет головомойка от начальства. — Да, пойдем.

Столовая располагалась на первом этаже, и была самым лучшим — точнее, самым бюджетным, — вариантом для обеда. Они с Машей переходили во все окрестные кафешки — получалось и дольше, и дороже. Да, вкуснее, хотя и не всегда. В некоторых местах бизнес-ланчи были совершенно отвратительные. Маша про них говорила: "Суп из веника, второе — из мужских носков".

В столовой на первом этаже все было по-советски: салаты в вазочках — обычно какой-нибудь овощной, типа "оливье" и неизменная сельдь под шубой, которую Лиза с детства терпеть не могла. Супы — выбор из двух блюд, чаще всего — мясной борщ или вегетарианские щи, Маша называла такие "кроличьи". Гарнир — картошка, макароны, рис, гречка и капуста, стандартный набор. И горячее — говядина, курица, рыба. Иногда еще была картофельная запеканка, в которой было много картошки с луком, но мало мяса. Ну и, конечно, компот из сухофруктов, куда же без него?