— Кто бы ни сломался… — пробормотала Лиза, и Володя, услышав, покачал головой.

— Нет, все люди разные. Но не нужно никого судить, говорить, что кто-то лучше, а кто-то хуже. Просто все разные. Возможно, это была минутная слабость с ее стороны, мы уже никогда не узнаем. Но благодаря Нине я понял, что больше не хочу чувствовать такую беспомощность перед лицом смерти. — Он грустно улыбнулся. — Тогда я еще не знал, что это неизбежно. А отец Василий… Я к нему пришел, рассказал это все, задал кучу вопросов — и про смерть, и про боль, и про борьбу… А он мне ответил строчками из поэмы "Дорога на Клухор" Тушновой: "Не плачь. Не надо. Плакать поздно. Бороться надо за живых" И добавил от себя, что все мы смертны, но это не значит, что со смертью нельзя бороться. Да, ее нельзя победить, но с ней можно бороться…

Сердце у Лизы очень болело, хотелось встать, подойти к Володе и обнять его крепко-крепко, но она не смела.

Он потер лицо ладонями, поднял голову, глядя на нее сухими и будто бы потускневшими глазами, и улыбнулся.

— Не переживай, все в порядке. Пройдет к утру. Не первый и не последний раз. Всегда потом Нину вспоминаю… И молюсь за нее каждый день.

Больше Володя ничего не сказал, и Лиза тоже молчала. Ей казалось, если она заговорит, то тут же заплачет.

Хотя сказать хотелось. Лиза думала о том, что Нина наверняка тоже переживала за мальчика, который оказался невольным свидетелем ее смерти, и теперь смотрела на него с неба, радуясь тому, что это не сломало его, а закалило, как сталь.

И гордилась им. Так, как сейчас гордилась Лиза.

Перед сном Володя, как всегда, зашел к ней в комнату, чтобы поставить музыку. Лиза сидела на кровати по-прежнему в домашнем сарафане, и вязко, тяжело думала о том, как же ей не хочется двигаться, переодеваться и вообще что-то делать.

Но зашел Володя, и она очнулась.

— Ты чего сидишь? — спросил он, подходя к комоду. — Полдвенадцатого, надо потихоньку укладываться.

Выглядел он до сих пор невесело, даже мрачно, и Лиза не удержалась — поднялась с кровати, подошла вплотную и чуть приобняла Володю, прижавшись щекой к его горячей спине.

Он замер.

А Лиза стояла так, глубоко дыша — как же она любила его запах, — и не зная, что делать дальше, и надо ли вообще что-то делать? Ей так хотелось забрать из Володи всю боль и растворить ее где-нибудь, хоть в мировом океане — чтобы он больше не думал, не мучился, не чувствовал ничего подобного…

Чуть осмелев, Лиза обняла его за талию, прижалась крепче, вжимаясь носом в спину и сходя с ума от нежности.

Несколько секунд они стояли так, а потом Володя обернулся — и Лиза, подняв голову, посмотрела в его глаза и задохнулась — столько всего там было. И боль, и тревога, и желание, и что-то такое, чему она никогда в жизни не смогла бы подобрать названия.

— Лиза… — выдохнул он хрипло.

Она не поняла, как это получилось, но в следующее мгновение Володя уже целовал ее, обнимая ладонями лицо, и Лиза сжимала пальцы на его напряженных плечах, и запускала их в волосы, и ласкала затылок…

И все казалось таким правильным. И страха не было совсем…

Но через пару секунд все изменилось, потому что Володя вдруг оторвался от ее губ, крепко обнял, прижимая к себе и, уткнувшись лицом ей в макушку, прошептал:

— Лиза, Лиза… Я не могу так… Надо дождаться Катю…

Катю… От этого имени ее словно ледяной водой с ног до головы окатило.

— Надо, Лиза… Иначе это будет бесчестно по отношению к вам обеим…

Она вздохнула и тихо сказала:

— Я понимаю…

— Господи, — шептал он горячо, страстно, — я так не хотел говорить этого тебе, прости… Я не хотел добавлять тебе боли, думал, что она уже скоро приедет, мы разберемся, а потом… Лиза, пожалуйста, не переживай, не обижайся на меня…

— Я не обижаюсь…

Она говорила правду — на что тут обижаться? Денис ее тоже никогда не любил. Он тоже любил кого-то другого.

Денис… сейчас это имя показалось Лизе совсем-совсем чужим. Будто бы и не было никогда на свете никакого Дениса. Будто она про него только в книжке прочитала.

— Я надеюсь, что не обижаешься. Лиза… — Володя нежно поцеловал ее в лоб, и Лиза с болью подумала: как покойницу… — Все будет хорошо, я обещаю.

"У кого? У вас с Катей?"

— Да… Да, конечно. Обязательно будет.

Лиза не помнила, когда она в последний раз так рыдала перед сном. Как всегда, беззвучно — чтобы Володя не узнал, — но безумно и отчаянно.

Мысли мелькали в ее голове одна за другой, и от каждой было невыносимо больно. И Лиза не понимала, как она до сих пор жива, почему? Казалось, от боли ее сейчас пополам разорвет. Но почему-то не разрывало, и она продолжала дышать, думать и плакать.

В конце концов она все-таки уснула, совершенно обессиленная собственными переживаниями.

Утром Володя впервые разбудил ее, не просто позвав, но и легко погладив по спине.

— Лиз, вставай. Среда подошла — и неделя прошла.

Чтобы неделя проходила, ей не хотелось. В пятницу ведь Катя приедет…

— Угу…

Лиза быстро приняла душ, а когда зашла на кухню, обнаружила Володю у плиты — он быстро и ловко жарил блинчики на двух сковородках.

— Ты бы сказал, я бы тебе пожарила…

— Да ладно. — Он обернулся и внимательно, тревожно посмотрел на Лизу. — Как ты себя чувствуешь?

Ужасно.

— Нормально, — ответила она, гордясь своим недрожащим голосом. — А ты? Ты вчера…

— Был не в себе, да. — Володя отвернулся, перевернул блинчики, вновь повернулся лицом к Лизе. — Не переживай, все уже в порядке. Лиз… Садись, я и на твою долю пожарил, сейчас будем есть, заодно и поговорим.

Она кивнула, уныло понимая — небось, про Катю, — и села за стол. Через пару мгновений перед Лизой появилась тарелка с тремя блинами, а посреди стола — упаковка сметаны и банка со сгущенкой. Со сгущенкой Лиза любила больше, чем со сметаной, так что она предназначалась для нее.

Володя сел напротив — на его тарелке блинов было точно не три, а семь как минимум, — помазал верхний блин сметаной и, начав сворачивать его в рулетик, заговорил:

— Я хотел объяснить тебе кое-что. Вчера я плохо соображал, да и… В общем, вчера не получилось, но сегодня надо. Насчет Кати… Мы с ней два года назад познакомились, встречались месяц или два, а потом она нашла крутую работу в Таиланде и решила на время уехать. Отношения мы не разрывали. Она приезжает оттуда раз в три-четыре месяца на выходные или целую неделю, правда, последнее время у нее был перерыв — с Нового года не приезжала, зато тогда месяц здесь была. Она хороший человек, Лиз. Взрывной, да, но хороший. И я не хочу поступать с ней непорядочно. Ты поставь себя на ее место — ты ведь тоже не желала бы, чтобы твой парень нашел себе другую, пока ты в другой стране работаешь.

— Конечно. Я все понимаю, правда, не надо объяснять.

Лиза уныло размазывала по блину сгущенку. Да и Володя, как она заметила, пока к своему рулетику не притронулся — он продолжал говорить:

— Лиз, ты мне очень нравишься, очень. Но я не могу начинать другие отношения, пока с этими не разберусь. И это даже кстати, что Катя приезжает, иначе мне пришлось бы самому лететь в Таиланд.

— Я понимаю.

— Тогда ешь, Лиз. А то все размазываешь, размазываешь… сейчас ты в этом блине дыру протрешь.

Она улыбнулась уголками губ.

— Ты тоже ешь. Рулетик свернул, а все никак.

— Хотел сначала поговорить с тобой. Лиз… я тебя не обижу, обещаю. Никогда в жизни не обижу. Но и Катю я обижать не должен, правильно?

Лиза кивнула.

— Конечно. Ты прав.

"Но третий все равно должен уйти…"

— Хорошо, — Володя вздохнул и наконец засунул рулетик из блинчика в рот. Сразу весь, целиком. — Вешером в парке погуляем? — спросил он в процессе жевания.

— Холодно.

— А мы оденемся потеплее.

У Лизы совершенно не было сил на споры — моральная деморализация давала о себе знать, — поэтому она просто спокойно согласилась.

Гулять так гулять. Какая разница…

И вновь работа спасала — Лизу так завалило заказами на переводы, что отвернулась от компьютера она только в обед, а потом уже перед уходом.

А во время обеда, не выдержав, поведала Маше о приезде Кати.

— У-у-у, — протянула подруга, накалывая на вилку малосольный огурчик. — Бедный Володя…

— Почему он? — удивилась Лиза.

— Потому что Катя — его девушка, ему и шишки ловить.

— Ну… — Лиза вздохнула и неуверенно продолжила: — Я просто боюсь, что мне потом не останется места ни в его квартире, ни в жизни.

— Пф, — Маша закатила глаза, — а ты ушами не хлопай. У тебя вообще преимущество.

— У меня?

— Конечно. Катя на два дня приедет, а ты с Володей живешь постоянно. Соблазни.

Лиза попыталась не покраснеть, но не получилось.

— А чего ты так порозовела? Это дело-то житейское. Под одеяло утром залезь, да и все. Володя, конечно, на голову хороший, но он же не святой. По крайней мере до сих пор еще не замироточил.

Под одеяло… Боже, ей такое и в голову не приходило. Это уже не соблазнение, а домогательство какое-то…

— Маш, это слишком.

— А с ним иначе нельзя, — фыркнула Маша. — У нас же мораль, нравственность, все дела. Мы же в первую очередь думаем о том, как правильно, а потом уже о том, чего хочется. Эх, напоить бы его, да не пьет, зараза…

Лиза не выдержала и засмеялась.

— Короче, ты поняла мою мысль. Ты понастойчивее будь, Лиз. Тем более, что у тебя есть одна деликатная проблема, которую Володе наверняка очень хочется решить, как врачу…

Вот это Маша зря сказала — Лиза сразу расстроилась.

Ну да, он же типа психотерапевт… Вылечить-то хочется, но это вылечивание — автоматически измена Кате, а так уже будет нечестно, вот Володя Лизу и отодвинул в сторону.