– Да, Джек. Я их вижу. Я всегда обладала такой способностью. С самого детства.

Он лишь кивнул и долго смотрел перед собой в лобовое стекло.

– А вы могли бы просто спросить у Луизы про эти бриллианты?

Я рассмеялась, но мой хриплый от дыма смех прозвучал скорее как лай. Джек с тревогой посмотрел на меня.

– Это невозможно, Джек. Честно, мне хотелось бы. Потому что тогда я бы просто спросила у этих людей, почему они ходят за мной по пятам, и больше бы не мучилась этим вопросом.

– Представляю, как это действует на нервы, – криво усмехнулся он.

– Да, иногда. – Моя улыбка медленно погасла. – Обычно я их игнорирую. Но только не тогда, когда живу с ними в одном доме. – Посмотрев на свои руки, я вспомнила, что однажды сказала мне мать. – Это дар. И одновременно проклятие. Я не могу помочь им всем, потому что каждый раз, когда я кого-то слушаю, когда кому-то помогаю, я что-то отрываю от себя.

Я заглянула Джеку в глаза и увидела в них лишь неподдельный интерес, а не насмешку или недоверие, к которым привыкла.

– Вам когда-нибудь бывает страшно?

Я хорошо помнила недели, последовавшие за смертью бабушки, когда мы с матерью жили в доме на Легар-стрит и темные тени начали появляться столь же внезапно, как и ноябрьский шторм. Тогда мне казалось, что они – часть моих ночных кошмаров, пока однажды мать не разбудила меня посреди ночи и, выведя в сад, не сказала, что она их тоже видит. И что они приходят вовсе не затем, чтобы просить меня о помощи; а чтобы сделать меня одной из них. Вот тогда она и сказала мне, что я сильнее их, и что если я буду повторять эти слова, то сама в них поверю.

– Да, – ответила я. – Иногда бывает.

– Как, например, при виде того типа?

Я кивнула и, вновь посмотрев на дом, поняла, что больше не могу откладывать.

– Эмили любила вас, Джек. Она никогда не переставала вас любить.

Я услышала, как он резко втянул в себя воздух, но не смогла заставить себя посмотреть на него.

– Вы… вы видели ее?

– Несколько раз, и всегда рядом с вами. Так я поняла, что это не Луиза. Она… она велела мне передать вам, что ушла лишь потому, что любила вас. И что она по-прежнему вас любит.

Я заметила, как он сглотнул и отвернулся.

– Она сказала вам, почему?

– Нет. Я это выяснила сама. Когда ваша мать сказала мне, что Эмили переехала на север, в штат Нью-Йорк, у меня возникло кое-какое подозрение. И я сделала несколько телефонных звонков.

Он повернулся ко мне. Наши взгляды встретились. Его лицо было похоже на те лица, что можно увидеть по телевизору, когда берут интервью у выживших после стихийного бедствия.

– Клиника Мейо находится в Рочестере, штат Нью-Йорк. – Я на мгновение умолкла, чтобы он переварил мои слова, но его лицо осталось каменным. – От ее начальника в газете я узнала, что у Эмили была родственница, которая жила недалеко от Рочестера. Именно туда Эмили отправилась, уехав из Чарльстона. – Я снова помолчала. – Ее родственница сказала мне, что у Эмили была лимфома, Джек. К тому времени, когда врачи ее обнаружили, опухоль уже пустила метастазы. Эмили поехала в клинику Мейо, чтобы узнать, может ли она участвовать в клинических испытаниях или пробных методах лечения. – Я коснулась его руки. Та была холодна как лед. – Врачи ничего не смогли сделать. Я почти уверена, что Эмили, узнав свой диагноз, с самого начала поняла, что не выживет. Именно поэтому она так внезапно оставила вас. Не желая, чтобы вы страдали, она попыталась заставить вас возненавидеть ее. – Я сама едва не расплакалась, подумав о собственной матери, о том, что я так и не смогла смириться с ее уходом из семьи. – Ненависть гораздо легче преодолеть, чем любовь.

Джек не сводил взгляда с лобового стекла, как будто видел что-то такое, чего не видела я.

– Я провел собственное расследование и узнал о родственнице в Рочестере. Это было примерно через неделю после того, как она ушла, а я все еще был зол. А затем я понял, что не хочу знать, где она. Я больше ей не был нужен, так что неважно, в Чарльстоне она или где-то еще. С меня было довольно унижения. Мне даже в голову не пришло, что она… – Он с такой силой сжал руль, что костяшки его пальцев побелели. Впрочем, он тотчас их разжал и безвольно уронил руки. – Вы знаете, где она похоронена?

Я покачала головой.

– Нет. Но, если хотите, могла бы узнать.

– Не сейчас. Возможно, чуть позже.

Джек сидел совершенно неподвижно, словно пошелохнись он, и тотчас бы разбился на мелкие кусочки. Это чувство было мне хорошо знакомо. Именно об этом я постоянно думала после того, как ушла моя мать. Я потянулась к нему и обняла, а в следующий миг его тело содрогнулось от слез. Я не могла избавить его от боли, но, возможно, взяв у него хотя бы ее часть, могла помочь ему начать путь к исцелению.

Глава 21

Я оставила Джека в машине, не уверенная в том, как он поступит дальше, но точно зная одно: ему хочется побыть одному. Он принес в больницу мою сумочку. Порывшись в ней, я откопала ключи и минут пять стояла перед входной дверью, прежде чем нашла в себе мужество отомкнуть замок и шагнуть в нутрь.

В воздухе висел едкий запах дыма. На всех поверхностях, словно после извержения вулкана, лежал слой пыли и сажи. По грязному полу тянулись дорожки следов, напоминая следы истории, ходившей по этому самому полу. При этой мысли я улыбнулась. А ведь еще совсем недавно я бы увидела перед собой только грязь, и если бы и задумалась, то только о том, во что мне обойдется нанять людей в помощь миссис Хулихан. Поняв, что нанимать их все равно придется, я нахмурилась – ведь теперь деньги на это, похоже, придется брать из собственного кармана.

Встав посреди фойе, я посмотрела вверх, на изящную лестницу и огромную люстру, свисающую с потолка второго этажа.

– Я рада, что с тобой все в порядке, – тихо сказала я дому, ощутив внутри гнетущую тяжесть при мысли о том, что лишь чудом не лишилась всей этой красоты.

– Я тоже рад, – раздался позади меня голос Джека. Я обернулась. – Я тоже рад, что с вами все в порядке, – повторил он.

К его лицу вернулся румянец, а в глаза – легкое лукавство. Я неуверенно улыбнулась.

– Я даже не поблагодарила вас за прошлую ночь.

– О, мне не привыкать, – ответил он и расплылся в своей коронной улыбке.

Я легонько ткнула его кулаком в плечо.

– Огромное спасибо за то, что вы спасли мне жизнь, – сказала я.

– Рад, что моя помощь пригодилась, – пошутил он, но в следующий миг его лицо сделалось серьезным. Он прищурился и в упор посмотрел на меня. Я даже слегка отпрянула под его взглядом. – Я тоже должен вас поблагодарить. В некотором смысле вы тоже спасли мне жизнь. – Он умолк и нахмурился. – Мне часто доводилось слышать, как родственники пропавших людей говорили, что ничего не знать – это в чем-то даже хуже, чем знать правду. Я им не верил. Но теперь верю. – Он потер ладонями лицо, взъерошив волосы надо лбом. В эти мгновения он показался мне страшно ранимым, каким я ни разу не видела его раньше. Почему-то эта ранимость наполнила мое сердце теплом, однако я тотчас решила, что Джеку этого лучше не знать.

– Ты как будто… обретаешь свободу, – продолжал между тем Джек. – Как будто теперь, отгоревав, можешь жить дальше. – Он странно посмотрел на меня. – Вы не находите странным, что я услышал от вас то, что, по идее, давно знал сам. Как будто мой разум давно смирился с этим, и я уже прошел все пять шагов горя, но должен был услышать это от кого-то еще, чтобы позволить себе жить дальше.

– Замечательно, – сказала я. – Я рада, что моя помощь пригодилась.

Джек шагнул ко мне ближе.

– Пока я сидел в машине и перебирал мысли, я то и дело думал о том, как ваши глаза из карих становятся зелеными, когда вы злитесь. Что бывает часто. Или когда вы чем-то приятно взволнованы, что бывает не часто.

Внутри меня медленно расправился горячий клубок и, словно волна к берегу, устремился в кровяное русло. Не отдавая себе отчета в том, что я делаю, я закрыла глаза и откинула назад голову, ожидая вновь ощутить на своих губах вкус его губ, а еще лучше – глубокий полноценный поцелуй.

Увы, уже в следующий миг послышался треск дерева, а за ним – грохот. Моментально открыв глаза, я увидела рядом с собой глаза Джека, в которых застыло то же самое раздраженное недоумение.

– Что за?.. – Джек схватил меня за руку и потащил к гостиной, откуда донесся этот грохот. Там, на полу, перед прикрытыми брезентом напольными часами лежала чистая, ни единой пылинки, фотография Луизы и Невина в деревянной рамке. Та самая, которую я отнесла вместе с другими вещами из этой комнаты в одну из спален на втором этаже.

Я нагнулась и подняла ее с пола.

– Это Луиза. Точно вам говорю. – Я втянула в себя воздух. – Чувствуете запах роз? Это значит, что она где-то рядом. Она уже какое-то время пытается мне что-то сказать, я же никак не могу понять, что именно. Это наверняка как-то связано с ней и Невином. Вот только что?

– Или же, – отозвался Джек, стаскивая с напольных часов пыльный брезент, – с этими часами, потому что фотография вечно падает рядом с ними.

Стащив с часов брезент, он бросил его синей грудой у наших ног.

– На что вы намекаете? – спросила я.

– Помните снимки циферблата, которые я делал? Я, наконец, забрал их из проявки.

Я моментально ощутила прилив волнения. Интересно, стали ли мои глаза из карих зелеными?

– Ваша мать утверждала, что циферблат не оригинальный, а значит, кто-то из Вандерхорстов поменял старый на новый. Но зачем?

– Я тоже так думал. И был слегка разочарован, не увидев на снимках ничего интересного. Небольшой полумесяц показывал лишь серию сигнальных флажков, явно в произвольном порядке. Я испробовал все комбинации, но, как я ни бился, они не складывались в осмысленное сообщение. Кстати, по словам моей матери, на всех других часах Джонстона изображены сцены сельской жизни, и только на этих мы видим картину морского сражения, обстрел Форта Самтер. – Джек улыбнулся. – То были первые выстрелы Гражданской войны.