— Я знаю, — шепчет он, закрывая ладонью глаза, а я держусь, сосредотачиваясь на своей задаче, будто в мире сейчас нет ничего важнее этого.

Всю ночь мне снятся Пашины раны, а зловонный запах преследует даже вне дома еще долгое время.

С тех пор я больше не ем мясо и не переношу вида крови.

— Я до сих пор виню себя, что меня не было в нужный момент рядом, — Алексей откинул кресло, приоткрывая окно со своей стороны, — возможно, все вышло бы по-другому.

— Ты же знаешь, — начала я и прервалась, чтобы не зареветь. Слова давались с трудом, — ты же знаешь, что он не остался бы живым в любом случае.

— Я ведь нашел эту гниду…

Я вскинулась, хватая Лешу за рукав. Все эти годы я думала лишь об одном: настоящий виновник так и не понес наказания, а Паша не смог обелиться и доказать, что он не причем — ему даже не дали на это времени.

— Кто это? Я знаю его?

— Знаешь, — кивнул мужчина, — это Ленчик.

Я стиснула зубы, — еще чуть-чуть, и раскрошатся. Лицо Пашиного друга так явно предстало перед глазами, что я почувствовала, как сводит руку судорогой от желания вцепиться ему в глотку.

— Сука, — выдохнула и, не сдержавшись, все-таки расплакалась. — Как ты его вычислил?

— К сожалению, легко, — выдохнул он, и я поняла, что имел ввиду Алексей. Если бы тогда Лешка был рядом, он сумел бы доказать, что Паша не виновен, но бандиты — это не суд присяжных, и для приговора не нужны особые доказательства. — Потом я начал искать тебя. Это оказалось куда сложнее. Один-единственный раз я смог засечь тебя, когда ты приезжала в отель, а после — снова как сквозь землю провалилась. Ни вестей, ни случайных встреч.

— И все равно продолжал?

— Да. И продолжал бы до тех пор, пока не убедился в том, живая ты или уже нет.

Мы помолчали еще, каждый думая о своем.

— Ты давно был дома? — спросила я, наконец.

— Месяц, возможно, чуть больше.

— Мать?

Он промолчал, а я закрыла глаза, не ощущая ничего, кроме ледяной пустоты внутри. Мама болела последние несколько лет, но я не могла приехать туда, как бы ни хотела. Чтобы хоть как-то помочь, я отправляла ей деньги через соседку — женщину, которая сидела со мной, когда работали бабушка и мама. Я надеялась, что этих средств хоть как-то хватит на лечение, но…

— Я занялся ее похоронами. Они рядом с бабушкой, на Старом кладбище.

— Когда?

— Почти год.

Год я жила, не зная, что ее уже нет на свете, продолжая работать на Бро и притворяться, что все в порядке, что я почти счастлива.

— Спасибо, — осипшим голосом поблагодарила я, находя его руку и сжимая.

— Это не для тебя. Для Паши, — пояснил мужчина, но мне в тот момент было все равно, — тебя трясет всю. Ты чего?

— Нормально, — я отмахнулась, но обмануть его не удалось. Алексей посмотрел сурово, поэтому мне пришлось вкратце объяснить, что со мной произошло.

— Так, мы сейчас едем ко мне, а ты мне по дороге рассказываешь все, что было с тобой, начиная с нашей последней встречи.

«Слава богу, не раньше», — выдохнула я, предпочитая скрывать даже от него те задания, что мне приходилось выполнять до этого.

— А если меня будет искать Тимур или Макс? — эта мысль не отпускала до конца, я боялась, что Макс отправится на мои поиски, и тогда я привлеку лишнее внимание не только к себе.

— Придумаем.

Пока мы ехали до подземной парковки, где оставили мой телефон в этом автомобиле, а потом пересели в другой, Алексей успел замучать меня вопросами. Под конец пути, занявшего полчаса, я уже запуталась в том, что рассказывала ему, а что — только собиралась.

— Ты уже спрашивал, — периодически произносила я, но мужчина неизменно отвечал:

— Повтори, — и я повторяла, втайне ожидая, когда допрос прекратится.

Пашкин брат жил в частном секторе. Небольшой, старый дом, сзади которого сразу же начинался густой лес, — отличный способ скрыться от неожиданных преследователей. Мы зашли внутрь; Лешка зашторил окна, прежде чем включить свет настольной лампы, которую опустил на пол. Я шагнула к дивану, тяжело опускаясь на него и чувствуя, что все, с этой точки мне уже не сдвинуться. Глаза наливались тяжестью, мысли расплывались, и я, перестав реагировать на слова Лешки, просто свалилась лицом в подушку.

В первый раз я проснулась часа в два ночи, чувствуя себя необыкновенно бодрой и полной сил. Оглянулась, но в комнате царила темень, хоть глаз выколи. Наощупь побрела вдоль стены в поисках туалета, но побоялась, что назад дорогу уже не найду, и снова легла под теплое одеяло.

Когда я открыла глаза во второй раз, серые сумерки наполнили помещение, придавая ему хоть немного четкости. Я разглядела дверь напротив, где виднелся краешек раковины, и отправилась туда на разведку. Набрала полную горсть воды, жадно выпив ее в несколько глотков, сходила в туалет, и отправилась искать хозяина дома. Нужно было решить, что делать дальше — остаться и уж тем более сбежать с ним просто так я не могла. Коли уж Алексею без связей удалось найти меня, то для Бро это окажется сделать еще проще. Но если я первая найду то, что нужно ему от Матвея… Я зажмурилась, даже думать не позволяя себе об этом, чтобы не спугнуть везение. Это был мой единственный выход, и с помощью Лешки моя затея могла выгореть. Но сначала — сто раз обдумать и взвесить каждый шаг. А пока рано, рано об этом.

— Доброго утра, — Лешка сидел на кухне, в военных штанах и белой майке, под которой видна была его подтянутая фигура. Я отвела глаза, занимая место на против и зябко ежась — после теплой постели в доме казалось прохладно. — Чайник вскипел, пряники в шкафу.

Послушно поднявшись, я достала щербатую чашку с оранжевыми рисунками, насыпала три ложки сахара и налила густой заварки. Чай получился сладким и крепким. Я макала в него сухой пряник, чтобы хоть как-то размягчить дубовое угощение, а Леша все это время не сводил с меня глаз.

— Мы вчера не договорили, — напомнил он.

— Я помню. Но мне надо вернуться домой, пока Бро не объявил меня в розыск. Если не поздно.

— Мы можем уехать прямо….

— Не можем, — отрезала я, — они либо кокнут меня в ближайшем темном переулке, руками того же Макса, либо засадят в тюрьму.

— Что за компромат у него на тебя?

— Не сейчас, — я отвернулась, — спасибо за чай, мне пора.

— Тина, я тебя не понимаю, — начал Леша, но я перебила:

— Лёш, не надо меня понимать, если хочешь помочь — просто не делай того, чего не просят. Давай потихоньку выяснять и плясать от того, что творится вокруг.

Я ждала, не поднимая головы, когда Алексей заговорит, но он молчал. Допив чай, я сполоснула чашку, положила ее донышком кверху и обернулась, облокачиваясь на мойку.

— Поехали, — наконец, сказал Белогородцев, и я пошла за ним следом, все еще не понимая, на чем мы сошлись. В полной тишине мы садились в машину, также ехали до города. Я не знала, сколько времени, лишь по сизому небу за окном определяя, что еще очень рано.

Мы повторили вчерашний ритуал, пересаживаясь из одного автомобиля в другой. Алексей вернул мне назад мобильный. Я взглянула на экран — пропущенный с неизвестного телефона, перезванивать по которому я не планировала.

— Леша, — позвала я его и замерла в нерешительности.

— Запомни мой номер, — перебил он, диктуя цифры, которые я от растерянности в первый раз даже не услышала. Мужчина терпеливо повторил и продолжил: — я буду рядом, по мере возможности наблюдая за тобой.

— Выясни, кто такой этот Тимур, — выпалила я торопливо, словно выныривая из своих мыслей, — и чем его держит Бро. Я уверена, что он нам может пригодиться.

— Я искал, но ничего не нашел на него.

— Он интересовался домом напротив, мне показалось, там можно нарыть что-то, связанное с ним. Ты знаешь, с кем он встречался в прошлый раз?

— Да. Кормаков, сейчас пенсионер, а раньше трудился главным бухгалтером в одной крупной фирме.

— Что за фирма?

— «Ричмонд». Там было несколько учредителей, двое умерли, остальные продали свою долю, после этого Кормаков ушел на отдых.

— Он, вроде, молод еще для пенсии?

— По выслуге лет, за прошлые заслуги, — пожал плечами Белогородцев, — я тебя понял, порою еще в этом направлении. Двигай, дальше на такси.

Я поднялась из подземной стоянки, зябко ежась — на улице было прохладно и пустынно. Быстром шагом минут за десять добралась до дома, не рискувя вызывать таксиста, поднялась наверх и замерла перед дверью, стараясь открыть ее как можно тише. Предательски щелкнул замок, разлетаясь оглушительным звуком по сонным комнатам.

— Черт, — прошептала я, переставая скрываться. Зашла внутрь, закрыла дверь, прислоняясь к ней и унимая бьющееся от испуга сердце. Дурочка, сама себя напугала.

Тимур не вышел мне навстречу, — видимо спал. Я прошла в ванную, запираясь и включая горячий душ, чтобы хоть немного согреться после утренней прогулки.

Взглянула на себя в зеркало — под глазами залегли темные полукружья, губы потрескались. Спина привычно ныла, причиняя дискомфорт; я стащила с себя одежду, закидывая ее в стиральную машину и встала под душ, отключаясь на несколько минут от действительности. Стояла, не двигаясь, смывая с себя вчерашний день. Соленые слезы стекали с лица, смешиваясь с водой из душа. Я думала о Паше, маме, и весь мир казался мне в тот момент окрашенным лишь в черные цвета.

Я стояла так до тех пор, пока слез не осталось; намылила голову шампунем, на автомате втирая его в голову, пока пена не начала падать ошметками под ноги. Когда на одном таком белом пенном островке я чуть не поскользнулась, в последний момент хватаясь за перекладину, я встряхнулась, сбрасывая оцепенение.

Все, Тина, хорош. Некогда себя жалеть, успеется еще.

Ополоснувшись, я еще долго сушила волосы, укладывая их спиной к зеркалу. Завернулась в полотенце, выходя из ванной, и едва не врезалась в Тимура, который стоял в шаге от двери.