Эми Чжан - Останься со мной

– А что, мужик, она права, – вылез Мэттью Дерринджер – еще один представитель десятого класса и один из лучших друзей Джейка. Лиз почему-то всегда так и подмывало обнять его, когда он был рядом. Наклониться к нему, обвить руками и, пока тот ни о чем не подозревает, коленкой дать ему под яйца. Со всей силы. – Я обожаю свои органы. Воздаю им должное. А ты, Лиам? Когда последний раз ты ублажал свою флейту? Только что, на трибуне? Кажется, я чувствовал, как она ходуном ходит.

Туман. Как же в тумане все это звучит гипертрофировано.

Смех. Крики – гей извращенец гомик гейизвращенецгомик. Лиз впилась ногтями в ладони, стиснула зубы, плотно сжала губы. Потом тишина. Напряженная, тягостная тишина.

Где-то в тумане директор объявил Майка и Кейт королем и королевой.

Корона, что Кейт сделала для Майка, – тяжелая, витиеватая, прекрасная; он преподнес ей картонную корону из «Бургер Кинг». Пауза. Родители яростно защелкали фотоаппаратами. Кто-то недовольно заметил, что процедуру коронации следовало бы провести на балу, когда все нарядно одеты, но эта реплика осталась без ответа. Директор продолжал объявлять королей и королев – из числа одиннадцатиклассников, десятиклассников.

Лиз глянула на Лиама.

Интересно, смотрел ли он видео – от начала до конца?

– Представители девятого класса: Лиз Эмерсон и Лиам Оливер!

Лиз достала из коробки свою корону. Она зашла в Интернет и купила самую дешевую, самую паршивую флейту, какую только сумела найти. Джейк на уроке труда разрезал ее на куски, которые она потом горячим клеем склеила в форме неровного круга. Теперь же она вынула корону из тонкой оберточной бумаги и протянула ее Лиаму.

Его лицо.

Зачем ты пришел? – хотелось крикнуть ей. Какого черта ты приперся сюда? Идиот, придурок. Ты же знал, что тебя ждет. Знал, что мы сделаем. Что я сделаю.

Ты это заслужил, – пыталась думать она, но не могла. Сам напросился.

В горле образовался комок. И откуда он взялся?

Лиам воззрился на корону долгим взглядом. Неясные очертания девчонок из группы поддержки развернули большой плакат с надписью «ВПЕРЕД, МЕРИДИАН! БОРИСЬ ЗА ПОБЕДУ!» Ник Брейден бегом вернулся на поле. В какой-то момент он споткнулся, и вся команда попадала на него. Толпа на трибунах ревела. Футбольный тренер, наконец-то утратив терпение, рявкнул новоиспеченным королям и королевам:

– Убирайтесь с поля! – И команде: – А ну-ка собрались все вместе!

А Лиам все смотрел и смотрел на корону.

Оно убивало ее, его молчание. Она громко вздохнула, чтобы нарушить это молчание, и он наконец-то поднял на нее глаза.

Предполагалось, что в этот момент Лиз должна ему что-что сказать, что-то ужасное, и улыбнуться во весь рот, но на ум шло только одно слово – его имя. Она попыталась его произнести. И не смогла.

В следующее мгновение Лиам взял корону у нее из рук, свою коробку бросил к ее ногам и пошел с поля.

Лиз смотрела ему вслед. У нее сдавило горло, глаза почему-то наполнились слезами. Потом она глянула вниз. Крышка соскочила с коробки, когда та упала на землю, и Лиз увидела верхнюю часть короны.

Она была восхитительна. И Лиз внезапно поняла. Поняла, зачем он пришел. Чтобы преподнести ей свою корону.

Она опустилась на колени рядом с короной, прямо в грязь. Земля была холодная, и холод проник в нее. Она взяла корону в руки, отшвырнула в сторону оберточную бумагу. Проволока, золотая фольга, краска «металлик», кручение, плетение, петли. Корона казалась какой-то неправдоподобной, и Лиз коснулась пальцами ее краев, чтобы убедиться в материальности этой красоты.

– Лиам! – крикнула она, резко обернувшись.

Отклика на ее зов не последовало.

– Ты, – заорал футбольный тренер, решительным шагом направляясь к ней. – Чтобы через три секунды твоей задницы и духу на поле не было, иначе я сам ее отволоку.

Позже, когда игра окончится со счетом 49: 2 – не в пользу Меридиана, Лиз ускользнет от Кенни с Джулией и побежит вокруг футбольного поля, ища Лиама, чтобы сказать ему… что-нибудь. Что – она не знала. Хоть что-нибудь. Все.

Но, пробираясь сквозь толпу, расталкивая людей, она увидела пакетик с порошком, торчащий из кармана какого-то парня, и вытащила его, потому что уже устала искать.

Лиам не пошел на бал, но это не имело значения.

Разве смеяться запрещено? Смешно же. Чудика избрали королем и застали за… музицированием. К тому же ведь никто по-настоящему не пострадал. Лиз, Кенни и Джулия пошли на бал и отрывались там, виляя бедрами на скользком от пота полу, а потом продолжали ходить на вечеринки и напиваться, и напрочь забыли об этом происшествии.

В понедельник Лиам ушел из оркестра.

Преподаватель попытался его отговорить, но он швырнул свою флейту о стену и ушел.

Многие были уверены, что Лиам плакал, когда смотрел то злосчастное видео.

Они ошибались.

Лиам хранил полнейшую невозмутимость.

Никто не догадывался, что плакала Лиз, а она плакала, когда смотрела то видео.

После того, как Лиам ушел из оркестра, оставив в классе свою покореженную, сломанную флейту, она смотрела видео снова и снова. Удалила его из своего телефона и плакала, потому что уже ничего не могла изменить. Не могла изъять это видео у всех, кому она его разослала, или у тех, кому потом они его переслали. Не могла изъять это видео из Интернета. Не могла починить флейту Лиама. Поэтому она даже и не пыталась.

Лиз думала о Лиаме Оливере в категориях второго закона Ньютона.

Масса. Лиз удалось собрать огромную аудиторию. Видео распространялось, как вирус. О Лиаме Оливере знали в городах, расположенных в часе езды от Меридиана. Парни и девчонки останавливали его в «Уолмарте» и, ухмыляясь, спрашивали про его флейту.

Ускорение. Нет такого прибора, которым можно было бы точно измерить скорость, потенциальную и кинетическую энергию сплетен. В сравнении с ними звук распространяется со скоростью черепахи, а свет – со скоростью прихрамывающей бабушки Кенни. Было некое странное удовольствие в самом процессе распространения молвы, в смаковании чужих страданий. Устоять перед этим не мог никто.

Сила. Лиз. Она огляделась и увидела за спиной груды обломков, а потом заглянула в себя и увидела паутину трещин, образовавшихся под гнетом всего, что она натворила. Она ненавидела себя и не знала, как стать другой, и за полчаса до того, как вильнуть с дороги, она поняла, что, несмотря на все это, у нее не хватит сил, чтобы остановить вращение Земли.

Но у нее было достаточно сил, чтобы остановить вращение своего собственного мира.

После Лиама были другие.

Лорен Мелбрук, которая начала встречаться с Лукасом Дрейком после того, как он бросил Кенни. Они были красивой парой, и Кенни плакала от злости. И вот однажды в январе Лиз, Джулия и Кенни встали пораньше и на снегу перед домом Лорен краскораспылителем вывели: ШЛЮХА. Сделали снимки, загрузили их в «Фейсбук» и на каждый прилепили фотографию Лорен. Лукас Дрейк бросил ее в тот же день.

Сандра Гаррисон, доложившая миссис Шумахер, их учительнице по алгебре, что Лиз списала контрольную. Миссис Шумахер ей поверила, но доказательств у Сандры не было, и учительница не стала устраивать разбирательство, однако Лиз (поскольку она действительно списала) сочла необходимым распустить слух, что Сандра Гаррисон беременна. Сандра, имевшая привычку много есть в состоянии стресса, действительно поправилась после того, как ее ославили. Позже Лиз распустила слух, что Сандра сделала аборт, тем самым поставив жирный крест на ее и так подмоченной репутации.

Джастин Стрейес, отпускавший шуточки по поводу напряженных отношений между Джулией и ее отцом. В тот день, когда в школу пришли представители наркоконтроля с собаками, Лиз подложила ему в шкафчик пакетик с марихуаной. Разразился большой скандал, проводилось тщательное расследование, и, пока шло судебное разбирательство, Джастину запретили ходить в школу. Когда же он вновь появился, от него все отворачивались. Одно дело курить травку, другое – быть пойманным с поличным. Джастина поймали с поличным, и теперь с ним никто не разговаривал, кроме наркоманов.

Это все жертвы из списка метафорических трупов Лиз.

Лиз недоумевала, почему Лорен Мелбрук не написала краской «ХАНЖА» на газоне перед ее домом.

Оказывается, Лиам никогда не бросал игру на флейте.

Он ушел из оркестра. Но занятия в оркестре он всегда считал баловством, глупостью. Флейту свою он размозжил. Но ведь дома у него были еще три.

Бывали дни, когда он готов был окончательно сдаться. О самоубийстве он никогда серьезно не задумывался – в принципе, точно не знал, как это сделать; если лечь в ванну и бросить туда тостер, сработает? – но такая мысль несколько раз мелькала у него в голове.

Конечно, видео оставило след в его душе: благодаря ему он понял, почему так много людей ненавидят Лиз Эмерсон, и также понял, почему они следуют за ней. Лиз Эмерсон легко пьянела, буквально от всего: от алкоголя, от власти, от предвкушения будущих событий. Она никогда не дорожила ни своей жизнью, ни чужой, и в основе ее пренебрежения лежали равнодушие, природная жестокость, готовность уничтожить любого, всех.