–  Это мне понятно. А если мы к вопросу пальцев вернулись, объясни мне этот момент. Он Алине сам пальцы ломать будет или тебя попросит? А когда попросит, ты что ответишь? Согласишься?

– Ты меня хватит сюда замешивать. Я тебя берегу, всё дело твоё берегу, помогаю. Что ты про пальцы эти всё время, – обиделся он.

– Если мне правды не говоришь, себе скажи. Ты будешь ради каких-то неясных денег девчонке жизнь калечить? Мне самому интересно, как ты про себя думаешь?

 – Я пока думаю, что ты много говоришь. Надо меньше говорить.

– Хорошо, давай говорить меньше. Меньше разговоров, больше дела. На, можешь мне палец сломать. Потренируешься.

– Слушай, Руслан, ты о чем говоришь такое?

– Ибрагим, тупым не притворяйся. Ты лучше умным притворяйся.

– Руслан, твой язык – он тебе не друг, – Ибрагим начал заметно злиться.

– Ну, это понятно. Зайди хоть, поздоровайся. А то Алина будет думать, что ты в доме жить боишься.

– Я что, я конечно зайду. Чай давай попьем. Чай не пьешь, где силы берешь?

Пройдя предбанник, где Ибрагим снял обувь, перед этим тщательно почистив ее о коврик, мы оказались в помещении. Алина встретила нас с несказанным удовольствием.

– Какие неожиданные гости! – произнесла она, оценивающе окинув нас взглядом. – Ты, Ибрагим за мёдом летал?

– При чём мёд? – не понял Ибрагим.

– А я просто подумала, что ты маленькая небритая пчёлка, которая любит мёд. Почему я так подумала? – Алина задумчиво покусала палец. – Даже не знаю. Ты похож на пчёлку. Или на шмеля, которого с работы выгнали.

– При чём шмель? – Ибрагима явно раздражала эта продолжающаяся сцена.

– Мохнатый шмель, на душистый хмель, – Алина не скрываясь смеялась.

– Я когда сказал, что твоя женщина умнее тебя, поспешил. Не обессудь, – обратился ко мне Ибрагим.

– Алина, – урезонил ее я. – У нас гость, давай его чаем угостим.

Легко вскочив и поставив чайник на огонь, Алена сполоснула чашки и вытащила готовые салаты и колбасу из холодильника. Начала накрывать на стол.

– Мёд я вам не предлагаю, у вас, наверное, свой, – сообщила она нервному Ибрагиму.

– Ты совсем надоела, – Ибрагим коротко махнул рукой. – Это вообще не я там был.

– Где там? – Алина заинтересованно остановилась.

– Там… нигде… я… Хватит со мной шутить! Знай своё место! – рассердился Ибрагим.

– Какое место, Ибрагим? Меня похитила курящая и говорящая с акцентом пчела. Ты таких не знаешь?

Ибрагим счел за лучшее промолчать и, лишь когда Алина вышла из комнаты, повернулся ко мне и произнес:

– При таком характере, могла бы быть покрасивее.

Я лишь пожал плечами в ответ на эту сентенцию. Что-что, а характер Алины мне тоже был уже знаком.

В кармане у Ибрагима коротко звякнул телефон, и, посмотрев на экран, он ответил, разговаривая односложными предложениями. Да, нет, нет.

После чего, указав поднятыми бровями на важность звонка, передал телефон мне.

– Как твои дела продвигаются? – раздался в трубе уже осточертевший мне голос Арслана.

– Нормально продвигаются, жаловаться не на что.

– Когда твои дела хорошо продвигаются, надо делать чтобы наши дела тоже хорошо продвигались. Давай, время идёт. Ждать некогда.

– Что ты от меня сейчас ждёшь?

– С ее отцом надо чтобы ты говорил. Прямо не жди. Скажи, есть хорошая возможность у нас кредитоваться, самый маленький процент – гарантия. Одно условие, надо чтобы наш банк у него аудит провёл в деле, типа если всё чисто – работаем для пользы всех. Понял? Если старые долги на новое юрлицо не переписывали, мы сразу ему поручительство выпишем. Понимаешь?

– Так он меня и послушал. Я ему кто?

– Сделай так чтобы послушал, это твой первый интерес, понимаешь меня?

– Очень хорошо понимаю, – я на самом деле хорошо понимал, куда всё клонится. Ни к чему хорошему, как минимум.

– Береги себя, – сказал Арслан и дал отбой.

Я еще некоторое время постоял, собираясь с мыслями и крутя телефон в руках, а затем передал его Ибрагиму.

Тот засунул его себе в карман и в ответ на моё недоуменное выражение лица сообщил:

– Слушай, как есть так есть. Что мы можем сделать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне нравится, когда природа замирает. Буйство лета, дикий праздник жизни вдруг сменяется торможением и расцветом красок. Мир притормаживает, чтобы поспать, собраться с мыслями перед следующим, не мысленным рывком, и опять наградить ждущих очередным всплеском красок, дав на контрасте возможность оценить и сравнить силу природы и жизни.

Весенний снег давит человека нескончаемостью зимы и потерей веры в наступающее лето. Зато первый снег, чистый и среди грязных холодов, зачастую долгожданный, накрывает землю как невесту фатой, обещая впереди праздник перерождения года.

Короче, мне нравится первый снег. Тем более, впереди новый год, салат оливье и всё что с этим связанно.

В этом году первый снег выпал точно по расписанию. Свежий морозный воздух холодил руки, но одевать перчатки, когда ты колешь дрова это, как минимум, небезопасно. Топор должен сидеть в руке уверенно. Без возможности соскользнуть и улететь.

Поставив на пенек очередное полено и определив на нем самую слабую, раскалывающую точку, я рушил топор вниз, не столько силой мышц, сколько поддаваясь падающей энергии свободного колуна. Очередное бревно весело распадалось в разные стороны под проникающим движением лезвия, а я только подставлял следующее, пытаясь заранее определить слабейшую, предательскую точку, удар по которой расколет его.

Когда, наверное, двадцатое бревно раскололось с первого удара, я, уже изрядно запыхавшись (не каждый же день колешь бревна, слава ЖКХ), отложил топор в сторону и повернулся к Ибрагиму.

– Не хочешь продолжить? Кровь погоняешь.

Ибрагим скептически посмотрел на валяющиеся везде чурки и качнул головой:

– Я топор плохо понимаю.  Нож лучше.

– Ножом ты дрова не наколешь. Никогда не подумал бы что ты городской.

– Нет, не городской. Но у нас дома деревьев на дрова нет почти. Редко. И дорого.

– А топите как зимой?

– Сейчас у многих уголь есть. Но всё еще многие, как и раньше топят – кизяком.

– Это чего – говном? То есть, я извиняюсь, навозом?

– Навоз, навоз. Животное живет, кушает, от него отходы появляются. Зачем выбрасывать? Это всё равно как деньги выбрасывать. Ты сам деньги выбрасываешь? – Ибрагим слегка рассердился.

– Нет, стараюсь не выбрасывать. Но ты хорошо сравнил деньги с навозом, что-то там общее есть.

– Э, о чем разговор вообще. Навоз намного чище денег. Столько грязи, сколько на деньгах, больше негде нет. И крови, – начал философствовать Ибрагим.

– Я-то согласен. Даже предлагаю Арслану вместо денег навоза отгрузить. Кизяков, – увидев выражение лица моего собеседника поспешил добавить. – Шутка.

 – Ты так больше не шути. Я могу понять, что ты пошутил. А кто-то не поймёт. Не успеешь извиниться.

– Ты прав. Буду осмотрительней, – ссориться мне не хотелось.

– И ты прав. Будь осмотрительней, – коротко согласился Ибрагим.

Не торопясь, я настругал лучинок и разжёг банную печь. Ибрагим сидел в паре метрах от меня на корточках, внушительным тесаком выстругивая тонкую спицу из дерева.

– Ты что, всё время с этой саблей ходишь? – спросил я его кивая на нож.

– Конечно, – невозмутимо ответил он, – могут честь задеть, надо быть готовым.

– Полиция к такой готовности как относится? – поинтересовался я.

Он промолчал, закатив глаза вверх, тем самым показывая, что ему важнее, как там наверху на это смотрят. Понятно.

Прошел час или около того. Мы вяло переговаривались, иногда подбрасывая дрова в огонь банной печи.

– Мыться будешь? – наконец спросил Ибрагим, намекая на топящуюся баню.

– Греться. Алину прогреем. Хочешь, тебя возьмём. Ты в бане был?

– Я что, дикий человек, что ли? – обиделся Ибрагим. – У нас баня была, когда ты еще на дереве сидел.

– Кто из нас на дереве сидел, это спорный вопрос.  Ты ещё скажи, что это вы баню придумали.

– Природа придумала. У нас дома есть места, где горячая вода прямо из горы идёт. Лечебная. Там давно еще предки сделали купальни. Ни с чем не сравнишь...

– Посмотрим… Давай, я тебя приглашаю. Полотенце тебе выдам, погреешься, другим человеком выйдешь. Улучшенным.

Зайдя в дом, я сообщил Алине о готовой, истопившейся бане. Правда, в чём она там будет, я даже не подумал. Рановато Ибрагима пригласил. Но, как есть так есть.

Алину отсутствие купальника вообще не смутило. Нырнув за дверь, она скоро появилась обратно замотанная в банное полотенце, как в сарафан.

Я тоже скинул одежду прямо в доме и, оставшись в одних трусах, вместе с Алиной, гордо проследовал мимо отводящего взгляд Ибрагима прямо по заснеженному двору в баню. Плеснул дополнительно на каменку, добавив пару в помещении.  Через пару минут дверь отворилась, и в баню протиснулся Ибрагим, тоже обмотавшийся полотенцем. Его голый торс был покрыт шерстью не хуже, чем у первобытного человека. Сев подальше от нас с Алиной, практически у самой каменки, он принялся носом осторожно вдыхать поднимающиеся клубы пара.

– Ты Ибрагим даже раздетый – как одетый, – пошутил я. – Зато, наверное, зимой не холодно.

– Порода такая, – отмахнулся он. – У меня и отец такой, и дед такой был. У мужчин так.

Несколько раз добросив воды, я догнал температуру в помещении до такой температуры, что разговаривать стало сложно, не хватало дыхания. Посмотрим, кто сбежит первый.

– А я в детстве боялась, что меня бродяги украдут, – сообщила Алина. – Почти угадала!