Освободив рвущееся наружу естество, я с нежностью огладила его руками с разных сторон. Он попытался продвинуть это вперед, чтобы найти меня, но искать меня было не нужно. Я была тут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


О да! – проведя языком вдоль налитой кровью бороздки, заставила его застонать и дернуться, как от удара плетью. Он снова попытался проникнуть вперед, но я опять его удержала, с удовольствием разглядывая налитое кровью, блестящее и дрожащее от напряжения пещеристое тело. Сейчас!

Он застонал, пытаясь забраться как можно дальше в меня. Я охватила его одной рукой снизу, а второй взялась вокруг этой пышущей энергией стрелы. Круговым движением языка и смыкающихся губ, заставила его выть передо мной, как потерявшего стаю волка. Когда его нетерпение достигло апогея, и он начал беспорядочно врываться в меня, пытаясь выстрелить, я остановила его, закрыв рукой, как закрывают бутылку.

– Что? – болезненно выдохнул он.

– Ты спрашивал, пойду ли я за тебя замуж, – продолжая закупоривать эту пушку, напомнила я.

– Да! Да! Спрашивал! – теряя внятность речи, попытался пробиться через мои руки он, толкая меня тазом.

– Так вот. Я согласна, – я освободила дорогу его выстрелу, и он не замедлил последовать, знакомя меня с Русланом еще с одной стороны и заливая всё вокруг его горячей энергией и выплеском любви, с лёгкой горчинкой.

Руслан


– Я надеюсь, ты мне рассказал всё, как оно было, – Соловей, прищурившись, сурово смотрел в окно, – без недосказанности и преувеличений.

Я молча кивнул. Что оставалось делать? Только пустить всё так, как оно само идёт. Это, практически, моё жизненное кредо.

– Где только ты этих дебилов раскопал на свою голову? – продолжил он после паузы. – Они мне встречу попытались назначить на пустыре, за строящимся санаторием. Кем нужно быть, чтобы такое предложить, а тем более на такое согласиться? Они что думают, там снайперов поставить в засаду?  Девяностые у них в голове. Как только до наших времён дотянули, не понимаю? С такой логикой поступков надо руководить в местах лишения свободы. Полиция, конечно, недорабатывает, – недовольно посетовал он.

– А мы куда едем? – поинтересовался я. – Где вы им встречу назначили?

– В торговом центре. Напротив ФСБ. Должно у них мозгов хватить, чтобы на танке не приехать?

– Не знаю, – я с сомнением покачал головой. – Люди дикие.

– Вот и я говорю, – согласился он. – Дикий человек должен сидеть в тюрьме.

Кроме меня и его, в машине находились еще двое. Шофёр и крупный, но совершенно не опасно выглядящий парень, лет двадцати восьми. Как по мне, то ехать на серьезный разговор в таком составе было несколько опрометчиво. Впрочем, сам Соловей по статусу заменял собой, наверное, достаточное количество бойцов.

В торговый центр мы вошли, не проходя сквозь рамки металлодетектора, а сбоку, показав старшему охраннику какие-то карточки – разрешение на ношение оружия, как я понимаю.

– Подождём, – остановив меня рядом со стендом, продающим часы, сказал Соловей. – Есть еще три минуты. Появляться следует вовремя. Не опаздывая и не приходя заранее. Чтобы подлянку какую не заподозрили.

– Где вы с ним договорились?

– «Мон Плезир». Трусы там продают, женские. И купальники.

– Почему там?

– Меньше шансов, что стрелять начнет.

– Из-за трусов?

– Вот именно, – абсолютно серьезно ответил Соловей. – Когда стреляешь, есть шанс что тебя в ответ замочат. А погибнуть среди нижнего белья он не захочет. Позор. Родственники не поймут.

– Как вы можете быть уверенны в психологии психопата?

– Вот именно потому, что психопат, и уверен. С ними проще. Не хочу тебя расслаблять раньше времени, но бояться надо не громких людей, а тихих.  Хм, смотри, – он указал подбородком на праздношатающихся молодых людей спортивного телосложения, тоже делающих вид что рассматривают витрины. – А он глупее, чем показалось сначала. Понял?

– Наверное, понял, – я внимательно оглядывал витрины, впрочем, ничего почти не видя из-за состояния легкого мандража. Очковал, конечно, как изволил он ранее выразиться.

Ровно к пяти, в противоположный конец торговой галереи вошла группа молодых людей, человек в десять. В ее центре, почтительно окруженный со всех сторон, шествовал Арслан, в солнцезащитных очках.

Приблизившись к условленному месту, он с недоумением оглядел вывеску и содержание и сокрушенно развёл руками.

Мы вчетвером тоже незамедлительно двинулись на встречу и подошли ко входу в бутик.

– Где ты такое место нашел? – скривя губу, обратился Арслан к Соловью.

– Здороваться тебя не учили, – ответил тот, – но я с тобой поздороваюсь. При таком раскладе, как я его наблюдаю, здоровье тебе понадобится.

– Ты кто такой?! – взбеленился Арслан, – чтобы учить меня про здоровье?

– Ты знаешь, кто я такой, раз приехал сюда, – спокойно и прямо-таки притормаживая слова ответил Соловей. – Но, наверное, плохо соображаешь, раз притащил с собой всю футбольную команду. Ты, дурак, решил тут кулачный бой устроить?

– Зачем кулачный? – резко дернувшийся при слове дурак, Арслан хлопнул себя по животу и угрожающе протянул. – Есть чем тебя накормить и издалека.

– Плохо, – разочарованно кивнул Соловей и, достав из кармана мобильник, набрал номер.– Чингиз? Ты мне сказал, что с ним можно говорить. Тебя обманули, Чингиз. Ко мне на разговор пришел пастух со своим стадом.  Это не мой уровень… С кем мне в следующий раз решать вопросы, с дворниками? На, поговори, – он протянул трубку Арслану.

– Какой Чингиз? – недовольно морщась, спросил тот, всё же принимая трубку.

– Тот самый, – кивнул Соловей. Поздороваться не забудь, неуч.

– Да, я, – произнёс Арслан, глядя на меня ненавидящим взглядом.

Он долго слушал, не делая не единого движения.

– Это моя корова, Чингиз, – наконец вспылил он. – Этот чёрт мне должен!

Наконец, он нехотя вернул мобильник Соловью и пробормотал.

– Не обессудь, не узнал...

Соловей засунул аппарат в карман.

– Твои пастухи будут присутствовать? Может получится для тебя… неудобно.

Арслан гордо поднял подбородок.

– Этот шакал мне должен денег. Хотел мои глаза сжечь. Ты не по праву за него встал.

– За его деньги я интересовался, – ответил Соловей. – Вы его долг не купили, а забрали. Так не пойдёт… Но это другой разговор, не сейчас. Сейчас ты мне ответь – как моя племянница у тебя на дому оказалась, и что ты ей говорил? Причем, учти – это моя кровь, и значит ты это мне говорил. Повтори свои слова.

– Я этому шакалу урок давал, – слегка сбросил обороты Арслан. – Он меня ослепил почти! Только ради уважения к тебе не убиваю его, пока. А девушку не трогали. За ее испуг я лично перед ней извинения принесу. Машину, какую она уважает, подарим.

– Ты меня опозорить попытался, через племянницу. Как ты передо мной извинишься?

–  Не было умысла на тебя или племянницу! – дернул плечами Арслан. – Неужели ты не видишь, что он тебя использует?

Соловей молча вперил в него свой взгляд.

– Ты глухой или тупой? Ты взял мою племянницу, чтобы решать свои дела. Ты понимаешь, что я возьму с тебя в ответ?

– Я клянусь, что улажу с твоей племянницей дела. Можешь…

– Ты совсем невменяемый, – перебил его Соловей. – Ты кровью отвечать должен теперь. Если ты моих слов головой не слышишь, я это решу. Без тебя. Сегодня хотел встретиться, посмотреть кто ты есть. Ты – никто. И команда твоих пастухов говорит о тебе больше твоих слов. Один шанс у тебя был, повиниться, принять на себя косяк этот, понести ответственность. Но я вижу, – Соловей презрительно сощурил глаза. – Я не достучусь до тебя. Прощай, больше мы не увидимся, – он развернулся для того, чтобы уйти, но остановившись, добавил громко, чтобы окружение Арслана слышало. – Распусти своих чабанов, зря сгинут из-за тебя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глаз Арслана не было видно за темнеющими стеклами очков, но потому как побледнело отхлынувшей кровью и вытянулось его лицо, стало понятно, что чувствует он себя не важно. Будь то страх или ненависть, но контролировал он себя уже слабо.

– Подожди, – кинул он в спину Соловья. – Не надо всё на кровь переводить, еще не все слова сказаны.

– Что есть у тебя? – вполоборота повернулся к нему тот.

– Нет у меня к тебе личного, – чеканя слова, продолжил Арслан. – И по делам твоим я не заинтересован. Произошла беда из-за этого… шакала, – он указал на меня пальцем. – И это моя беда, беру на себя вину. Но только и ты знай, что это мой шакал. На меня работает. Его идея была – чтобы со своими долгами расплатиться на твою племянницу влезть. Так он предложил. Женюсь, сказал, деньги отдам. Я ее из-под него вытащил, чтобы он в ум вошёл.

– Что ты скажешь? – перевел на меня тяжелый взгляд Соловей.

– Врёт, – коротко ответил я, теряя самообладание, потому что разговор скатывался в неприятную для меня сторону.

– Мой человек с ним ходил всегда, чтобы помогать его дела с ней настраивать. Ибрагим зовут, почему не здесь сегодня, не знаю, не обессудь. Но его спросить надо –  всё про этого шакала скажет, как было.

Соловей повернулся ко мне, выжидательно молча. Выхода для меня из этой ловушки не было, я мог только дальше и дальше скатываться во враньё. Но я уже так далеко зашел, что обратной дороги не было видно. И я ринулся в омут этого вранья с головой.

– Что ты ещё придумаешь, чтобы свою шкуру спасти? Ибрагим со мной ходил, чтобы я от твоего долга не ушел. Который ты мне организовал. А про девушку, ты ее дяде расскажи, как она у тебя очутилась.