Мария Высоцкая - От него не сбежать

В голове шумно. Гул крови не дает сосредоточиться на действиях, я слышу только пульсацию в висках. Хватаю ртом ледяной воздух. Чувствую руки Клима на своей талии и то, как ветер обдувает ноги в темном тонком капроне.

Клим ведет рукой ниже, задирает подол узкого платья и надрывает колготки. Не церемонится. Запускает пальцы под кружевной материал моих трусиков. Я чувствую его пальцы внутри себя. Несколько неглубоких толчков.

В голове проскальзывает мысль остановить все это. Но я ее игнорирую. Мне нужно попробовать. Отпустить себя, что я и делаю. Закрываю глаза и расслабляюсь. Откидываюсь на его твёрдую грудь, запрокидывая голову на плечо. Влаги между ног становится чуть больше. Хватит, чтобы сделать это безболезненно. Задерживаю дыхание, прежде чем ощущаю эту наполненность. Раскрываю губы в немом стоне.

А потом я чувствую холод и дикую, разрывающую боль, она не физическая. Она поглощает, миллиметр за миллиметром пожирает остатки души. Тянет наружу мерзкие воспоминания. Чужие руки, сальные взгляды и жуткую боль от удара. Мой включенный автопилот. Просто механика и никаких чувств. Грубо, жестко, холодно.

Клим сжимает мою грудь. Сминает полушарие, и я возвращаюсь в реальность. Мне больше не страшно. Упираюсь ладонями с широко растопыренными пальцами в стекло и чувствую свои слезы. Они теплые. Только остывают очень быстро, стоит их коснуться ветру.

Считаю про себя и впитываю его безразличие. Клим зол. Он по капле вытрахивает из меня силы и моральный покой. Расшатывает неустойчивые нервы, сам того не подозревая. Зверски, по-животному. Когда хочется кричать от частоты толчков и остервенелых хлопков при соприкосновении кожи. Так, как я этого и ожидала.

Он был единственным человеком, кому было на меня не плевать. Единственным. А сейчас, сейчас его больше нет.

Когда все заканчивается, я не чувствую удовлетворения или какой-либо разрядки. Ничего не чувствую. Внутри все та же пустота. Только теперь к ней примешалось что-то еще, я пока не могу разобрать, что это.

Клим одергивает мое платье. Кладет раскрытую ладонь на мой живот. Его нос упирается мне в висок. Он часто дышит и с силой сжимает мою безвольно болтающуюся руку. Забирает ее в свой кулак.

Я дрожу. От холода и того, что только что произошло. Меня колотит. Зубы стучат с мерзким скрипучим звуком. Чувствую скользящее прикосновение его губ к моей щеке, или же мне это только кажется.

Вяземский отодвигает нас чуть в сторону и открывает дверь «Хаммера».

– Садись, – его голос хрипит и звучит как-то замогильно. Скорее всего, это лишь мое воображение.

Дорога обратно кажется нескончаемо долгой и неуютной. Я до сих пор не осознаю, что произошло. Но отчетливо знаю одно – я наказывала себя. Нарочно хотела испытать, как мою душу вывернет наизнанку. Понимала, что вспомню все до секунды, и все равно шагнула туда. Влетела с разбегу. Мстила сама себе за глупость.

У подъезда Клим глушит мотор. Медленно разворачивается ко мне корпусом и пытается поймать мой бегающий взгляд. Осознав, что этого не произойдет, смотрит в лобовое.

– Ты мне больше ничего не должна.

– Что? – сглатываю вязкую слюну. Язык словно прилип к небу.

– Договор, помнишь? Считай, ты выполнила все условия.

– Но…

– Можешь идти.

– Ладно, – киваю и отшатываюсь к двери. Когда пальцы тянут ручку на себя, замираю. – Что я скажу Вите про…

– Скажи, что я тебе все же не поверил.

– Хорошо.

– И еще, Луиза, – снова выделяет мое имя интонацией, – не стоит больше приходить ко мне за помощью.

По лестнице поднимаюсь очень медленно.

После случившегося Клим не проявляет благородства, уезжает сразу, как только я вылезаю из машины.

Нога горит огнем, но я заглушаю боль. Точнее, это делает мое сознание. Душевная агония главенствует над физической. Поворачиваю ключ в замке и вваливаюсь в прихожую. Стягиваю с дрожащих плеч пальто и бросаю его на пол. Снимаю кроссовки и, придерживаясь за стенку, прохожу на кухню. Свет не включаю. Достаю из холодильника бутылку коньяка и опускаюсь на пол. Упираюсь спиной в батарею под окном и выдергиваю из горлышка пузатой бутылки пробку.

От первого глотка гортань охватывает жаром. Становится нечем дышать, но я быстро беру себя в руки. Накрываю рот ладонью и медленно втягиваю воздух через нос.

Меня колотит от содеянного. Зачем я это сделала? Зачем он позволил мне? Ответов нет. Да и вопросы звучат слишком глупо. Я сама себя предложила. И даже смогла распрощаться с долгами. Растираю по щекам слезы и запрокидываю голову.

Это убивает. Все, что произошло между нами, вспарывает старые, уже давно зажившие раны. Чертова близость скручивает тело в тугой узел. Душу скручивает. Перетряхивает. Все то плохое, что было в моей жизни, вылезает наружу. Хватает своими цепкими длинными лапами. Оскверняет мою плоть.

Страх поглощает. Я опустошена, сегодня уже до дна. Пустая, плоская, лишняя, отброшенная на обочину жизни, – вот она, настоящая я.

Растираю шею и до сих пор чувствую его опаляющее дыхание. Поджимаю пальцы на ногах и неотрывно смотрю в потолок. Что мне делать? Как быть дальше? Какой выбор встает теперь? Какое решение я должна принять?

– Лу? – тихий голос брата доносится из темноты очень взволнованно.

– Я, – шепчу и слышу его шаги.

Рома опускается рядом, забирает из моих рук бутылку.

– Ты в порядке? – поворачивает ко мне голову.

– Не знаю, – зажмуриваюсь, – мне так плохо, – всхлипываю и чувствую его теплые объятия.

Рома крепко-крепко прижимает меня к своей груди. Касается губами моего виска и проводит ладонью по спине. Успокаивает.

– Лу, мы со всем справимся. Слышишь?

– Слышу, – бормочу ему в плечо.

Ромка уже давно выше меня и гораздо шире в плечах. Он совсем взрослый. Красивый, темноволосый. Играет на гитаре. Девочки от него в восторге.

– Он что-то тебе сделал? – понижает голос. Спрашивает осторожно.

– Мы переспали… точнее, потрахались на улице, рядом с машиной, – до боли закусываю нижнюю губу.

– Сука, – брат сжимает руки в кулаки.

– Нет, ты не так понял. Все это было не без моего согласия. Я сама туда шагнула.

Подобная откровенность для нас не новость. У нас нет тем, на которые мы не говорим. Все предельно прозрачно. Всегда так было.

– На фига? Опять хочешь крышей поехать? Больная.

– Я знаю, – усмехаюсь. Получается хрипло. Режет слух.

– Снимать тебя с подоконника я больше не… – Рома осекается, замолкает.

– Прости меня, – сжимаю его руку, – тебе досталась самая непутевая сестра. Прости, – выдыхаю. – Почему они нас оставили, Рома? Почему ушли так рано? Может быть, будь они живы, все сложилось бы иначе, – глаза застилает слезами.

– Не знаю, – брат качает головой, – думать об этом – больно.

– Я испортила тебе жизнь. Всем, во что впутывалась, я портила нашу с тобой жизнь. Всегда.

– У тебя не было выбора.

– А если был? Может быть, я просто его не видела? Я столько лет думала, что люблю Витю… Что со мной не так?

– Ты была в моем возрасте. Не думаю, что у меня сейчас хватит ума на что-то разумное.

– Ты мне льстишь, Рома. Ты гораздо, гораздо умнее меня.

– Не начинай, – брат закатывает глаза.

– Клим сказал, мы больше ничего ему не должны. Чувствую себя шлюхой.

Как он и сказал. Чувствую себя той, с кем ассоциирую, и он тут совсем ни при чем. Я сама создала в себе этот образ. Он жил внутри меня долгие годы. Я прятала его, как страшную маску.

– Лина знает код от сейфа Мельникова, – бросает словно между делом брат.

– Это она тебе сказала? – сглатываю и резко поворачиваюсь.

– Ага. Она хочет поехать домой и вскрыть этот ящик Пандоры.

– Не надо. Это может быть для нее опасно.

– Она надеется на помощь отца.

– Не думаю, что ее отец между бизнесом и дочерью выберет второе. Отговори ее, если сможешь.

– Попробую.

Рома подносит горлышко бутылки к губам и делает глоток.

– Ром, – шепчу, опуская глаза.

– М-м-м?

– Мне кажется, я его люблю.

Брат ставит коньяк на пол и упирается локтями в свои широко расставленные колени.

– Клима?

– Наверное, я всегда его любила, просто не понимала этого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– И что будешь делать?

– Не знаю… Что у тебя с Гелей?

– С Линой, – брат задумчиво поджимает губы. – Геля звучит грубо, тебе не кажется? – передергивает плечами. – Ничего. Она просто хороший человек. Наивная, правда… Но кто сказал, что это минус?

– Будь осторожен.

– Мне не пять лет.

– Ты знаешь Витю не хуже меня. А она его жена…

– Не нагнетай.

– Я хочу ей рассказать, – выдыхаю.

– Что? О чем?

– Про меня, Витю и все, что происходило эти годы.

– Зачем?

– Ром, она все равно узнает. И будет хуже, если не от меня.

– Ложись уже спать. Завтра поговорим.

Касаюсь Ромкиной груди ладонью и хочу подняться. Но вот теперь ногу простреливает адской, нестерпимой болью. С губ срывается всхлип.

– Ты чего?

– Ногу подвернула. Блин, как больно.

– Пошли, – Ромка подхватывает меня на руки и относит в спальню, – сейчас мазь принесу.

Клим.

– Доброе утро! – звонкий женский голос раздается прямо над ухом.

Нехотя открываю глаза и вижу перед собой Стефу. Ее рыжие волосы рассыпаны по моей подушке, а губы растянуты в улыбке.

– Какого ты тут делаешь? – сжимаю пальцами переносицу. Головная боль дает о себе знать мгновенно. Стоит только открыть глаза, и весь смрад вчерашнего дня валится на плечи. Лопающаяся от нестерпимой боли башка как ответка за чрезмерное употребление алкоголя.