Просто ложь. Самому себе. С ней все не так. Все рушится от одних лишь прикосновений, рассыпается, становится пылью. Она сама разрушена, выжжена. Пустая, замкнутая, запуганная. Вызывающая сочувствие и лютую ненависть одновременно. И я. Я такой же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Думая об этом, не осознаю, что останавливаю машину под окнами ее дома.

Провал. Прокол по всем фронтам. Этот раунд вы проиграли, капитан Вяземский.


Сноски:

1 Федеральная служба безопасности – ФСБ

2 Секретка – Государственная тайна

3 Крот – агент, глубоко инкорпорированный в структуру противоположенных сил, как правило, поставляющий особо важную, засекреченную информацию. Главное отличие от разведчика в его традиционном значении заключается в том, что «крот» вербуется ещё до того, как получает доступ к закрытой информации, иногда даже до того, как начинает работать в той сфере, которая интересует вербующую (засылающую) сторону. Часто «кротов» вербуют «на вырост», с прицелом, что рано или поздно «крот» достигнет высокой должности в организации враждебной стороны и станет поставлять полезную информацию. 

4 Контора – сленговое название КГБ, ФСБ и некоторых других спецслужб.

21

Двое суток в каком-то ином мире. Голова налита свинцом, тело не слушается. Температура зашкаливает. Тридцать восемь-тридцать девять. В горле настоящий пожар. Глаза слезятся, а слух отказывается воспринимать громкие звуки.

Кажется, ночная вылазка к океану стала моим убийцей не только морально, но и физически. Я заболела. Впервые за последние два года слегла с жаром. Ромка даже скорую вызывал. Глупый, что со мной станет? Такие, как я, не подыхают, даже когда им сильно этого хочется.

Ангелине я, конечно, так ничего и не рассказала. Все эти дни она помогала брату, носилась тут со мной, на работу вышла. Сказала, что, пока я болею, она единственная кормилица в семье и нечего ей прохлаждаться. Вот так, моими усилиями, а точнее спонтанной поездкой к океану, я вывела Мельникову из депрессии.

Забрасываю в рот несколько капсул и прижимаюсь головой к подушке. Сегодня мне стало немного легче. Тело больше не ломит, и я даже могу встать без особых на то усилий.

Прикрываю глаза, почти сразу проваливаясь в сон. Вдалеке слышу громкие голоса. Вслушиваюсь, пробираюсь через дрему сознания, наконец понимая, что звуки идут из прихожей. Все эти вопли доносятся из недр моей квартиры.

– Свали! – Ромкин голос заставляет оторваться от кровати.

Наспех накидываю теплый халат и выползаю в гостиную.

Картинка перед глазами настораживает. Вяземский просто уничтожает Рому взглядом. Тот пытается не пустить его в мою спальню, и пока у него получается плохо.

– Ром, – подаю голос, – не нужно.

Опускаю глаза, Вяземский снова топчется по моей квартире в обуви. Раздражает.

– У тебя ко мне какое-то дело? – возвращаю внимание к лицу Клима.

– Что-то вроде того, – он кивает, переводя взгляд с Романа на меня.

– Хорошо. Проходи, – взмахиваю рукой в сторону спальни, – только разуйся.

Клим прищуривается, но обувь снимает. На пару секунд уходит в прихожую, а я касаюсь запястья брата.

– Все нормально.

– Ну да, – закатывает глаза, – какого хрена он приперся?

– Не твоего ума дело, – голос Клима появляется из ниоткуда, и я вздрагиваю, – давай, малой, включи себе мультики. Взрослым нужно поговорить.

Клим заталкивает меня в спальню и захлопывает дверь перед Ромкиным носом.

Слышу глухой рык: «Козел». Конечно, слова принадлежат брату. Вздыхаю.

– Выглядишь хреново, – это первое, что он говорит мне за закрытыми дверьми.

– Спасибо, ты, как всегда, прямолинеен, – опускаюсь на кровать.

– Стараюсь.

– Зачем ты пришел?

У меня нет желания играть в угадайку, да и видеть его тоже. Мне еще слишком хреново. Болезнь, воспоминания той ночи, давящее прошлое...

Пусть говорит, что ему нужно, и проваливает. Это странно, но сегодня, видя его воочию, я дико на него злюсь. Еще пару дней назад думала, что сдохну от переполняющих чувств и боли, а сейчас, хочу одного – пусть он побыстрее уйдет.

Но Клим не спешит, обходит комнату, кстати, вместе с обувью он снял пальто, оставаясь в одном черном свитере с V-образной горловиной и темных джинсах с ремнем небезызвестного люксового бренда. Пробегает глазами по моей тумбочке, заваленной таблетками, да и общему беспорядку, что здесь творится.

– Врача вызывала?

Если бы я его не знала, то восприняла бы его тон как заботливый, но в реальности это, конечно, далеко не так. Он не заботится, а просто спрашивает, снова сомневаясь в моих умственных способностях. Я же, по его мнению, дура, которая не в состоянии додуматься вызвать врача, когда ей хреново.

– Нет, ждала тебя.

– Я так и думал, – игнорирует мое раздражение.

– Я действительно пришел к тебе по делу, – опускается в кресло рядом с глянцево-белым комодом, над которым висит плазма.

– Ты сказал, что я больше не…

– …не должна, – договаривает за меня. – Теперь я прошу тебя об услуге, буду должен. Соответственно.

– Заиметь тебя в должниках? – неосознанно ухмыляюсь. – Интересное предложение. Что бы мне попросить взамен? – прикладываю пальцы к подбородку.

– Для начала стоит выслушать, чего я от тебя хочу.

– Не думаю, что ты предложишь мне от кого-то избавиться, а потом закопать труп.

В ответ на мои последние слова на губах Клима появляется что-то похожее на улыбку.

– Не предложу. Ты должна...

– Я ничего тебе не должна!

– Точно, – кивает. – Я прошу тебя посетить со мной одно мероприятие.

– Какое?

– В следующие выходные мой «любимый брат» устраивает небольшой прием для акционеров и высшего руководства холдинга.

– И какое отношение к этому имеешь ты?

– С недавних пор я акционер всей этой рыбной бадьи.

– Как? – понимаю, что мой рот распахивается и округляется от удивления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Так. Тридцать процентов акций теперь принадлежат мне.

– Тридцать процентов? Ты кого-то убил?

– До этого не дошло. Все было добровольно. На этом сборище будет много людей, которых ты хорошо знаешь. А мне, Луиза, очень нужны твои знания в этом вопросе.

– Ладно. Я согласна. И сразу могу озвучить твой должок.

– Внимательно.

– Ты сходишь со мной в ресторан.

Клим смотрит с явным удивлением.

– Мелковато, не находишь?

– Меня устраивает. День и время я выберу сама. Но! Одно условие. Какой бы момент я ни выбрала, ты не имеешь права отказаться или перенести встречу.

22

– Ты же понимаешь, что мои дела  могут быть…

– Понимаю. Твои дела могут быть неотлагательными и жизненно важными. Но это мое условие. Иначе я не вижу смысла тебе помогать.

– Что за игра? – он отталкивается ладонями от ручек кресла, распрямляет локти и делает пару шагов в мою сторону.

Нависает над моим телом. Ежусь, но голову запрокидываю, так чтобы видеть его взгляд. Эти горящие янтарные глаза. Он злится, потому что я ставлю ему условия. Знает, что подобного бы не произошло, не прости он мне этот долг.

–  Луиза, – сжимает мое запястье и довольно резко подтягивает к себе, вынуждая выпрямиться и почти прилипнуть к его груди от недостатка места, – в твою прекрасную голову не приходило, что я могу забрать свои слова обратно? Деньги ожесточают людей, – проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. –  За них убивают, Луиза, унижают… и делают много плохих вещей, – шепчет, не разрывая наш визуальный контакт.

От его хищного, цепкого взгляда внутри все сворачивается в тугой узел. Становится не по себе. Сейчас Клим ведет себя так же, как в ту ночь, когда я пришла просить о помощи. Он резок, холоден и кровожаден. От этих спокойных, но вкрадчивых интонаций по телу расползаются волны колючих мурашек. Спина покрывается испариной, а язык прилипает к небу.

– Ты всегда держишь слово? Разве нет? – сглатываю и вырываю руки из его захвата.

– Чертова авантюристка, – эта фраза срывается с его губ слишком экспрессивно. Она нарушает привычную картинку его железобетонного спокойствия. – Ладно, у меня сегодня больше нет на тебя времени, – смотрит на циферблат своего ролекса. –  Будем считать, что я согласился.

– Будем считать?

– Ты же не думаешь, что при случае я все брошу, для того чтобы удовлетворить твою прихоть?

– У нас уговор.

– Это не имеет значения. С уговором или без, ты все равно пойдешь со мной на этот ужин.

– Нет.

– Не заставляй меня тебя шантажировать. Не хочу опускаться на уровень Вити. Кстати, как твоя нога? – резко переводит тему.

– Нормально, – выплевываю ему в лицо ответ и стараюсь отстраниться. Отодвинуться от него как можно дальше. Что он знает? На что сейчас намекает? О каком шантаже идет речь?

Внутри все холодеет.

– Ты напряглась, – подмечает мое изменившееся состояние, – тебя что-то беспокоит?

– Ха. Конечно же нет. Ты просто угрожаешь мне, а еще трахнул на улице пару дней назад. И даже… – договорить не успеваю, он меня перебивает:

– Извини.

– Что? – хлопаю ресницами.

– Этого не должно было произойти. Просто ты слишком настаивала.

Он сейчас издевается? Мне кажется или я вижу в его взгляде эту гаденькую насмешку?

– Что? – знаю, что повторяюсь, но на ум не приходит ни одного другого слова.

Зачем я вообще заикнулась о той ночи? Дура. Сама в петлю лезу, и помощники мне для этого не нужны. Ему же плевать. К чему эти глупые сантименты, Лу?