– А я?

– А ты, – касается пальцами моей щеки, – надеюсь, что ты поедешь со мной. Поедешь? – спрашивает уже тише. Мне кажется или он боится услышать нет?

– Поеду, – шепчу, не разрывая наш визуальный контакт.

– Это примерно на полгода, пока все не уладится.

– Что не уладится? Ты что-то недоговариваешь?

Клим сжимает зубы. Я вижу, как напрягается его челюсть. Видимо, он неосознанно сказал мне то, чего не следовало.

– В деле все пошло немного не по плану. Поэтому данный перевод… скажем так, наказание.

– Наказание?

– Оно.

– И когда ты, то есть мы, уезжаем?

– Завтра в обед.

– Завтра?

Он ошарашивает меня ответом. Все вновь так быстро меняется. Последние дни я и так как на иголках, никак не могу уловить хоть малейшее равновесие.

Клим обхватывает мое лицо ладонями. Впечатывается губами в мои. Не целует, просто прислоняется. Мягко так, нежно. Клеймит одним касанием.

– Теперь все будет хорошо. Все закончилось, – выдыхает в мой рот слова, – я соскучился. Моя девочка.

Он стягивает с моих плеч лямки майки и бюстгальтера одновременно. Проводит влажным и таким горячим языком по шее. Млею от ощущений.

Усаживаюсь напротив, но он проворно подтягивает меня к себе за ягодицы. Развожу ноги шире.

Клим сдавливает мою талию, ведет ладонями выше. По спине. Зарывается пальцами в волосы, стягивает резинку с завязанного на макушке хвоста.

– Я тоже, – привстаю, обхватываю его щеки. Целую в губы. – Скучала.

Мое тело наливается возбуждением. Я чувствую, как кровь разгоняет его по венам. Это невообразимо. Голова идет кругом от напора эмоций и понимания, что все теперь будет хорошо. Он рядом. Мы вместе.

Подцепляю пальцами края мужского свитера и тяну наверх. Клим делает то же самое с моей кофтой.

Прилипаю к его голой груди. Надышаться им не могу. Трогаю плечи, шею. Тороплюсь. Всегда тороплюсь.

– Помедленней, – Вяземский улыбается, опрокидывает меня на кровать. Накрывает своим телом, наваливаясь сверху.

Он трогает мою грудь через тонкий материал чашек кружевного лифчика. А мне хочется убрать эту преграду сейчас же.

Клим словно читает мои мысли, заводит руку за спину и расстегивает непослушные крючки. Избавляется от моего белья и припадает ртом к чувствительным соскам. Втягивает губами, прикусывает, а потом словно слизывает эту боль языком.

Сжимаю одеяло в кулаки.

Тянусь к его плечам и развожу ноги как можно шире. Просовываю руку, чтобы расстегнуть ширинку на его брюках.

Оттягиваю резинку боксеров и сжимаю твердый член. Совершаю всего пару движений, прежде чем Клим перехватывает инициативу. Снимает с меня джинсы, а потом прижимает к кровати. Вдавливает в матрац. Вбирает в рот кожу на шее, вероятно оставляя засос.

Его пальцы дразнят клитор, обволакивают его моей же влагой. Чуть надавливают.

В этот раз я не закрываю глаза. Хочу его видеть. Это становится настоящей манией. Глаза в глаза. Дыхание учащается. А пульс, наверное, уже зашкаливает.

Я чувствую подступающий оргазм. Мышцы начинают сокращаться. Ощущение наполненности выбивает из груди остатки воздуха.

Клим входит резко, погружается на всю длину, срывая с моих губ стон.

Выгибаю спину.

– Давай, Лулуша, кончи для меня.

Его голос совсем тихо проникает в мое затуманенное сознание, а тело разлетается на части.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

47

– С днем рождения! – вламываюсь в комнату брата, когда весь дом еще спит.

На часах пять тридцать утра. Ромка нехотя разлепляет глаза. Смотрит на меня с удивлением, растерянно переводит взгляд на часы.

– Блин, – трет лицо, – забыл. Спасибо, – растягивает губы в улыбке. – Но ты все равно изверг, – отвечает на мои объятия. – Время видела?

– Видела. Ты как раз минутку назад родился, – целую в щеку.

Присаживаюсь на край кровати и, поджав пальчики на ногах, поворачиваюсь к окну.

– Ром, тут такое дело, – начинаю неуверенно. Рома восхищен столицей. Не думаю, что моя новость с переездом ему понравится. – Мы сегодня уезжаем.

– Куда?

– С Климом, в общем, объяснять долго… Но здесь мы остаться не можем.

– Вы не можете. Я могу. Лу, мне сегодня восемнадцать. Так что теперь ты свободна от опеки.

– Что ты такое говоришь? – треплю его по волосам.

– Я серьезно, систер. Не поеду. Правда. Хочу сам. Я проживу, ты не переживай.

– Рома… это же…

– Лу, меня взяли в группу. Мы отлично сыгрываемся. Ребята живут на квартире все вместе. Так что о жилье не парься. Я поработаю до лета барменом, присмотрел один бар. Потом поступлю в Гнесинку. Я справлюсь, правда.

– Я не знаю… Это слишком неожиданно, понимаешь?

– Я давно об этом думал. Ну типа, знаешь, отпустить тебя.

– Рома! – почти взвизгиваю. Мне не нравятся эти разговоры. – Ты никогда не был для меня…

– Я знаю. Но хочу сам, пойми. Я хочу самостоятельности. А ты езжай с Климом. Строй свою жизнь.

Дальше я почти не слышу. В ушах только звон. Глаза застлало пеленой из слез. Киваю. Что-то ему поддакиваю, а когда выхожу из комнаты, оседаю на пол, медленно сползая по спине.

Прикусываю запястье, чтобы не завыть в голос.

В спальню возвращаюсь, еле передвигая ногами. Опускаюсь на кровать и прилипаю головой к подушке. Накрываюсь одеялом, переворачиваюсь набок.

Сталкиваюсь с Климом взглядами. Почему-то я была уверена, что он до сих пор спит.

– Куда ходила?

– Попить.

– А если честно?

– Поздравила брата с днем рождения, – переворачиваюсь на спину и упираюсь взглядом в потолок. – Рома не хочет уезжать.

– Переживаешь?

– Очень, – киваю. – Я совсем не привыкла, чтобы его не было рядом.

– Он, конечно, с придурью, – Вяземский растягивает губы в улыбке, – но далеко не дурак. Справится.

– Тебе легко говорить.

– Согласен. Лу, – подтягивает меня к себе, – тебе пора начать жить своей жизнью.

– Вы сговорились? – психую и пытаюсь вырваться из захвата.

Клим чуть сильнее сдавливает мое тело.

– Ты же и сама это знаешь, – прилипает губами к моей шее. Проводит по ней носом.

– Знаю.

– Ты многое для него сделала. Многое пережила. Расслабься, дай себе небольшую передышку.

– Как я могла не замечать? – поворачиваюсь к нему лицом. – Теперь это кажется таким очевидным.

– Что?

– Твои чувства. Я их не видела.

– Считай, что уже исправилась.

Клим поднимается с кровати, и без него здесь сразу становится одиноко. Видимо, говорить о прошлом он не намерен. И я его даже понимаю.

– Самолет в два, – натягивает джинсы, – мне нужно отлучиться на немного, – смотрит на часы.

– Так рано? – упираюсь локтями в матрац.

– Вообще, я рассчитывал на завтрак, – обхватывает мой подбородок ладонью. Целует в губы и отстраняется.

Клим

Не знаю, куда бы свернула моя карьера, не вмешайся во всю эту заваруху Линёв. Артём лично просил за меня у Савченко. Именно поэтому вместо увольнения я временно отстранен и переведен в другой город.

Конечно, быть начальником оперов районного отделения полиции хрен знает где – не самая радужная перспектива, но все лучше пинка под зад после стольких лет работы.

Перекантуемся там с Лу пару-тройку месяцев, максимум год, и вернемся в Москву.

Честно говоря, я до конца не верил, что она согласится уехать со мной. По факту мы все еще чужие люди. Да, нас друг к другу тянет, мне с ней хорошо, но между нами слишком много недоговоренностей.

Невозможно менять жизнь и мысли по щелчку пальцев. Я столько лет ее презирал, а потом все мои выверенные годами устои пошатнулись.

Ее нельзя не любить. Можно подумать, что это слово слишком громкое для наших отношений. Но я чувствую именно так. Особенно сейчас, когда знаю – мы нужны друг другу. Впервые за долгое время сломлены все преграды. Никто больше не мешает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому теперь только вместе.

Я, конечно, не уверен, что не забрал бы ее с собой, скажи она «нет».

Ведь один раз я уже совершил подобную глупость. Не настоял. Хотя мог. Мог не быть трусом и взять на себя ответственность уже тогда. Восемь лет назад.

В прошлом я считал, что не имею права давить на людей и прогибать их под себя. Сейчас же я сделаю все, что от меня зависит, чтобы перетянуть канат в свою сторону, и неважно, с какими преградами мне придется столкнуться. Я вытащу ее из этого дерьма, в которое она себя закопала. Выколочу эти предрассудки и страх.

Сейчас Луиза напоминает мне котенка. Маленького, попавшего под холодный дождь.

Спускаюсь на кухню и ставлю чайник. Нажимаю на кнопку, и он начинает медленно закипать. Луиза тоже здесь. Опускается на стул, теребит ногти. Нервничает. Переживает за малого. Хотя я согласен с решением Ромки. Он поступает правильно. Лу действительно уже пора перестать играть в мать. Она сделала все, что от нее зависело. Теперь пора устраиваться в этой жизни самой.

– Не переживай, – останавливаюсь за ее спиной. Сжимаю ладонями плечи.

– Я стараюсь. – выдыхает. – Ты надолго уедешь?

– Часа на два. Нужно заглянуть к моему бывшему непосредственному начальнику. Если бы не он, меня бы выгнали поганой метлой прямо из управления.

Лу улыбается. У нее нереально красивая улыбка. И губы. Сочные. Манящие. Ее хочется целовать. Заклеймить. Эти восемь лет ее совсем не изменили. На щеках все тот же румянец и милые ямки.