— Видимо, нет.

— Ты сказала «видимо». Ты этого не знаешь точно?

— Чего я не знаю?

— Есть ли у него, например, подружка.

— Нет, — ответила Марианна после короткой паузы, — не знаю.

— А его семья, другие близкие, что ты знаешь о них? Или тоже ничего не знаешь?

— Какие другие близкие?

— Родственники: братья, сёстры, родители.

— Братьев и сестёр у него нет, — ответила Марианна, и её лицо помрачнело, когда она продолжила, — его родители погибли. Это очень трагичная история. Представь себе, они за несколько дней до отъезда из России стали жертвой автокатострофы. Водитель автобуса был пьян и на железнодорожном переезде без шлагбаума не заметил предупреждающий сигнал о приближении поезда. Восемьдесят человек заплатили за это своими жизнями. А сам водитель отделался лёгкими ранениями.

Сабина сопроводила этот рассказ следующим комментарием:

— Такое происходит там часто, потому что они здорово пьют.

— Не больше, чем здесь, у нас, — сказала Марианна.

Затем она бросила взгляд на часы и спрыгнула с подлокотника кресла, на котором сидела.

— Я опаздываю! — воскликнула она, повернулась к двери и побежала наверх.

Сабина посмотрела ей вслед. Затем перевела взгляд на телевизор, с которым будет вынуждена провести весь вечер.

— Что там сегодня интересного? — спросила она сама себя, полистала программу и выяснила, что сейчас идет программа «Полезные советы по выбору профессии». «Передача, — подумала она, — оказалась бы полезной для господина Тюрнагеля. Возможно, он нашёл бы, чем заняться».

***

Теодор Бергер и Пит Шмитц ругались в трактире Пита «У фонтана». Во всяком случае, так это выглядело. Пит стоял за стойкой, Теодор — перед ней, оба раскрасневшиеся и обменивающиеся грубостями.

Пит Шмитц, как и Теодор Бергер, представлял собой гору мяса и костей. Он не был уроженцем Рурского бассейна, так как родился в Кёльне. Самой большой его печалью было то, что судьба занесла его в Гельзенкирхен, и из-за этого он не мог каждый день видеть башни Кёльнского собора. Эта рана не заживала в его душе. По крайней мере, он хотел, чтобы его похоронили там, и давно уже написал в завещании, чтобы после смерти его тело перевезли в Кёльн.

На примере Пита нашло подтверждение изречение: «коренной житель Кёльна может быть счастливым только в тени башен Кёльнского собора». Когда где-нибудь зазвучит нестареющая песня Вильгельма Остермана «Тоска по Кёльну» и пропоют строку «Я мог бы пешком до Кёльна дойти», то гигант Пит Шмитц усаживался где-нибудь в стороне и закрывал руками лицо, чтобы никто не видел слёз в его глазах. Всё человечество он разделил для себя на две группы — на жителей Кёльна и других. Его привычное выражение состояло из пяти слов: «Как же вы достойны сожаления!» При этом он имел в виду всех тех, кто не был жителем Кёльна.

Когда раздавалось кодовое слово «карнавал» — это был конец. Пит Шмитц объявлял тогда весь земной шар вне Кёльна зоной вакуума, абсолютной пустоты и безжизненности.

В Гельзенкирхен Пит, вместе с другими интересами, также принес с собой увлечённость футбольным клубом «Кёльн», чьё мастерство значительно превосходило мастерство футбольного клуба «Шальке 04». Из-за этого случались постоянные конфликты с Теодором Бергером и не только с ним.

— Пит, ты идиот, — начался опять такой конфликт.

— А ты нет, Тео?

— Я нет.

— Ты думаешь, что после последнего игрового дня можешь радоваться?

— Не только после последнего.

— Прекрати! — Пит усмехнулся пренебрежительно. — Это смешной результат! — Пит посмотрел презрительно. — Против команды, замыкающей турнирную таблицу. — Пит рассмеялся. — Благодаря голу в свои ворота.

— Выигрыш есть выигрыш, Пит. Кроме того, был не только гол в свои ворота, но ещё и два других, если ты забыл.

— Но гол в свои ворота был решающим. С него всё и началось. Потом леверкузенцы развалились, это же ясно, а для твоих футболистов — забойщиков из «Шальке» это была уже детская игра, и домой они поехали с победой. Хорошая команда могла бы легко выиграть со счетом 10:0, ты понял?

— Нам хватит и 3:0, — Тео многозначительно рассмеялся.

Пит промолчал. Схватив тряпку, он начал до блеска натирать кран.

— 3:0 это всё-таки не 0:3, — продолжил Тео, допил пиво, вытер рукой пену со рта и протянул Питу пустую кружку, вместе с другими, чтобы наполнить.

Пит молча отложил тряпку и стал наполнять кружку пенящимся пивом.

— Или ты другого мнения? — спросил его Тео, чтобы расшевелить.

Это ему удалось, так как Пит проворчал:

— Иди ты к чёрту.

— Почему, Пит? Что ты скажешь про ваш счёт 0:3 в Гамбурге?

— Наши проиграли эту игру по другой причине: из-за арбитра!

— А что произошло? — На лице Тео опять заиграла насмешка. — Можешь мне сказать?

Кружка наполнилась, и Пит пододвинул её к Тео. При этом спросил:

— Ты смотрел «Спортстудию»?

— Да.

— Тогда ты видел, как его освистали.

Тео пожал плечами.

— К сожалению, я не заметил ничего плохого, Пит.

— Ты что, ослеп, Тео?

— Почему ты меня не спросишь, не сидел ли я опять перед телевизором пьяным? — сострил Тео, так как в связи с победой «Шальке» не мог скрыть свою радость. — Ты обычно всегда так делаешь.

— И по праву, Тео, раз ты пропустил то, что произошло в Гамбурге. Если бы ты был объективен, ты бы мне признался.

— Может, он был пьян, Пит?

— Кто? Арбитр?

— Да.

— Нет, нет, это было бы не так позорно, — сказал Пит с выражением. — Тут должно было быть что-то значительно хуже.

— Что же?

— Подкуп.

— Только не это, Пит.

— Именно так, Тео. Я даже уверен, что в душе ты со мной согласен. Вся Германия видела, что вратарь гамбургцев в самом начале игры достал мяч из-за линии ворот, и даже не в паре миллиметров за линией, а полметра. Я это утверждаю. Ты знаешь, сколько это будет — полметра?

— Приличное расстояние, Пит.

— Вот видишь, ты сам это сказал. А теперь ты стоишь здесь и пытаешься меня убедить, что ты не видел этого? Ты самому себе не веришь. Но я уже давно знаю, почему. Ты хочешь вывести меня из себя, больше ничего.

— Пит, — сказал Тео, — против этого решения арбитра даже угловой судья не протестовал. Как ты мне это объяснишь?

Пит ответил не сразу, и сначала пару раз кивнул головой, а затем произнес торжественным голосом:

— С этим ничего не поделаешь. Прекрасные ребята! Образец для спортсменов! Когда вспоминаю, что я здесь, на вашем стадионе, в таких ситуациях пережил — великий Боже!

Он сложил молитвенно руки, посмотрел вверх, покачал головой и, немного успокоившись, сказал Тео:

— Хочешь ты того, или нет, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да, да, я знаю, Пит… что мы достойны сожаления. Именно это ты хочешь сказать, не так ли?

— А разве это не так, Тео, если быть честным?

Теодор рассмеялся. Он мог это себе позволить со счетом 3:0 за спиной. А Пит, со счетом 0:3, наоборот оказался в невыгодном положении и не мог позволить себе иронизировать.

Незаметно наступил момент, когда оба поняли, что лучше снова вернуться к нормальному разговору. Поэтому они «зарыли топор войны» и снова стали друзьями.

— Чем занимается Бина? — спросил Пит.

— Вяжет.

— А Марианна?

— Читает.

Теодор сделал большой глоток и спросил:

— А твоя Ингрид, как у неё дела?

Ингрид была супругой Пита. Она лежала в больнице, где ей должны были удалить матку. Пит познакомился с Ингрид, когда служил солдатом в Гельзенкирхене, и поэтому остался здесь. Гостевой дом, которым управлял Пит, достался Ингрид по наследству, так как она происходила из старой гельзенкирхенской семьи, владевшей трактиром. Несколько месяцев назад она стала жаловаться на боли в нижней части живота.

— На следующей неделе она вернётся домой, — ответил Пит.

— Она довольна?

— Да, — протянул Пит, — но …

— Что но?

— У неё всё почти нормально… в душе, понимаешь. В душе, а не в теле.

— Ты должен ей сказать, чтобы она не наделала глупостей, Пит.

— А что я всё время делаю, как думаешь? Всякий раз, когда я с ней говорю, то говорю именно об этом.

— Не помогает?

— Нет.

— Но ты говорил, что операция прошла успешно.

— Со слов врачей — да, — Пит скептически пожал плечами. — Но ты же знаешь, они всегда так говорят.

— Только не начинай опять про это, Пит, — заявил Теодор голосом, полным оптимизма. — Сейчас хирургия не то, что раньше, когда даже против аппендицита врачи были бессильны. Сегодня они делают такие вещи, что и не поверишь.

— Но не с раком.

— И с раком тоже.

Пит промолчал. После водки на душе у него было скверно, и он, в виде исключения, налил себе ещё одну рюмку.

Теодор обдумывал, что можно ещё сказать в такой ситуации. Слова утешения здесь явно не к месту.

— Пит, — сказал он, — я тебе рассказывал про мою сестру, что живёт в Майнце?

— Та, что замужем за агентом по продаже вина?

— Да.

— И всегда тоскует по Гельзенкирхену?

— Да. А ты знаешь, что с ней случилось восемь лет назад? Нет, ты этого не знаешь!

— Что же?

— У неё только одна грудь.

Молчание. Пит посмотрел озадаченно.

— Дело дрянь! — произнёс он.

— Она, конечно, не хочет, чтобы об этом кто-либо знал, — продолжил Теодор. — Но вы незнакомы, поэтому я могу тебе это сказать в виде исключения. Хочешь знать, почему я это делаю?

— Почему?

— Для этого есть две причины. Первая заключается в том, что она живёт уже восемь лет, и это доказательство того, что врачи сейчас могут бороться с раком. А вторая — что она сейчас охотно поменялась бы с кем-нибудь, у кого нет матки, чтобы иметь две груди. Вот об этом твоя Ингрид должна думать.